ОглавлениеБурлацки подвиги несчастного Энея Латинской лирою Марон воспеть затея, Едва к Италии довесть его успел, Вдруг в Елисейские поля сам отлетел, И пение свое нелепостью считая Молил усердно он друзей всех, умирая, Чтоб ввергнули они Энея в печь при нем, С Дидоной и Герой жизнь кончил бы огнем; Юноны в деле сели вмешалось ухищренье, Но и Венерино знать было попеченье, Чтобы сынок ее в потомстве возгремел – И тек сей удалец доныне уцелел. Столетья протекли – и все его знать стали, В нем праотца Римлян прехрабрых признавали; Но в наш забавный век мы видим наконец В другом наряде вдруг явился молодец: Везде и всяк вертит Энея на изнанку, У всех он пьет винцо, ест сельди и селянку; Во всех он нациях тузит в скулы и в нос, На тот же лад и сам сносивши перечос; Не вдавне и русак настроив ту ж погудку, Воспел троянского угара не на шутку; Эней – Анхизыча гудком он восхвалил, И русский наш гудок не хуже прочих был: Но, о! злосчастен сколь троянец сей всегда, Бессмертию его встречается беда! Вергилий наш предав Энея Турну в руки, Где многие еще пренесть он должен муки, Скончал свой славный век в угодность злой судьбе, Оставил лавры лишь нетленны по себе. Узревши бедняка преданного страданью, Принялся я дела привесть все к окончанью, И горемыку чтоб изъять из вражьих рук, Пустился дале петь, когда мне был досуг, Двенадцатую песнь отъяривши скорее, Тем дело довершить, решился я живее, Чтоб мог похвастаться, что сказочка с концом, И выказать себя хоть с липовым венцом. Часть пятая. Песнь VIIIМежду тем как приготовляемы были различные военные хитрости Энея, является ему во сне божество Тибра, и советует для побеждения врагов своих соединиться с Евандром. Евандр принимает Энея благосклонно, угощает его и делает ему вспомоществование. 8.1 Да будет всем чтецам известно, Что я писачка весельчак, Свищу на дудочке чудесной, Лишь громогласить не мастак; И без меня брюзжат все оды, Выводят важно эпизоды, Провал пускай возьмет всех их: Довольно лир уж есть звончатых, Довольно эпиков пузатых, А право смаку мало в них. 8.2 Горациев и Цицеронов Две тысячи начту я вам: Скажите ж, много ли Скарронов Вы можете представить нам? – И так трещат от горя кости, Плоды грызут повсюду злости, Отрады сердцу негде взять: Пошла ж угрюмость к чорту дале, Какая радость быть в печали, Я задудить хочу опять. – 8.3 Читатель важных приключений Конечно должен ожидать, Приметив рати всей стеченьи, Энею чтоб трезвон задать, Чтоб удальцов сих побродяжных, Троянских муромцов отважных Всех оплеухой накормить, А зубоскалу чтоб Энею Во всю дать тулумбаса шею, И словом всех, как мух побить. 8.4 Огромный Турна набалдашник Повыше всех голов торчал, Силач он был и зубоквашник, Нигде себя не посрамлял; В руке своей держал дубину, Гусарскую имея мину, Усами только шевелил: На шишаке сидели цапли, А вместо шпаги, или сабли К бокам химеру прицепил. 8.5 А что за чорт такой химера, Вам хочется, я чаю знать; Какой в ней рост, какая мера, – Я вот, что должен вам сказать: Глаза у ней торчат с лукошко, Глава с пространное окошко, Собой кругла, как барабан; Длины в ней будет три сажени, Как сковрады у ней пядени, А пасть, как бабий сарафан. 8.6 Как Этна разъяренна гневом Пускает лаву из себя, Подобно и Химера зевом Врагов карая и губя, Простается огнем пресмрадным, И дымом окуряя чадным, Творит велики чудеса, – И чем сильнее зрит сраженье, Тем пущее она куренье Пускает в вражьи очеса. – 8.7 Еще и сих гостинцов мало Казалось Турну для гостей, У копий отпустил он жало, Для безопасности ж своей, Он лучшего из всех покрою Велел с отменною резьбою Принесть себе железный щит, С златыми Ио где рогами И вся с коровьими власами Теленка представляла вид. 8.8 Там Аргос все сто глаз вперяя На телку – взяв ее за рог, И хвост сей нимфы закрывая Сокровища ее берёг, Чтобы Зевес детина меткой Не учинил и с сею девкой, Что он с Европой учинил. Инах же там развеся нюни, И распустив с слезами слюни, Ушат их целый нацедил. 8.9 Когда совсем уж Турн убрался, То гордую осанку взял, Кобенился он и кривлялся, Кулак сжимал и разжимал; Ну слыть ты был таким угаром, Как будто бы одним ударом Готов был всех Троянцов смять: Потом прикрякнул, встрепенулся, По-молодецки размахнулся И начал соловьем свистать. 8.10 Как саранча вдруг поскакали Все к Турну рыцари тогда: Кто смеет нас? – мы здесь – кричали, Какая нам грозит беда! Вот мы дадим – давай скорее, С тобой мы будем Турн смелее, Кишки все выдавим врагам; Чтоб побродяги нам смеялись, Чтоб мы девчат чрез них лишались, Сей час проводим их к чертям. 8.11 Как с цени все тогда сорвались, Со всех посыпалися стран, Как козаки пришнуровались, Несметна сила бусурман: Пузанцы, Хватанцы, Пущанцы, Сикильцы и Чертовитянцы, И Сивальданцов был отряд, Фабричных целы легионы, Бурлаков, пьяниц миллионы, – Их тотчас Турн поставил в ряд. 8.12 Когда же кабаки пустыми Остались все на тот случай, То с молодцами удалыми И бабы приподнявши гай, Ухваты, кочерги схватили, И так себя вооружили, Что заменять могли солдат. Камилла баба всех дородней Была меж ими благородней, Сказать яснее, тётка хват. 8.13 Она сестриц своих собравши, За стойку первая вошла. И поименно всех назвавши, Такую речь к ним начала: «Голубки! что нам делать стало, Вина теперь в расходе мало И асичков здесь наших нет; Настало времечко военно, Пойдем и мы к ним непременно, Без них постыл нам будет свет. 8.14 Кто будет брать у нас печёнки, Чтобы сивуху закусить; Уж третий день мои кишчонки, Нейдет совсем никто купить: Нечаянно мы к ним нагрянем, Мы право чем-нибудь достанем Себе копеечку при них. Мы шашечки все не разини, Достанем денег по полтине, И завтра ж придем в лагерь их.» 8.15 Мы все согласны! – в знак желанья Схватили вскорости шлыки; Готовы мы на все гулянья, – Потом надели колпаки. Камилла их была учитель, Всей бабьей силы предводитель, Она фельдфебельшей слыла; Молочниц, булочниц, торговок, И много множество плутовок Она с собою набрала. 8.16 Уж Турн в восторге веселился, Шаранжируя сорванцов, Как вдруг свод неба помрачился От бабьих рыцарских годов: Камилла скинув свой повойник, Как самой ухарской разбойник, С поклоном к Турну подошла, О деле с ним похлопотала, Свое бурлачство показала, И свой отряд к ним подвела. 8.17 Камиллу часто вспоминая, Соделал бы я велий грех, Когда бы рыцарша такая Преудалейшая из всех Осталась не воспета мною, И не сказал, какой судьбою Она на свет сей рождена. Отцом у ней бывал фурманщик, Писец, бурлак и барабанщик, Сродни и сам ей сатана. 8.18 Когда творителей бывало Столь много у девчонки сей, Так уж чего не доставало, В душе и голове у ней; Один вселил в нее геройство, Другой податливое свойство, Искусство третий сатанит. А кто у ней мужьями были, Исчислить их не станет силы, Мы будем дале говорить. 8.19 Не так как девки молодые Сидят за пряслицей зимой, Или собаки как борзые Они гоняются порой, Всечасно водят хороводы, Камилла не такой породы, Чтобы с подругами гулять: Она не редко взяв дубину, И разгоняя злу кручину, Старалась землю облегчать. 8.20 Иль кто с кружечками златыми От ней задумает бежать, Между горами ль то крутыми, Ее тут дело копать дать. По жатвам ли когда бежала, То все колосья оставляла Не смятыми в своих следах; Иль по водам когда шагала, То столь искусно выступала, Что не мочилася в волнах. 8.21 Дивились все ее фигуре, Она свивалася клубком, Играть умела на бандуре, Гораздило ее во всем: Известны были ей все фигли, И разумела разны мигли, Ни в чем ее не проведешь. Нередко пела по-петушьи, Прыжки давала по-лягушьи, Чего изволить, в ней найдешь. 8.22 Всем сверстницам своим фефёлам Она в диковинку была, И ни одна из них к узорам Таким навыкнуть не могла. Они лишь ахали, чудились И от задора все бесились, С досады грызли ноготки. Бывало праздник как настанет, Камиллушка рысцой пригрянет, В момент изрыщет кабаки. 8.23 Теперь немного об наряде Камиллином поговорим, В каком предстала на параде, Где Турн был с воинством своим: На ней шугай был затрапезный, Повойник колером железный, Камчатна юбка вся в дырах; На шее лоскуток бумажный, Чулки цены не маловажной, И черевички на ногах. 8.24 На лычке с пробкой прицепленна Висела фляга средь плечей, Ухват и кочерга скривленна С большой заслонкой от печей; Половники, ножи и вилки, С собой взяла и те носилки, Для торгу где товар лежал; В полах везде торчали скалки И даже самые мочалки, Каток туда ж принадлежал. 8.25 Когда уж сволочи довольно, Как муравьев стеклось в навоз, То Турн в намереньи упорной Себя три раэа щелкнул в нос, И кто из всех поудалее, Он дал по доброй тем фузее, И марш к походу прокричал. Как черви все загомозились, Все двинулись и потащились, Весь полк у стен Лорентских стал. 8.26 Турн первый с силой сговорившись, На за́мок векшею взлетел; На все сторонки помолившись, Как сыч на воинство глядел, А после полы в верх поднявши И от бессоницы зевавши, Ура! ребята закричал: На жердочке платок повесил, Вертелся там он, куролесил, И подал тем к войне сигнал. 8.27 В тот час волынки зашипели, Свистюлек разносился глас, Все конные на клячи сели; У Турна ж славный был саврас; Он по брюху себя погладил, Копьем булатным в щит ударил, Стегнул савраску по бокам: Вдруг Лация затормошилась, И молодиояиь приободрилась, К градским направя рыск вратам. 8.28 И на дудню сию звончату Еще нагрянуло ребят, Фатью Ирисы полосату Их пестрый представлял наряд. Ухватов вел свою станицу, Весь облеченный в багряницу, С другою шел Сломиголов, Булдыгин скутавшись фуфайкой, Командовал особой шайкой, С полей набравши батраков. 8.29 В Венуле также кровь кипела, С задора как огарок был, И будто кошка угорела, Он лбом стены чуть не пробил: Оскаля зубы черноваты И губы опустив усаты, Он скоморохом поскакал; Нередко гнувшися вприсядку, И кое-как уж на угадку, В двор к Диомиду он попал. 8.30 А Диомид был пан богатый, Собою парень не дурак, Во всем детина тороватый, В боях кулачных не промах, И по тому со удальцами Троянцов пробовал ломами И с прочими трудился сам. Венул немного отдохнувши И все пышки с себя отдувши, Шерохнулся к его ногам. 8.31 Расширившись во все чертоги, Он громким гласом прокричал: Я лбом пробью твои пороги, Прося, чтоб силы нам подал: Троянцы, рек он, всем комплотом, И сам Эней их с целым флотом Пристал к Латийским берегам, Со всеми привалил богами, Мечтает, будто бы судьбами Ему наэначено жить там. 8.32 Он мнит, что многие народы Узрев Дардана отрасль в нем, К нему сольются будто воды И он прославится Царем; Рассеять в Лации мнит семя, Чтоб разрослось Троянцов племя, – Смекни же, Диомед ты сам, Вот, что причиною их приезда, Коль не обманет их надежда, Беда – подай ты помощь нам! 8.33 Меж тем Эней о всем пронюхал, Трухнул нат выходец-герой, Задумался, всплеснул, заухал, Затылок расчесал весь свой, Вертел умом своим богатым, С рассудком тонким, тороватым Он разны выдумки творил, И так и сяк хотел решиться, Но все неладно, не годится, – От мысли к мысли он бродил. 8.34 Как крыса в западню попавшись, О выходе своем хитрит; Иль воробей в горох забравшись, В сетях когда себя узрит, Во все отверстия ныряет; Но тщетно лишь себя ломает, И о свободе мнит своей. Хоть в горе мы умней бываем, Но часто в нем и умираем – Без толку так хитрил Эней. 8.35 Уж ночь всех мраком придавила, В природе захрапело всё, Энеева глава уныла Взяла спокойствие свое; Чтоб прохладить свой мозг вспотевший, Он растянулся, весь раздевши На берегу большой реки; На сон грядя, стаканчик цапнул, Глазами раз десяток хлопнул, И вдруг закрыл свои зрачки. 8.36 Ему пригрезилось виденье, Он Тибра божество узрел, Сей Бог тогда изображенье Седого старика имел; Царапался из-за деревьев, На нем сбор разных был отрепьев Имеющих лазурный цвет. Обвивши камышом всю шею, Он в утешение Энею Такой учтивый дал совет. 8.37 «О! ты любезно сочиненье, Достойное дитя богов! Твое должно быть попеченье, Чтоб Трою падшу от врагов Возобновить в стране сей славной; Здесь будешь ты самодержавной Себя главою называть: Как столп навеки утвердится, Как банный лист здесь приклеится, И храмы станешь созидать. 8.38 Крепись, мужайся, ободрися, Не трусь чужих ты кулаков; Будь сам не промах, – развернися, Уж гнев прошел теперь богов; Коль так – плевок все пред тобою. Смотри же только не мечтою, Прими за правду речь мою: Знай, между частыми дубами, Над сими что растут брегами, Найдешь ты белую свинью. 8.39 При ней увидишь три десятка Такого ж цвета поросят, Пред коими разлегшись матка, Млеком их будет напоять; В сем месте ты воздвигнешь зданье, Поверь, что сбудется, вещанье, Здесь найдешь всем трудам венец: Сей град чрез тридцать лет Асканий Еще украсит бездной зданий, – Даст имя Альбы наконец. 8.40 Пустого, верь мне, не сболтаю, Ты уши разоткнув, внемли; Тебе я способы внушаю, Как победить на сей земли: Здесь есть народы побродяжны, У коих царь Эвандр отважный, Аркадянами их зовут, Их род от дедушки Палласа, У них здесь город есть Палдаса, Они брань с Лацией ведут. 8.41 Поди ты с ними съединися, Плотнее побратайся там; Вдоль берегов моих пустися, Я провожу тебя к ним сам: Проснись же, чадушко Венеры, Имей ко мне побольше веры. Лишь только свечки в небесах Начнут Авророю гаситься, Твой долг Юноне помолиться, Чтоб помогла в твоих делах. 8.42 Когда ж сойдет благополучно, Не сломишь голову твою, Тогда ты должен хоть заочно Почтить высокость и мою. Эней того еще не знает, Что Тибр к нему теперь вещает, Река любимая богам, Что всюду воды расширяя, Как госпожа живет большая, И злато сеет по полям. 8.43 Вот здесь стоят мои чертоги, Источник в славных городах.» Сказав сие, одни лишь ноги, Юркнув, оставил Тибр в кругах. Эней лишь только что проснулся, Раз пять зевнул и встрепенулся, Воды из Тибра в горсть схватил, Пред Фебом, что между лесочком, Выглядывал одним глазочком, Он обратившись – говорил: 8.44 «О вы, красоточки Наяды, О матушки всех в свете рек! И ты, о Тибр, – вы, вы отрады Энею, что сюда притек, Прижмите вы его к объятьям, Не выдайте его несчастьям! Ты Италийская река! Всегда тебя я помнить буду, Поверь, голубка, не забуду, Теки, полна ты, широка.» 8.45 Пустив слова сии из глотки, К флотильи побежал Эней; Он взял себе четыре лодки, В ухарских набрав людей, Хотел вдоль берегов пуститься; Но должен был остановиться, – На дерне близь своих очес Лежащу видит под древами Он белую свинью с детями, – Юноне в жертву их принес. 8.46 Меж тем, покуда ночь дремала, Тибр сгладил все рябины вод; Его рука их буйность сжала, Чтоб злость всех стиснуть непогод. Волна к волне тогда прижалась, И ни одна не колыхалась, Эней по маслу будто плыл, Он гоголем сидел на лодки, Просил ежеминутно водки, Сам суслил и других поил. 8.47 Леса и Тибр сам удивлялись Сиянью ружей и щитов; Меж лодками две отличались Рисовкою своих носов. Представлен кот там был с мышами, В воде картины верх ногами Прекрасный представляли вид; Гребцы предлинными веслами Махали будто бы крылами, Летели – как стрела летит. 8.48 Уж Феб с своими рысаками На половине был небес, Как вдруг за синими горами Уткнулись башни меж очес Энею горесть всю пропившу И всю кручинушку забывшу. Тут в весла принялись живей, Они в Эвандров град качают, Землянки разны в нем встречают, И много разных шалашей. 8.49 Когда Троянские ребята Махали на лету к брегам, Эвандром в те часы начата Была пирушка в честь богам, Меж ними хвату Геркулесу, Сего отважного повесу Он так же божески почтил: Расклалися в лесу близ града, Где всяк от старого до млада И с ними сын Эвандров был. 8.50 Жрецы с большими епанчами Божков кадили на заказ; Там полицейские с крючками И весь судебный был приказ. Животным всем бока пороли И всяку всячину мололи, Кричали, пели всякой вздор, Потом уселись за столами, Возню подняли над чанами, По тол бычищам перебор. 8.51 Меж тем Эней как раз подкрался К раздолью радостных друзей, Из-за деревьев показался Он вдруг им с сволочью своей. Пословица у нае ведется, Когда не званый гость приткнется, Татарина несносней он: Узрев гостей, все поскакали, Из рук хлебальцы пороняли, От стульев лишь пошел трезвон. 8.52 Паллант из них был всех смелее, Велел им бал сей продолжать, А сам схватя рычаг скорее, Пустился пришлецов встречать, Однако ж не казавши носу, Чтоб не задали перечосу, Кричал в дали во всю гортань: «Куда вас чорт несет, скажите, Что вы за люди, говорите, Мир к нам несете, или брань?» 8.53 Эней тут масличным листочком Всей пятернёй своей потрёс, Юлил и сатанил клубочком, Приветствий выклал целый воз, Под стать, с размером, с расстановкой И с мастерской своей уловкой Он тонким бесом вдруг предстал, Желал Палланту благ, здоровья, Медвежьей силы и слоновья Ему три века пожелал. 8.54 Потом схватив детину дланью, К грудям прекрепко прислонил, И всею ухарской гортанью Таки слова проговорил: «Ты видишь здесь перед собою Троянцев, сильною рукою Латинян ищут что побить; Затем к Эвандру мы приплыли, Чтоб к нам своей прибавил силы Врагов нам общих истребить!» 8.55 Паллант знал Трои разоренье И об Энее, кто таков; К Троянцам он питал почтенье От самых юных ноготков; Он тож с Аркадской приноровкой, Прижим ему соделав ловкий, Раз пять взасос поцеловал: «Пойдем к мому отцу родному, Вещал он гостю дорогому, И дружески за ручку взял. 8.56 Эвандр тогда филейны части На блюдечко себе крошил, Об отвращении напасти Богов могущих он просил, Други глодали мосолыги, Ины задравши кверху дрыги, Честили праздничек тем свой. Вдруг в шайку их Эней приходит, Паллант к отцу его подводит – Тут комплимент пошел другой. 8.57 «К тебе, Эвандр миролюбивый, С моим поклоном я прибрёл, Ты тот есть царь пресправедливый, Что всех в добротах превзошел: Везде гудят, колико славен, Колико царь Эвандр забавен, Притом же и в свойстве ты мне: Ведь ты отродия Дарданска, А наша партия Троянска, Ему доводится в родне. 8.58 Мы жизнь пускаем на отвагу, Хлебаем горести одни, Морскую воду пьем как брагу, И так проводим целы дни. В морях ныряли мы как чурки, Бросались в разны закоулки, Отплачиваясь животом. – Уж где, уж где мы не бывали, И самый Тартар посещали, – Прибились к Лации потом. 8.59 И здесь не к радости пристали, Хоть правда маслен был приём, Иные скоса взор кидали, Что привалил такой содом. Всех пуще Турн там забияка, От зависгаи хотел, как рака, Меня он на мель посадит; Но знать еще судьбам угодно, Чтоб племя наше колобродно Не с корнем вдруг все истребит. 8.60 Когда в усталости разлегши На Тибрских я брегах, храпнул, Бог сей реки ко мне подсевши, Тогда мне на ушко шепнул, Чтоб, не записываясь в трусы, Стегнули мы в твои улусы, И вместе б силой двух полков Задали славного трезвону, Иль по геройскому закону, Врагов душили как клопов! 8.61 Турн хочет всех нас обсморкавши, Платочком в кулачищи сжать; Под ноготок плотней прижавши, В осенню грязь всех перемять. Такая видима опасность, Всю нашу помрачила б значность, Коль мер против того не взять; Или пред ним ломать нам шляпу, Сожмем его мы сами в лапу, Чего ему нам уступать!» 8.62 Пока Эней так объяснялся, Эвандр все на него смотрел; Откашлянувшись приподнялся, «Сын Трои! – он к нему запел, – Когда я на тебя взираю, Черты Анхиза примечаю, Такую ж круглость сильна лба, Такой же нос в тебе орлиный, Такой же голос соловьиный, Портрет родившего тебя. 8.63 Однажды был он здесь с Приамом, Малюткой бегал я когда, Пленял своим геройским взглядом, По пуп висела борода. К нему на шею я бросался, Кобенился и ковылялся, Анхиз усами лишь водил. Прощаясь он златой колчанчик, Конёк, свинчатку, барабанчик, И две узды мне подарил. 8.64 И ныне ими управляет Паллантушка своих коней. – И так родство нас съединяет Ближайшая из всех связей.» – Эвандр с Энеем не на шутку Пустились в длинную погудку, Свое доказывать родство; Когда и кто, каким случаем Нарочно, или невзначаем, В их прадедах свел сватовство. 8.65 Потом Эвандр рука с рукою Сложив, как всякой делал грек, И наложа поверх полою, «Да будет так! – ему изрек. Как скоро ночи сей дреманье Прочь отженет зари сиянье, И озарит свет шар земной, Я наберу гусар с усами, Набью все фуры сухарями, С тобою отпущу на бой. 8.66 Между же тем, дружок любезный, Пока здесь празднество идет, Что тратить время бесполезно, У нас попойный пир пойдет. Познай какой, мы борщ хлебаем, И как нсправно куликаем, Засевши плотно за столом; Едим мы куличи, ватрушки, И с самой лучшей бражкой кружки Огнем летучим мчим кругом.» 8.67 Тут снова стук потел столами, И началася тьма затей, С салфетками и скатертями, Тарелок, ложек, чаш, ножей Несли корзины пребольшие, Окрошки, супы, щи, жаркие, И целой воз был пирогов, Священный хлеб ножом кроили, Волов десятками душили, Обед в минуту был готов. 8.68 Катились бочки стоведерны, От пробок звон гудел в ушах, Сивуха, ерофей задорный, Пива пушились в яндовах, И пена билась вверх клубами; Троянцы хлопали зубами, Давно их голод пронимал. Эней во передний угл забился, Эвандр же подле развалился, Все ели, пили на повал. 8.69 Когда ж вплотную начинили Свои утробы молодцы И лбы винищем накатили, Пустилися тут удальцы. Точить несбыточные лясы Троянцы – делая прикрасы, На каждый фунт пять пуд придав Пустых, неверочных лясов, Колико ели ананасов, Моря сушили их хлебов. 8.70 И сам Эвандр от лет согбенный Клюнув, как розанчик расцвел, Целебной влагой оживленный С Энеем разговор завел: «Скажу всю правду без примесу, Мы всякой год в честь Геркулесу Приносим жертвы в эти дни. Он некогда прескверна Кака Дубиной сплюснул, будто рака, И спас они зла сии страны. 8.71 Воззри на ту высоку гору, Где камни все торчат в кусках, Твому представится там взору Пустой домище весь в дырах; Вот это был вертеп ужасный, Поверь, не вру, там жил всечасно Уродина из всех чудней: По пуп он значил человека, А задня часть его нелепа Являла вид седых чертей. 8.72 Разбойник сей, урвач скрывался Во пропастях, как мыть в норе, И только по ночам являлся, Иль днем к удобнейшей поре: Как лев он тамо притуляясь И на добычи устремляясь, Кидался, в тюрю все крошил. Как пыль над брагой нынь густилась, Так кровь в клыках его дымилась, Вез жалости он всех мозжил. 8.73 Одно уже его названье Довольно срамное было, Оно во всех бы посмеянье Троянцах здесь произвело. Его все называли ка́кой, А по нахальствию собакой; Каких не делал он проказ, Главы со всем прибором рвавши, Как набалдашники сажавши, Втыкал при входе на показ. 8.74 Такой престрашный забияка Вулкановой работы был; Сей хромоногой бог гуляка С Циклопшей знать его добыл: Известно ж, что к чему привьется, Такой и плод тогда дается; Мы дале скажем про него: Огромное сие чудище Как печь с огнем имело ртище, Хоть цугом поезжай в него. 8.75 Три мили вместе съединенны Его составят точный рост, Ножищи толсты, искривленны, Косматый сзади длинный хвост; – Пред ним ничто все великаны, Бовы, Гиганты, Ерусланы, Как муха были пред слоном, Сняток как пред Левиафаном, Иль капля вод пред Океаном, Или гвоздочек как пред ломом. 8.76 Но свет устроен так исправно, Что после зла добро растет; Кого где змей кусает явно, Тот там траву от ран найдет; Везде и всяк противу яду Найдет себе лекарств отраду: Разбойник ссылки не минет, Мошенник хватит кнутофея, Иль ускользнет, но без тупея – И дока доки не уйдет. 8.77 Иракл известный всем детина, Сипач имущ сажень в плечах, – Претолста в сучьях чья дубина В его ничто была руках, Перо, иль трость как камышова, При том же росту был большова, Три пуда в кулаке имел, Бревчаты ноги оголенны, Все жилы силой напряженны – Случайно к тем странам пришел. 8.78 С собой пригнал волов он стадо И их на паству распустил, Тут как Вулкана злое чадо Удобный случай уловил, И четырех таких бычищев, А с ними столько ж коровищев Решился подцепить тайком, Каких в мясном ряду доныне Не купишь фунта по полтине, А как их даром мчишь в свой дом. 8.79 Однако ж он вернул хитрилом, Ведь с богом нечего шутить, Схватил животных за задило, И начал за хвосты тащить, Чтобы узрев вперед копыты, Не шли искать в норы сокрыты, И не познали б удальства. Геркул скотину рассчитавши, И восемь их в бегах узнавши, Погнал не чая воровства. 8.80 Но как в мешке не скрадешь шила, Так мяса от кота нигде, В зверях такие чудки рыла, Что все пронюхают везде. Когда с оставшими волами Геркул шел тихими стопами Близь Ка́ковой пещеры той, Быков тюремных вдруг мычанье Он внемлет – сим же в отвечанье Раздался рев от них и вой. 8.81 Как видит дело плоховато, Придумать лучше не умел, По мордам их тузил богато, Кидался всюды сей пострел. Тут Геркулес предавшись гневу, Подходит ко пещерну зеву, Махнул тяжелой булавой, Ругнул площадными словами, Захлопал в землю чеботами – Стал весить кулачище свой. 8.82 Тогда трусливу лихорадку Впервые Как в себе познал; Чтоб не привесть себя к упадку, Он лучший способ изыскал В пещеру адску удалиться, Где б в темный угол мог забиться, – А вход совсем чтоб преградить, Он устье завалил горою, Но трудно ль нашему герою Такой кусочек своротить! 8.83 Рядами зуб своих скрежещет, К горе той мчася Геркулес, Губами как волною плещет, И тьму творит он тут чудес, Бежит поверх пещер замкнутых И силой пальцев внутрь воткнутых Раздрал – и сделал к ним пролом: Громады камней отторгает, Как мячик в воздух их швыряет, – Раздался гул везде и гром. 8.84 Коль кошка мышь когда поймает И держит слабо в ноготке, Какая хитрость тут бывает В проклятом том ночном зверке: То рыльце вдоль он протягает, Дрягнув то ножкой умирает И разным образом хитрит, Чтоб как-нибудь в удобну пору Юркнуть ему в известну нору – Но смерти редко избежит. 8.85 Так Как беду зря неминучу, Во всю ивановску ревел; Упал на камней чурных кучу, На милость тем склонить хотел: Хитрил, совался на догадку, Но бог был не того десятку, Чтобы живого отпустил; Ломал его он булавою И ноги сближив со главою, Как надобно его тузил. 8.86 Когда давил его он дланью, Чудовище пускало смрад, И огненной своей гортанью Пускало в рожу дым и чад, Чтоб вонью нос ему прибивши И мраком все глаза закрывши Удобней было тягу дать; Но бог тут пуще разозлился, Десятернёй в него вцепился, И в потасовку стал валять. 8.87 С такой махиною возившись, Геркул усталость ощущал, И от размахов утомившись, Раз пять в работе отдыхал; Но чтобы дело к окончанью Привесть – он душу вдруг с гортанью Проворно выдрал из него. Гигантска тут глава скатилась, На разны части размозжилась, И очи лопнули его. 8.88 Свершив толикую победу, Волов он выпустил своих, Трава была им слаще меду, Рычали, зря волов других. Оставив адские чертоги, Влечет бог дьявола за ноги И бросил беса на позор; Народ веселыми толпами Бежит с открытыми глазами, На чудо пялит жадной взор. 8.89 «Мы богу воздая почтенье, Сей торжествуем славный день, В сей роще делаем куренье, Едим и пьем во весь пузень.» Сказав сие, вскричал: «Настойки Чаны придвиньте для попойки! – Из листвий всяк воздел венок; Раззинувши все пьяну глотку, Орали молоду молодку – Алтарь был превращен в шинок. 8.90 Меж тем уж огненного Феба На дрожках ухарских его Узрели съехавшего с неба – Тут встал всяк с места своего: Жрецы держа больши свечищи, Взвалив к себе их на плечищи, Встоячку начали хлебать, Бутыли с влагой дорого́ю Охолостили все ходьбою, Стараясь бога вспоминать. 8.91 Свершивши пиршество отрадно, Домой пустились с барышом, Мыслете делали изрядно, В деревья стукалися лбом; Совались из страны в сторонку, Ползли и прыгали в погонку, И кое-как во град пришли; Эвандра же с похмельным гвоздем Паллант с Энеем милым гостем Под ручки пьяные влекли. 8.92 Эней глазам дав полну волю, Ворочал ими вдаль и в зад, Катал по рощам их, по полю, Свой тешил тем пронырный взгляд, И любопытен быв довольно, Эвандра просит он покорно Ему дорогой рассказать, Каким он образом прибился, В местах столь славных угнездился, И город вздумал основать. 8.93 Во старце чуть язык держался, Развеся губы, он зевал, Кобенился и спотыкался, Совсем на пятки не ступал, Однак для разогнанья скуки, Решился возвестить все штуки, И тайны гостю все открыл: Исторью начал от Адама, К себе в родство вплел древня Хама, И тьму баляс он наточил. 8.94 В рассказах путь свой продолжая, Они ввалились в самый град; Чертогов царских достигая, Храпка Эней схватить быль рад. Троянец в двор к Эвандру входит, Цыплят и кур везде находит, Плетней, сараев целый ряд, Лопат, метел, горшков, кадушек; Коней, овец, коров, свинушек, Собак и кошек был отряд. 8.95 Цари сперва домком живали, Не злато их прельщало взгляд; Стада – их силу составляли, Простые ткания – наряд. Дворец Эвандров был изрядный, Пять комнат с мебелью нарядной, Один был вход туда простой. Эвандр Энея приглашает, Ему сам двери отворяет, Согнулись оба, шед в покой. 8.96 Эней ввалившись распрямился, Эвандра дружески обнял, Его хозяйству подивился, И скромность в жизни выхвалял. «Не погнушай жильем убогим И угощением немногим, Хозяин гостю возопил; Сам Геркулес непобедимый Во храмину сию вводимый Со мной беседовал и пил. 8.97 Ты не взыщи, мой гость любезный, И не прогневайся, что есть; Здесь стул не мраморный, древесный, Прошу покорнейше присесть.» Потом поверх дернова ложа Растлалась им медвежья кожа, Где наш троянец прикурнул, Прикрякнув, к стенке отвернулся, Как бык убитый растянулся, И изряднешенько схрапнул. 8.98 Когда Ночь, фартук развернувши, Сокрыла оным все во мгле, Венера кубарьком мигнувши, Летит подобяся стреле Вдоль малохоженой дороги Супруга своего в чертоги, И прямо в спальную к нему; Тогда еще старик дебелый Ворочал молот свой тяжелый, И весь коптился он в дыму. 8.99 Едва Вулкан ее приметил, Франтовский сделал вдруг скачок, И так прямехонько наметил, Что в самы губки дал ей чмок; Толкнул ногою наковальню, Повел свою супругу в спальню, Прыгнул сам прямо в пуховик; Она сбочку при нем лежала, Его нежненько миловала; Не знал, что делать наш старик. 8.100 Когда ж он слишком размягчился, И в сладострастьи раскисал; Тут поцелуй еще вклеился, Который он в себя всосал. Венера стиснувшись плотнее, И извиваяся хитрее, Сквозь зубы стала говорить: «Ахти жизнёнок! я забыла, С тобою очень зашалила, Хочу тебя я попросить.» 8.101 «Что душенька тебе угодно, Ни в чем тебе отказа нет; Лишь мне б то сделать было сродно, Скажи милюточка, мой свет!» – «Вот видишь что – еще доныне В немалой хоть была кручине, Но не трудила я тебя, Знав, сколько у тебя заботы, Довольно без моей работы, Тебя я берегла любя. 8.102 Какое я в грудях стесненье И в сердце ощущала боль, Когда Юноны ухищренье Распространилося дотоль, Что мне любезные герои На четвереньках уж из Трои В дыры кое-как уползли: И в сем-то состояньи жалком Весь город сделался огарком, Едва Энея сберегли. 8.103 Таскаясь по синю он морю, Несчастья чашами он пил; Чтобы покой дать сильну горю, К странам Латинским привалил, И там взъерошили угара, Везде на бедного Макара Валится шишка, и тузит. Теперь у них приготовленья Идут различны для сраженья – Мне хочется сынку дать щит. 8.104 Пожалуй, миленький, возьмися Сию услугу оказать, Получше сделать потрудися, Безвредно мог чтоб всех валять, Щитище уж отменный сботай; Шпажищу, лук, копье сработай, Позавостри его с конца.» – Под щечку пальцем потрепала, Пригнувшись раз поцеловала За то Венера кузнеца. 8.105 Коль ежели кому случится В декабрьский сильный морозняк С стаканом водки подружиться, Кто, например, насквозь продрог; О! сколь медикаментна бражка, Уж в брюхе всякая мурашка, Составчик всякий оживет: Венера кузнецу та ж водка; Прильнула лишь к нему красотка, Взялась откуда живость, цвет. 8.106 Он к ней ручищу простирает, На лебедину грудь кладет, И с умилением взывает: «Помилуй, Венушка, мой свет! К чему такие извиненья И околичны изъясненья? Тебе лишь стоит приказать; В моих котлах металл клокочет, Чего душа твоя захочет, Все щегольски велю свалять!» 8.107 «Уж для тебя изволь, милушка, От свету сам смастачу все; Как раз – мне это безделушка, Искусство выкажу мое: Какая будет полировка, Удобность, форма, приноровка! Какие штуки по краям! С насечкой инде голубою, А инде с золотой резьбою, Прикрою глянцем по местам.» 8.108 Венера сладостну улыбку В благоволенье изъявив, Вздремала, скорчившись вся в глыбку, Силёнку в неге истощив: И сам Вулкан в трудах вспотевши И весь как свеколка зардевши, Глаза свои под лоб подвёл. Легко ли, как они вздурели, Уж третьи петухи запели, У них же разговор все шёл. 8.109 Как бабы податью стягченны Раненько в деревнях встают, От теплой печи отвлеченны, Немедля пряслицу берут, И мразной ночи в половину Воткнув в ночник себе лучину, Щелкают все веретеном; Вулкан так услужить желавши, И двух часов еще не спавши, Берет клещи свои и лом. 8.110 Теперь читателей покорно Прошу я в кузницу сойти, Такое место не позорно, Где бог сужден свой век вести; Но берегитесь замараться, И чур Циклопов не пугаться, Диковинки большой в них нет: У нас об святках те ж личины, Не меньше видим чертовщины, Лишь зачурай, весь страх пройдет. 8.111 Ужасные повсюду звуки, Шипенье, клокот, визг и лом, Брызг искр, от млатов тяжких стуки Ерошат волосы дыбом: Там печи адскою гортанью Огнь мечут к дальню расстоянью, Металл краснеет и кипит; Мехи по-чертовски зевают, Громады ветров испускают, Не знаю, с чем сие сравнить. 8.112 Циклопы тамо обнаженны С полмили будут в вышину, Все пылью, грязью искаженны, Работу делают одну, Стучат большими молотами, И сплющивают все блинами, Вертят в колечки медь и сталь, В небесный ставят двор игрушки, Наперсточки, ножи, гремушки, И чтобы кто ни заказал. 8.113 Бронтес державному Зевесу Отделывал престрашный гром, С прикладной разного примесу Из чиста злата с серебром: С селитрой пороху три бочки, Туда шли в примесь огонёчки, Пилюли смертны, разный гад; Дожди и бури, капли едки, Шипящи спирты, водки крепки, Болезни, мор и гнев и яд. 8.114 Там своенравная Юнона Дала строжайший свой приказ, Чтобы десница Пиракмона Сработала ей на заказ Большой ножище с закорючкой, С серебряной витою ручкой, Чем режут маленьким пупки, Во время чтоб детей рожденья Подать, чем было пособленья, И им прорезывать зубки. 8.115 С финифтью модного разбору Чистенько делал там Стероп Венере туалет к убору, Лил мазь туда, духи, сироп, Мешал жасмины, розы с сталью, Углы обставливал эмалью, В середке ящичек вклеил, Где б можно было класть белила, Румяна, мушки и сурьмила – И все то златом разделил. 8.116 Всего препропасть наковали, Работы бездны были там; Иные оси отдували, Другие полосы к саням, Иные ко щиту Минервы Влавищу пучеглазой стервы Горгоны щелкали под лад, Уже глаза ее смотрели, Змеи в затылке зашипели, Богинин был готов наряд. 8.117 Меж тем как воздух весь стенает, Ребята рдеют над трудом, Вулкан запыхавшись вбегает, Подпершись черным костылём: «Прочь, прочь, воскликнул, все оставьте, Все силы вы свои направьте Скузнечить, что я вам велю; Копье, щит, меч сварганить нужно, Хватайтесь, ну, ребята дружно, Я сам за это похвалю.» 8.118 «Да чур же сделать хорошенько, Чтоб не ударить в грязь лицом, Чтоб было тонко все, нежненько, А инде толстым бы шло швом; Возьмите злата самовару, И самолучшего товару Старайтеся употребить; Везде прикиньте глазомером, Чтоб было кстати все, с размером, Все впору, как по мерке сшить.» 8.119 Сказал – Циклопы взбеленились, По всем взметалися углам, Вертя металлы, надсадились, Толпились взапуски к котлам; Жилисты руки распрямили, С размаху все замолотили, Пошла повсюду стукотня; Кипят котлы, чрез край хлебещут, Фонтаны разноцветны мещут, Слышна от мехов трескотня. 8.120 Метальны влаги уж густели, Лилися в формы, как кисель, Вь огромны рынуты купели Упали с грохотом на мель: Заржали, заревели волны, Метались кверху клубы чорны, И в триста пуд вскипел вдруг щит. Вулкана бодрость не дремала, Копье и меч и два кинжала Он в час отделкою вершит. 8.121 Уж солнце луч свой упирало В поля, в селенья, в каждый дом, Как будто пальцем в глаз совало, И разбудило птиц содом: Ворчат, свистят, бурлят, гогочут, Кудахчут, квакают, щекочут, Хайлят с надсадой напрерыв. Эвандр хоть крепко спал с пропою, Но птицы не дали покою, И сну соделали разрыв. 8.122 Встает, кафтанчик надевает, И сапожки на ножки вздел, Меч кладенец к себе втыкает, И к милу гостю полетел В сопровождении Палланта И одного еще драбанта. Эней же не разиня сам, Он также рано приубрался, И только царь лишь показался, Вскричал: «Прошу покорно к нам!» 8.123 «Здорово! как тебе спалося? Каков ты крепостью в себе? Быть может, что и случило́ся После вчерашнего тебе.» – «Не много – был ответ Энея, – Трещит с похмелья только шея, Но это можно излечить: Как ты, старинушка, очнулся? Вчера ты хорошо клюнулся; Чай, всяка косточка болит.» 8.124 Они руками соплелися, Пресладко чмокнулись в уста, Вдруг за стаканчики взялися, Чтобы прошла их тошнота; Стакан к стакану прислонили, Их по-приятельски стеснили, И хлопнули до дна – за раз Первостатейной романейки, Настойки тминной две сулейки, Заели парою колбас. 8.125 Потом, как уж поукрепились, Могли о деле помышлять, На дерне важно развалились, О брани стали толковать. Эвандр тут первый ко Энею Зачал предлинную рацею: «Послушай, милый вождь Троян! Враги меня доселе жали, Болезнь и старость сил лишали Вступать в нахальну с ними брань. 8.126 Но ныне удалец прехрабрый Загнан Эней ко мне судьбой; То, что возьмут негодны швабры С своей тьмочисленной толпой. Известно всем Троянско племя, В них зреет божеское семя, Десятка мало одному; Щелкнуть, как щепки разлетятся Все вражьи силы, посрамятся, Уйти ль и Турну самому. 8.127 Скажу еще слова секретны, Взгляни поверх Этрурских гор, Стоят там тысячи несметны, И что ни самый клок, да вор, Народ Лидийский оскорбленный, Против тирана воруженный, Что за живое их задел; Вертел им за спину тупеи, Когда ж к его придрались шее, Сам к бесу Турну улетел. 8.128 Теперь против него восстали, Готовы к горлу лезть с ножом; К моим стопам они припали И просят быть у них вождем: Уж корабли стоят у брегу, Лишь только знак подашь им к бегу, То как борзые стегонут, Прольются в Турна сильным дождем, Мне ль стару хрену быть их вождем, Твоих они велений ждут. 8.129 Притом же ими был и голос Внимаем с верхнего жилья, Чтоб итальянец ни на волос К ним не совался для битья Врагов скрывающих тирана, А чтобы ждали Еруслана Пришедшего из чуждых стран: И сами Боги, мню, избрали Тебя, лишь только не назвали, Чтоб Турну ты сломил болван. 8.130 Я старостью вокруг согбенный, Весь съёжившийся, как сморчок, Могу тотчас быть побежденный, Один лишь дай мне кто толчок, А ты мужчина в самом цвете, Как розон меж цветов в пукете; Едина кровь лишь с молоком; Не спорь уж более с судьбою, Возьми Паллантушку с собою, И к Турну шествуй напролом. 8.131 Пусть в экзерциции вникает Мой сын записанный в твой стан, Ружьем выкидывать узнает И бить искусно в барабан. Ты будь ему во всем примером, Чтобы он мог быть офицером Достойным звания сего; А я отправлю с вами вместе Головорезов целых двести, И все один под одного.» 8.132 Сказав, в молчании глубоком Эвандр сидел, потупя нос: Война, он мнил, нам выйдет боком, Хоть много Турну есть угроз: Но вдруг у Зевса на балконе, На чистом неба балахоне, Два огненны сошлись столба, Они друг к другу приклонились, Потом друг в друга так вцепились, Что с треском сделалась пальба. 8.133 Эвандр вскочил, что есть тут мочи, Развеся губы, вверх глядел, Вдруг грянуло опять с полночи И вихрь с свистнею загудел. Эвандр видению чудяся, Присел на цыпки, и скривяся К Энею речь свою простер: «Что что такая за причина? Отколь такая бурдовщина? Я, братец, весь окостенел.» 8.134 «Не бойсь, чудес сих не страшися, – Сказал ему Эней в ответ, – А лучше духом взвеселися, Венера мне гостинец шлет: Она давно уж обещала, Лишь только бы война настала, Настряпать мне всего на путь, Орудий дивные доброты, Вулкановой с резьбой работы, Чем было бы врагов давнуть.» 8.135 Эвандр тут с радости пустился По грошу нищих оделять, Бычищев пару посулился Зевесу с причетом заклать; Взвилися к небесам куренья; Везде носились повеленья, Во фрунт, чтоб ставились скорей; Энею бурого взнуздали, Во львину кожу оседлали, Огонь бил клубом из ноздрей. 8.136 Уже по всем домам внимались От склянок трески и питье, Старухи с детками прощались, И в голос подняли вытье; И сам Эвандр в охапку взявши Паллантушку, к душе прижавши, Возжами слезы распустил, Качал своими сединами, Осматривал его глазами, И тако в горе возопил. 8.137 «О если б был я помоложе, Как раз бы с вами стегонул, Кого ударил бы по роже, То уж спокойно бы уснул. Кого ни ткну, бывало, в рыло, Лишь только там мокренько было, Ну уж скажу, что был кулак, А ныне я куда гожуся, Пью только, ем, да спать ложуся, Но неспособен стал для драк. 8.138 Теперь-то нужно защищенье Мне от сыновния руки; Ты за меня, мой сын, в сраженье, С отцовской храбростью теки. Но если ж весть ко мне примчится, Что сын мой кровью обагрится, Коль укокошут там его, Что будет мне служить отрадой, Когда мое дражайше чадо Лишится зренья моего!» 8.139 Сказал – и буркала под крышку Все под лоб с корнем закатил, Едва стучало в нем сердчишко, Биенье пульс остановил, Шарахнулся с всего размаху И дал такую перебяху, Как будто овладел им хмель. Тут тотчас слуги подскочили, На плечи замертво взвалили И понесли его в постель. 8.140 Уж войско все в ружье стояло, Подобясь огненному дню, И сердце каждого желало Задать Латинцам таскатню: Паллант меж ними был геройски Убран как водится по-свойски, Как сокол был между ворон. Врата градские растворились, Герои маршем покатились, Разлился гул со всех сторон. 8.141 За ними ряд троян тащился, За оным конница пошла; Гусиный хор от труб носился, Дым поднялись кверху и мгла, От топота леса дрожали, Земля и воды трепетали, Убить бы мог один лишь взор. Верст двадцать пять прошед указных, Они в полях близ вод алмазных Себе расставили шатер. 8.142 Меж тем Венера недремлива В леску Энея улучив, Спустилась с неба тороплива, Фуро на воздух распустив, И черевичками скрыпнувши, Губёнками слегка мазнувши Сказала: «Вот тебе сынок Готово все, теперь дерися, Надень, получше прирядися, На славу Турну дай толчок!» 8.143 Рекла – и ручкою нежненько Погладила его в тупей; Он поклонившись ей низенько, Вдруг бросился к щиту скорей: Осматривал его отвсюду, Дивился столь огромну блюду, Как куколку его вертел. Сколь сделан был он бесподобно! Всех штук сказать здесь неудобно, Какие он в себе имел. 8.144 Представлена была там львица Стояща гордо над травой, Она так добрая телица, Вся изогнувшися дугой, Ребят питала двух сосцами; Еще потеха с молодцами Сабинянок являлась там; И много множество различных Картин и подвигов отличных Изображались по местам. 8.145 Изваян был там Катилина Повешенный ногами вверх; Кулачны выходки Тарквина, И в пляске бешеный Луперх; Все древние отменны давки И знаменитые их ставки. Эней тотчас все оглядел; Примеривав, чуть не надселся, Он перед зеркалом вертелся, И на себя лишь все смотрел. Часть пятая. Песнь IXМежду тем, пока Эней занимается приготовлениями к сопротивлению против неприятелей своих, Турн приступает к городу и с троянцами делает многие стычки, наконец захвачен будучи в Троянской крепости и со всех сторон окружен воинами, бросается в Тибр. 9.1 Меж тем, как дело к потасовке Уже клонилось не путём, Супруга Зевсова к плутовке Ириде бьет опять челом, Чтоб с весточкой она помчалась: – Ирида тотчас догадалась, Зачем ее шлют и к кому, Ей не впервой уже таскаться, На радуге верхом кататься – Спустилась к Турну самому. 9.2 Сей лежень был в большой кручине, Что чорт Энея к ним примчал, Раскинувшись с тоской в долине, По-молодецки отдирал; Ему ужасно было больно, Что на храпок почти, невольно Хотят девчонку ту отнять, Котора так ему по сердцу; Ему то горше было перцу, Не даром мнил ее отдать. 9.3 Тут вдруг Юнонина статс-дама, Герою в пузо дав толчок, Нагнувшись без учтивства пряма, Его схватила за пучок. «Вставай, вставай! ну, что ты дремлешь И гласу божества не внемлешь? Какой ты дурень право стал! Ведь на носу висит уж драка: Ну не дурак ли ты, зевака? Так вас побьют всех наповал! 9.4 Мое ли женское то дело, Чтоб вам героям намекать, Что время лучшее приспело Троянцев в кашу перемять? В часы Энеевой отлучки, Пока с Эвандром он в гулючки Играет – ты бы промышлял, И поскорее, как возможно, Щелкнул троянцев осторожно, И в лапу с городом их вмял.» 9.5 Сказав то – юбку растопыря, Ерзнула на Олимп стрелой. Турн был от сна красней снигиря, Вскочил, схватился как шальной: «Помедли, пташечка крылата, Постой Ирида полосата!» Простерши руки к ней, изрек, «Тотчас исполню все веленья!» Сказал – и в знак благодаренья Богам он пирогов напек. 9.6 О вы, что кистью превосходной Малюете начистоту, Полканов на позор народный, На Спасском ставя их мосту; Чей перст нарисовал Мороза И с ним борьбу большого носа, Придите с красками ко мне; Мне нужно рыцарей отличных, В нарядах, в образах различных Представить в дальней стороне! 9.7 Богам Турн сделав завтрак славный, Своей всей опрометью вдруг Пустился в стан Рутульский главный, И всех к ружью поставил вкруг; Потом солдат раздвинул в рати, И подкрепив сильнее фланги, Составил батальон-каре, Велел марш грянуть в барабаны – И тотчас наши все буяны Пошли к одной крутой горе. 9.8 С саженными тогда плечами Командовал сперва Мессап, Сияя рыжими власами, Стоял червонный будто хлап; Сын Турра сзади управлялся, А Турн нехудо догадался, И к ним в середочку залез, Идут – как в водополь бывает, Когда вода все похищает, Скрывает камни, землю, лес. 9.9 Лишь только пыль от них взвилася, Троянцы приподняли крик: «Ах! вражья сила собралася! Им первый закричал Каик: К ружью ребята поспешите, К ружью, к ружью скорей бегите, Готовьте стрелы, палаши; Смотрите, сколько супостатов, Валяйте их с стенных раскатов, Руби, коли их и души.» 9.10 Потом вскарабкались на стены, Приперши крепче ворота; Когда ж собрались там все члены, Пошла меж ними бормота: Один был памятью свежея, Открыл советы им Энея, Который едучи велел, Чтобы за стены не соваться, А в них засев обороняться, Чтоб был у всех затылок цел. 9.11 И так они поприубравшись, В щелях удобных залегли, Как кот к норе попритулившись, Борзых гостей к себе ждали – И видят, Турн вдруг на савраске, Гордясь в геройских латах, в каске, Кобенясь, к их стенам летит. «Ну! кто там удалей меж вами, Ступайте сил отведать с нами?» Таки слова им говорит. 9.12 Сказал – и пущенной стрелою Он первый их на драку звал, Земли не слыша под собою, Лишь на лошадке винтовал; Разлаялись все как собаки, Но наши городски байбаки Лежат себе как тюлени. Уж шайка Турнова считала, Что робость им хвосты прижала – Торчат лишь башни там одни. 9.13 Откуда бодрость тут взялася, Трясет лишь только шишаком, Вкруг стен как вихорь Турн вияся С своим крылатым рысаком, А лбом пробить стены не смеет, Крутится бедный и жалеет, Что трусов выманить нет средств; Как мушка над свечой толчется, Пока совсем не обожжется, Так Турн сам лезет в кучу бедств. 9.14 Когда же он уж не находит, На чем бы сердце утолить, Вдруг блажь ему на мысль приходит, Троянский флот чтоб весь спалить; Берет сам соснищу с суками, Иной с лучиной, с головнями Стремится прямо к кораблям. Тут кашица пошла вариться, От жару море кипятиться, Помчался пепел к небесам. 9.15 Оригинальный мой Вергилий В сем месте к Музам говорит, Чтобы они ему открыли, Кто тот пожар мог утушить; Но мне к кому бы обратиться, Кто даст совет мне, с кем спроситься На кофе разве поглядеть, Иль с зеркалом мне сесть в окошке, Иль развалиться на дорожке, Иль в уголь на воду смотреть. 9.16 Но что точить пустые враки, Выдумывать мне самому, Чтоб не завесть с Мароном драки, Последую и я ему – От взженных кораблей куренье Когда домчалось в поднебенье, Позакоптились и божки; У всех дымком глаза кусало, То барыням несносно стало, Богини право не горшки. 9.17 Венере ж две досады вкупе Столкнулись – зрит троянцам мат. С постели вставши лишь, в тулупе Зевес тогда пил шоколад; Она знав действие напитка, Ползет к Зевесу, как улитка, И стала нежить старика, Чтоб сердце жесткое смягчилось, И тем удобней преклонилось, Как мать придет просить сынка. 9.18 Эней на Идской быв дубраве, Цибеле жертв не пожалел, Которую в великой славе, Как мать свою, и Зевс имел. Ее Венера попросивши, А может быть и подкупивши, В охапке принесла с собой, Чтобы она к сынку предстала, Обид бы кучу показала, Что сделал Турнов ей конвой. 9.19 Опершись на клюки Цибела, Вдруг шасть к Юпитеру в диван, Без всяких просов к ним засела, И пуншу выпила стакан; Потом на старости хитривши, Сынка к вниманью преклонивши, Так стала плакать перед ним: «Ты сын, души моей отрада, Тебе подвластна звезд громада, И все, что на земле ни зрим. 9.20 Се мать твоя днесь со слезами К тебе в защиту притекла; Последними я червячками Себя обиженной нашла. На Идской высоте почтенной Из рощи мною освященной, Священ где каждый стебелёк, Троянцев внемля я моленья, Для корабельного строенья Дала и бревен и досок. 9.21 Я сделав им то угожденье, – Рекла: – Нетленны суть оне; Но что ж! о срам! о поношенье! Теперь горят они в огне; Не достает во мне терпенья Какие я сношу мученья При древности уж лет моих: Добро бы их спалили боги, Так бы не била я ноги, Я б плюнула тогда на них.» 9.22 «А то – Зевес предупреждая, Чтоб не попритчилось чего, Речь матери перебивая, Сказал: – Не бойся ничего, Я выучу таких ракальев, Ведь эка шалость у канальев! У них нет спуску ничему; Уж сколько их кипит в геенне, Но все горох как будто к стене, Они кутят по своему. 9.23 Послушай, маминька драгая, Чем дело кончу я твое, Эней уже свой путь свершая, Обрел прибежище свое: Чтоб святость древ не истреблялась, И ты бы тем не огорчалась, Клянусь своей я бородой, Весь флот тот в дереве еловом, Преобращу в богинь я словом, И тем гнев утишу весь твой.» 9.24 Когда Зевес вещал те речи, Олимп, как студень, колыхал; Богини бралися за плечи Других, боясь, чтоб не упал Из них кто на бок неучтиво, И чтоб их личико смазливо Не повредил такой удар. Но полно в небе мне возиться, Пора на землю опуститься; Пойдемте лучше на пожар. 9.25 Какая страшная тревога, Трещотки и набатный бой! Зарделась облачна дорога, Скатился сильный гром с грозой; Жрецы в кимвалы барабанят, Цибеле гимны в честь горланят, Разверзли зев свой небеса, Как будто галки каши просят – Стучат и трепет всем наносят – Вдруг слышны грозны словеса. 9.26 «Оставьте все вы попеченье, Троянцы, флот мой сберегать, Найдет без вас он защищенье. Турн может лучше обещать Сжечь понт весь влагою обильный, Чем флот моим покровом сильный: Суда! бегите от брегов, Сей час по морю разбредитесь, И в сей же миг преобразитесь В богинь – так хочет мать богов!» 9.27 Вдруг опрометью побросались Вдоль волн троянские суда; Ины огарками остались, Попятились и те туда; Клевали об воду носами, Совались в оную нырками, И вышло чудо из чудес, От бревен сделались девицы, Из парусов или исподницы Какой-то в омуте сшил бес. 9.28 При столь бурливой бесовщине Рутулян пронимал мороз, Они стояли все в кручине, Мессап почувствовал сам то ж, Под ним конь бодрый испугался, И с ним как с щепкою таскался, Помчал неведомо куда. Один лишь токмо Турн упорный, Сочтя позор такой за вздорный, Солдатам был своим узда. 9.29 «Стой, стой, ребята, не бегите! Как перепел вавакнул к ним, Богов скорей благодарите; Иль слепы, что врагам моим Они все крылышки отбили, Последних средств к войне лишили, И помогли изгнать их флот. Где днесь их выхвалки всегдашны? – Все их пророчества напрасны – Им укоротаем живот. 9.30 Венера быть должна спокойна, Прошли троянцев все беды; Се та страна для них привольна, Где растучнеют их брады; Но только скоро лопнут с жиру, Я по Рутульскому маниру, Их выщиплю по волоску Весь скверный род перещелкаю, И добру свадебку сыграю – Любовну выгоню тоску. 9.31 Уж кажется довольно бедствий Они за бабу понесли, И от распутств себе последствий Довольно горьких нанесли; Так нет, таки не унялися, Опять в те ж сплетни здесь вплелися. Не защитит их крепость стен; Пустяк все рвы их и заставы, Мы сами в сих делах лукавы, Положим силы на безмен. 9.32 Мы им докажем непременно, Что плохо с нами в бой вступать, И утром завтра неотменно Должны ко граду приступать; Узнают, что возиться с нами Им не с Ахивскими усами, Потеть не будем десять лет; С начинкой не введем лошадки, Такие хитрости нам гадки; Рутулянин на грудь берет.» 9.33 Сказав при всех вратах Мессапу Расставить караул велел, А сам с салтанчиком взяв шляпу, В свою палатку полетел. Тотчас везде огни расклались, Иные на плащах валялись, Другой хватив от тошноты, Варил себе солдатску кашу, Так все испивши горьку чашу, Легли вповал от дремоты. 9.34 Троянцы ж между тем тихонько, Как из тюрьмы в решетку вор, Задравши головы легонько, Смотрели вниз через забор; Потом под добрый час привставши, Совет за стойкою собравши, Решились ночку всю не спать, Готовясь к стычке поживее, Держа все уши повострее, Чтоб промахов каких не дать. 9.35 Они спешили чрезвычайно Везде расставить караул, И как-то так пришлось случайно, Что Низ урвач и балагур У главных был ворот поставлен; Он был во всем меж них прославлен, На драках первый сорванец В нем кровь текла хоть не троянска, Иноземельна бусурманска, Но был не промах, удалец. 9.36 А с ним такого же десятку Ему друг закадычный стал, Который знал уж всю ухватку И назывался Эвриал; Детина был молодцеватый, Собою ровен, беловатый, И ус еще едва пробил Его сметанну нежну кожу, Красавчик был он и на рожу, И с Низом в дружбе тесной жил. 9.37 Стоявши на одном притине Ребята, что ни самой клёк, Между собою наедине Понюхивали табачок; Потом Низ первый к Эвриалу, «Приступим сей войны к началу, – Тихонько на ухо сказал; – Что если б мне к врагам пуститься И нужно, кажется, решиться – Какую б перебяку дал! 9.38 Они теперь перепилися, И как убитые все спят; Все их огни перевелися, Едва, едва уже дымят; Зачем терять удобно время! Пойду – и размозжив им темя, Предупрежу удары их; Пойду по трупам не робея, И с войсками примчав Энея, Я тем спасу друзей моих.» 9.39 «Так хочешь ты меня оставить, И ищешь лишь себе похвал? Иль мнишь меня ты обесславить? – Вскричал в задоре Эвриал. – Идешь один на все несчастья, И в удальстве твоем участья Не будет друг твой принимать? Когда тобой забыта дружба, Ступай – велит тебе то служба, Я ж буду здесь, как трус, стоять. 9.40 Родитель мой в военных схватках Проведший славно весь свой век Дал жизнь мне на плаще в палатках, Так я ль уж робкой человек! Готов на нож, в огонь и в воду, В жары, в дожди, в грязь, непогоду, Мне все равно везде всегда: Лет несколько служа Энею, Уж не одну сломил я шею, Где нам случалася беда. 9.41 Итак, почто же разлучаться Мне в предприятии таком, Где должно силою продраться В союзный нам Эвандров дом. – Ни бед, ни ада не страшуся, Я с Низом в омут устремлюся, Рад жизнью смерть себе купить, Да только... хоть и к чорту гряну, Без сотни право не отстану, Чтобы с собой не потащить.» 9.42 «Постой, мой друг, не горячися, – Рек Эвриалу Низ в ответ, – Сперва с рассудком ты спросися; Пусть так – известен целый свет, Ты удалец в кулачном бое, Но на войне совсем другое – При том же ты имеешь мать, И знаешь, что иные боги, Всегда расстановляют роги, Ища нас за бок поимать. 9.43 Торчу, как шиш, один я в свете, Умру, туда дорога мне; А ты в незрелом бывши цвете, Дозрей в подсолнечной стране; Доставь ты мне то утешенье, Чтобы по смерти погребенье Мог от твоих иметь я рук; Утешь и мать свою любезну, Что для тебя пускалась в бездну, И приняла премного мук!» 9.44 «Нет-нет, – рек Эвриал проворно, Оставлю ль друга моего? Мне с маткой няньчиться позорно, И нужды нет ни до кого; Иду, бегу, стремлюсь с тобою, Назначено знать так судьбою, Нам вместе жить и умереть!» – По семь они в поход пустившись, Как надобно сперва сменившись, Врата велели припереть. 9.45 Нахмурясь темна ночь, покрыла Тогда творений племена, Рутуляне закрывши рыла, Покоились в обьятьях сна; Храпели сильно на отдёрку, По-молодецки без умолку, И все огни дремали их. Троянцы между тем легонько На цыпках поползли тихонько, Сперва до стариков своих. 9.46 Иной чрез щит повеся брюхо, Другой опершись на копье, Пораздобарывали сухо О горестном своем житье, И как бы пособить бедушки, Коль нету денег ни полушки, Ниже орудий в полноте. «Эней наш с лишком загостился, Когда б хоть он к нам воротился, И подал помощь в тошноте. 9.47 Но кто б быть мог таким угаром, Кого к нему мы отрядим?» Вдруг Низ предстал со Эвриалом В собранье к старикам седым, И поклонившися учтиво, Он начал с жаром, торопливо Такую проповедь читать: «Вниманье ваше к нам прострите, Не по летам о нас судите, О важном я хочу сказать. 9.48 Когда стояли с Эвриалом На карауле мы у врат, То в бдении своем немалом Узрели спящих супостат; Притом стези две отдаленны, Весьма удобны, потаенны К атаке хваставших врагов; Огни едва у них мелькают, Без задних ног все отдыхают, От винных повалясь паров. 9.49 Почто ж удобностию сею Нам не воспользоваться днесь? Позвольте лишь сходить к Энею В дворец Эвандров – и вы здесь Как раз желанного героя Узрите после перебоя С толпою пленных и с венцом. Кто после нашего пожара Лежит бесчувствен от угара, Не встанет тот – иль мы умрем!» 9.50 «О боги! – закричал внезапу Блестящий лысиной Алет, Задравши ко Олимпу лапу, – Еще нас сонм богов блюдет. Коль юнош нам таких послали, Мы не совсем еще пропали. И Троя наша процветет!» Сказав – тряхнул он сединою, Прикрыл своей их бородою, И слез на них источник льет. 9.51 «Чем мы заплатим вам, о чада, За жар, за подвиг ваш такой? Вам честь и вечная награда, Потомков радостный покой, Но нет и здесь без награжденья Не будут ваши ополченья – Асканий не оставит вас.» Тут вдруг Энеич миловидный Явившись с бронию завидной, Направил к юношам свой глас. 9.52 «И я прошу вас препокорно Для блага общего, друзья, Бегите к батюшке проворно, Да обниму его здесь я: У вас в руках все наше счастье, Отца присутствие ненастье И горе наше прекратит; Ему поклон мой отнесите, И то почтенье изъявите, Что сын к нему всегда хранит. 9.53 Вот две серебряные фляги, Из коих пил отец сам мой, Вмещавшие по штофу браги, С насечкой лучшей и резьбой, И два таланта чиста злата, Вам будут от меня заплата За вашу службу и труды; Когда ж Италию достанем, И всю корысть делить мы станем, То ожидайте большей мзды. 9.54 Тот конь, на коем Турн бесился, Как между курами петух, Который в золоте весь крылся, Тогда тебе, Низ, милый друг, Без жребия в владенье дастся, И если может нам достаться, Богатый щит его и шлем, За сей твой подвиг награжденьем, Твоим пребудет украшеньем, Но нет, еще то не совсем. 9.55 Двенадцать пленных лучших жонок, Собой прекрасных на подбор, И столько ж миленьких девчонок, Чтоб нежил чувства ты и взор, Отец мой даст тебе в надбавок, Довольно слуг, служанок, лавок, Земли пять тысяч десятин, Лесов, угодей, дом приличный, Чтоб ты помещик был отличный, И словом знатный господин!» 9.56 Ушки у Низа на макушку С посулов уплелись таких, Двенадцать девок на пирушку Достались молодцу лихих – Низ пуще тут захарабрился, Иулу низко поклонился И в прах его расцеловал. Меж тем царевич Эвриалу, Дабы и в нем прибавить жару, Такие обещанья дал. 9.57 «А ты, о Эвриал цветущий, Которого трепещет мир, Троянский наш Бова могущий, Кулачный славный богатырь! Ты мне почти летами сверстник, Мой первый будешь ты наперсник, Участник в мире и в войне; Когда опасну кончишь сечу, Торжественно тебя здесь встречу, Светлейшим будешь ты при мне. 9.58 Божусь тебе, о царь Асканий! Не честолюбием водим, Но зря троянцев средь стенаний, Лишь со страданием одним, Неистовства я стал исполнен, И сам в себе теперь не волен И сплю и вижу рутулян, Чтобы задать им нахлобучку, Которая б их поздну внучку Была усовом от троян. 9.59 Но впрочем я прошу, Асканий, Тебя о милости одной, Что выше всех мне обещаний: Я здесь жил с матерью своей Котора из любови к сыну Переплыла морь чертовщину И с нами в городе сидит: Знав бабьи слезы и стенанья, Иду в поход я без прощанья, Чтоб дряхлость тем не оскорбить. 9.60 Так ты утешь ее бесчадну, И не оставь в тоске большой; Вели мою старушку гладну Кормить ячменной размазнёй; Мое пред ней скрой удаленье, Скажи, что наше положенье, Велит в ружье всегда стоять; Я буду оным утешаться, И с большим рвеньем ополчаться, Рутулян гордых в тюрю мять.» 9.61 Такие огненные речи, Что храбрый рыцарь произнес, Всех тронули по самы плечи, Никто не мог стоять без слез, А больше всех та речь тронула Осиротевшего Иула, Что сам был матушкин сынок. Он Низа дружески прижавши, И по-дворянски зарыдавши, Вскричал: «Любезнейший дружок! 9.62 Поверь, что мать твоя старушка Во всем довольна будет мной; Хлеб, соль и добра чепарушка, И размазня, кисель с сытой Готовы завсегда ей будут; Троянцы ввек не позабудут Героя нам родившу мать. Когда победой насладится И к нам обратно возвратится, То сам все то можешь узнать. 9.63 Хоть нас не съединяют узы, Но я твой брат, ей буду сын, Лишь только имени Креузы Не достает ей – низок чин; Но коль герой от ней родился, Знать благородства луч гнездился Во внутренних ее частях; Так точно – я не постыжуся, Ея я сыном нарекуся, Чтоб быть с тобою мне в родствах.» 9.64 Сказав – с троянскою ухваткой Иул скорей с своих сняв плеч С златой отменной рукояткой Стальной свой отдал Низу меч; С названым братцем распрощался, Раз сто взасос поцеловался; В сопровождении других Друзья в поход свой устремились, За ними старцы вслед тащились, Благословляя подвиг их. 9.65 Иул далеко провожая, Задумавшись, за ними шел, И все им счастья предрекая, Расстаться с ними не хотел: Потом вручив пакет с посланьем, Большим тут заревел рыданьем, Лилися слезы в рот и в нос, Он с ними с час еще калякал, Шептал им на ухо и плакал, Вестей послал к Энею с воз. 9.66 Но к счастию Троян поднялся В ту ночь густой туман везде, Как дым повсюду расстилался, Ни зги не видно вкруг нигде – То на руку ребятам было, Чрез рвы, чрез стены их носило, Скакали будто саранча. Низ плотно к Эвриалу жался, А Эвриал на дыбах крался, И так плелись они молча. 9.67 Тогда творения все спали, И только слышались храпки, Которые под лад пускали Рутульски пьяны бурлаки: Без чувствий все они валялись, Как угорелы разметались, Рассеян был их весь обоз, Щиты, там ружья, колесницы, При них верх дном лежат возницы, И отдирают во весь нос. 9.68 Тут Низу невтерпёж уж стало, Как кот ус салит на мышей, В нем сердце вдруг затанцевало, «О Эвриал! вскричал, скорей, Скорей нам надобно решиться – Пора им дать опохмелиться; Я сам в сих случаях бывал, И испытал то над собою, Как тошно после перепою – Пора им час дать наповал. 9.69 Я буду с ними здесь возиться, А ты там сзади стереги, Чтоб мог в случае удалиться, Явятся с тылу коль враги; Я тысячи побью народу, И все концы так спрячу в воду, Ни в чем как будто не бывал, Ступай – а я по-одиначки Разделаюсь здесь без потачки, Всех придушу, кто б ни попал.» 9.70 Сказал – и вверх поднял шпажищу, Рамнету горло пересек, Отторгнул от брюха ножищу И усыпил его навек. Рамнет, хоть был мужик мудреный, Колдун и лоб имел ученый, Отгадывал всем участь дней; Но Низ детина неразборчив, Он колдуна в погибель скорчив, Не побоялся и чертей. 9.71 Потом вдруг с одного размаху Лакеев Ремовых побил, А деньщика его, как плаху, Он по полам перерубил; Разведался с его возницей, Что наравне с колесной спицей Повеся голову сидел, Низ кулаком его поздравил, Когда ж тот голову поправил, То весь в кусочки разлетел. 9.72 Но се с ужаснейшим мычаньем Валится Ремова глава, Кипит в крови и с клокотаньем Лепечет некие слова, Зубами щелкает в полете, Катится – будто бы в карете Молодчик мчится на бостон. – Лом хвачен быв середкой шпаги, Изрыгнул все вчерашны браги: – Ламир такой же зрел трезвон. 9.73 Всю ночку в горку проигравши, Едва последний лишь стакан Отъемной водки откачавши, В постелю бросился Серран; Молодчик самохват, красавец, Отвага славный и лукавец, Что с сатаною был знаком, И тот от Низа оглушился, И так бедняга искривился, Что очутился кверху дном. 9.74 Коль наши летние жужжалки Когда размножатся к беде, И выпустя свои кусалки, Брюзжат по комнатам везде, То как тогда я их хлопушкой Щелкаю больно, иль подушкой, Иль даже часто кулаком Душу по нескольку их вместе, По сотне даже и по двести На стульях и под потолком. 9.75 Так Низ взбесяся, без устатку Душил рутулян на заказ, Толок, давил их без остатку, По целой сотне клал за раз; Иному так же скулы вправил, Другому фонари поставил; Но это был один прием; А после шпагою работал, И в лоб и в пузо он их ботал, Пока не довершил совсем. 9.76 И Эвриал тож не зевака Хоть помоложе Низа был, Он как троянский забияка, На месте многих придушил; Тузил в носки и в самы жабры, Парнище быв в поре прехрабрый, Всем с корнем душу вырывал, Солдат качал и офицеров, Всех барабанщиков, курьеров, И никому там не спускал. 9.77 Признаться, Эвриал некстати Уж раздурился не путем, Он вздумал Рета отваляти, Которой был хотя по нем, Как стелька в пьянстве размягчился, Но спать еще он не ложился, Хоть сон и сильно жал его; И так он мог бы забурливши, Других пьянчуг всех разбудивши, Сварганить кашу из того. 9.78 Но Рет трусливого десятку С испугу влез скорей в кувшин, Который он – всю правду машку Сказать – досусливал один; Тут Эвриал схватив с размаху, Кувшин и с Ретом предал праху, Мокренько только стало там. – Он бездну тут перекокошил, Иным спинищу всю взъерошил, Других толок по головам. 9.79 И в сей-то ярости жестокой И на Мессапа наскочил, Который в дремоте глубокой Со всею гвардиею был; Но низ в стремительности зверской Боясь, чтоб друг в буянстве дерзкой Не прошалил до бела дня, Вскричал: «Престанем уж рубиться, Нам полно в их крови мочиться, Оставь их, братец, для меня!» 9.80 Потом они в свой путь помчались, Под ними лишь хлюпела кровь, От трупов всюду спотыкались – Вот их к отечеству любовь Какие дива натворила, Какие силы сокрушила! Преудивительно весьма! – В пути златые зрят сосуды, И серебра там целы груды, Оружий и уборов тьма. 9.81 Тут Низ догадливый детина Себе получше кой-что взял, И в свой карман он в два аршина Таки плотненько насовал; А Эвриал наш молодчина, Прямой повеса, дурачина, Скорее бросился в наряд; Схватил Мессапов щит рогатый, Да шлем большой его косматый, А о богатстве не в догад. 9.82 Между же тем, как утекали Троянски дальше удальцы, Вдали Волсента увидали; Латински конны сорванцы На помощь к Турну поспешали. Ребята наши уплетали, Лишь дай Бог ноги поскорей, Хотелось им впотьмах убраться; Но месяц вздумал разгуляться, Пускал повсюду блеск лучей. 9.83 И так наш Низ со Эвриалом Как раки сели на мели; С Волсентом дьявольским гусаром Браниться нужным не нашли, А лучше в лес поворотили, И что им в зад ни говорили, Пускали вскользь своих ушей: У нас присказка ведь ведется, Что скоро очень познается, Кусочек кошка съела чей. 9.84 Латинцы вслед за ними гнались, И только до лесу дошли, То с разумом тотчас собрались, В середку все не побрели, А всюду караул расставя, И с сотню воинов отправя, Велели мчать по всем местам, Искать по деревням, избушкам, Смотреть деревьев по верхушкам, По рвам, по ямам и норам. 9.85 Коль ежели кому случалось Войти нечаянно в чулан, Где мыши две, иль три собралось Набить брюшной свой чемодан, Какие хитрые уловки! С каким стремлением плутовки, Вприпрыжку с пиру все бегут, Куда которая попалась, В чужую нору хоть урвалась, Ей нужды до того нет тут! 9.86 Друзья так наши закадычньг Летят без отдыха бегом; Пути им были непривычны, Стучат лишь об деревья лбом; Низ с глаз совсем уж закатился, А Эвриал едва тащился Нарядом скушанный чужим, И как бедняк ни уплетался, Но наконец таки достался Он в когти злым врагам своим. 9.87 Совсем назад не озиравшись, Как угорелый Низ бежал, И рощу как стрела промчавшись, К себе он Эвриала звал; Когда ж к нему тот не явился, Завыл Низ горько, закрутился, Поворотил оглобли взад, И что же? видит Эвриала, В руках Латинского гусара Ужасного, как Энкелад. 9.88 Копьем булатным он махнувши, Глазища на луну возвел, По-молодецки к ней зевнувши, Такую песенку пропел: «Богиня, красота всей нощи! Мой батюшка нередко в рощи Тебе на жертву бил сурков, Моя ж к тебе любовь безмерна: Пожалуй, будь к нам милосердна, Рассыпать пособи врагов.» 9.89 Сказав сие, что было мочи, Копье пускает наугад, Однако же и в мраке ночи Оно пришлося в самый лад; Попав Сульмону в длинну спину, Пронзило до кишок детину, И в сердце изломилось вдруг; Свалился он между древами, Из груди льется кровь волнами. Но Эвриалов нежный друг 9.90 Еще и тем не насытился, Стрелу-другую шлет к врагам, Удар его в висок вклеился, И опрокинул к деревам Задорна Тага вверх кубышкой: Волсент с неистовой одышкой Жужжащим ходит кубарем, Везде глаза свои кидает, И те потычки примечает Зардевшись, как фонарь с огнем. 9.91 Не знав, на ком сорвать мученье Волсент в досаде пребольшой, Склонил все к Эвриалу мщенье, И вздулся на него горой. «За смерть и Тага и Сульмона Один схлебнешь ты два трезвона!» К троянцу так он говорил. Потом свою схватив шпажищу И протянув к нему ручищу, Троянску глотку щекотил. 9.92 Таку разделку Низ узревши, Стремглав навстречу к ним летит, Запыхавшись в бегу, вспотевши, Осипнув, с горестью кричит; «Постой, его вы не губите, Весь гнев на Низа обратите; Клянусь вам небом и землёй, Я кровью вашею умылся, А Эвриал сюда пустился Из дружбы лишь ко мне одной!» 9.93 Но поздно Низ уж рутулянцев Хотел на милость преклонить, Троянец от руки поганцев Был должен наглу смерть вкусить: Знать такова его судьбина! – Кишка его и требушина Из трещины бочной ползет, И молодецка грудь пронзенна, С плеч белых голова снесенна, – В крови румяной все плывет. 9.94 Так в паутине заунывши, Страдают мухи средь оков, Последню мутью кровь проливши, Терзаются от пауков; Тож водится и меж клопами И над арабками блохами, Которых в трубочку измяв, Под ноготь всяк из нас сажает, И так бедняжка умирает, Премного бедствия приняв. 9.95 Зря гибель своего дружища, Как чорт тут Низ рассвирепел, И сжав свой сильный кулачище, К убийцам прямо полетел; Меж ними сделал он тревогу, И кистенем себе дорогу К злодею в миг один пробил. Сам отдувался хоть ребрами, И больно был избит пинками, Врага однако ж сокрушил. 9.96 Примчавшись близко Низ к Волсенту, Как раскаленный стал чугун, Свернул его он в мягку ленту, И без учтивств взяв за чупрун, Чихнул рутульца в самы жабры, Посыпались удары храбры, Виски под зубы вколошил, Пошла потеха над скулами, Пищат лишь кости с позвонками – Так он небережно шутил. 9.97 А между тем бока и спину Взъерошили и самому, Измяли бедного детину, Не быть так биту никому, Все сгибы в нем пересчитали, Составцы все поразобрали, Разбрюзглый стал он огурец, Стянули всю с живого кожу, Изъездили морщинну рожу, И раскокошили вконец. 9.98 Рутульцы после перебою Волсента положив на щит, Помчали к Турну в стан с собою, Чтоб как-нибудь его склеить – Несут – залившися слезами – И что же видят пред глазами? Как в бойне разны части мяс – На поле Турна все вповалку Избиты в мокрую мочалку, И кровь, как клюковный там квас. 9.99 Едва светлейшая царица Накинув огненный робронт Подруга Фебова денница, Взойти успела в горизонт И солнцу отворить вороты, Как Турн вбежав в Рутульски роты, От сна всех начал поднимать, И дав лекарства с перепою, Велел готовиться всем к бою, К стенам Троянским приступать. 9.100 Троянцы из-за спин сурками Глядели плотно не зевав, Чтоб не остаться дураками, Другую Трою потеряв: Забившись в башни, как в лукошки Смотрели в слуховы окошки, Ни на волос никто не спал, Стараясь к драке быть готовы, Надели панцыри лубковы, И всякий саблю завострял. 9.101 Рутульцы близко прикатили, Попробовать хотели стен, Загвоздки две и три всучили, Но так же и самим взамен Гостинцем добрым отвечали, Тут Турн с надсады и печали Троянцев вздумал разбесить, Велел врагам для укоризны На жерди двух друзей главизны Как набалдашники всадить. 9.102 Как скоро в городе узрели Своих Троянцы сорванцов, Которых лбы одни висели Без рук, без ног и без задов, У коих кровь лилась вожжами, Затылок на боку с ушами, Глаза с зубами на ряду: Геройский дух их возмутился, И плакать всяк из них пустился, Пушив убийц без череду. 9.103 Меж тем, как слух о сем промчался По всем жилищам и углам, И всяк об оном сокрушался, Дошло и к матерним ушам, До Эвриаловой старухи, Что нет ее уже мальчуги, Пропал совсем и с требухой, Осталась только часть макушки, Котора в место нынь игрушки Торчит на палке пребольшой. 9.104 Сказать мне наперед вам надо, Что Эвриал был первый сын, Он матери своей отрада И ей кормилец был один, Она за ним везде бродила, И в нем подпору находила В изнеможеньи бабьих лет, И по тому таким ударом, Зеленым будто как угаром, Сразился вдруг ее скелет. 9.105 Солдатски деньги небольшие Не сален так же и паёк, Бывают праздники святые, Где при винце и куличок Пекался в доме Эвриала, И как казны недоставала, То матушку давай за бок, Она слыла вещуньей бойкой, Притом у всех и портомойкой, Всегда достанет на пирог. 9.106 Старуха быв в большой кручине, Что Эвриала долго нет, Не знавши ничего о сыне, Сидит себе да лен прядет. Как вдруг к ней весть печальна мчится Что должно с сыном ей проститься, Что он велел ей долго жить, Шарахнулася, покатилась, Слезами с горя окропилась, И стала баба волком выть. 9.107 Встает – и растрепавши косы, Деря седые волоса, Дает себе в грудь перечосы, Бежит, как легкая коза, Вскарабкалась на вал, на стену, Кричит, из рта пуская пену – И зря сыновнин страшный вид, Руками с воплем врознь сплеснула – Тут скорбь ее, как спирт, щипнула, Старуха кверху дном летит. 9.108 Очнувшись сильно восхрапнула, И трижды в лоб щелкнув себя, Опять на высоту вскокнула. «На толь родила я тебя? О дитятко мое драгое! – Приветствие она такое, Охриплым голосом рекла, – На толь, чтоб ты уродом стался, Всяк за тобой, мой друг, гонялся, И лучшая из девок шла! 9.109 Теперь же только и осталось, Что лоб и волосы одни, Искажено все, изорвалось, Настали мне несчастны дни! – Где очи ясны соколины, Увы! где груди лебедины, Где чернолоснящаясь бровь, Котору наши потаскуши, Влюбившися по самы уши, Ценили в тысячу рублёв? 9.110 На ком теперь мне утвердиться, Нет старости моей столпа, Чем буду я теперь кормиться – Без жалованья, без пайка, Без утешенья остаюся, Ахь! на кого я положуся! Теперь меня обидит всяк, В глаза мне всякой насмеется – Увы! мое как сердце бьется, Судьба! вонзи в меня кулак! 9.111 Мерзавцы, курвичи, буяны, Кого лишили вы меня? Безжалостные Рутуляны, Не будет белого вам дня: Всегда скажу таку поминку, Последню в глазе порошинку Вам захотелося отнять; Да провалится в самый тартар, Тот плёшник, бестия, тот варвар, Кто первый сына стал терзать. 9.112 Раздует пусть того горою И в три погибели согнет Со всей его семьей, роднёю, Пусть глотку тот себе зальет, Подавится краюхой хлеба, И как свинья не видев неба, Погибнет в аде с головой! Чтоб вас пострелом растреляло, И мелким порохом взорвало, Передушил бы домовой! 9.113 О Эвриалушка бесценный, Жизненок, свет мой дорогой, Мой защититель неизменный, Моя отрада, мой покой! – Ушол, и мне ты не сказался, С головорезами связался, Сгубили мой отец тебя, Заели воры, доконали, Как хищны волки растерзали – Зарежу самую себя. 9.114 Твои я очи не закрыла, В последний раз не обняла, Кровавых ран твоих не смыла, И прах земле не предала, Я твоего младого тела И в ту мантилью не одела, Что сшила для тебя, мой друг, Своей усердною рукою – Горючи слезы лью рекою, Черевы все спирает дух. 9.115 И так от целого мне сына Остался череп лишь в гною; Такой прекрасный молодчина, Как пугало торчит в строю. Бесчеловечные злодеи! Дай бог, чтобы так ваши шеи Легли от наших наповал. – Скорей кинжал мне в брюхо ткните, В лапшу меня всю искрошите, Не мил уж свет теперь мне стал!» 9.116 Ужасны вопли сей старухи Изрядный дали всем толчок, Троянцы все, как мокры мухи Склонили головы на бок. Асканий поддержавши нюни, И подобрав живее слюни, Утерся царским кулаком, И ухватившись за грызунью, Стащил брюзгливую плакунью В ее осиротевший дом. 9.117 Меж тем в рога везде задули, Как адски заревели львы, Посыпались к троянцам пули, Полезли на стены, на рвы. – Пошли большие суматохи, Везде стенанья, вопли, вздохи, Шум, трескотня, кричанье, гул, Иной на части раскользнулся, Другой вверх брюхом спотыкнулся, Иной с тычков уж в ад ерзнул. 9.118 Троянцы козачка с припрыжкой Плясали вдоль пробитых стен, Трудились с кровною одышкой, В движеньи был их всякой член, Стучали по врагам баграми, Совали палками, ногами, Царапали за волоса, Зажженным лили скипидаром, Смолой горячей, жидким варом, И так возились три часа. 9.119 Как чайник на огне с водою, В ужасном гневе тут кипел Мецент с предлинной бородою, И разьярился, как пострел, С разженными он головнями Кидался в город меж домами, И все там пережечь успел. – Мессап не менее бунтует, На стены всех рутульцев сует, И сам туда стрелой взлетел. 9.120 Подай мне, Муза, помощь сильну, Настрой потуже мой гудок, Чтоб мог я сечу столь обильну Складнее положить в стишок, И всю б нахальную уловку, Военной хитрости головку На чистоту здесь описать – И словом, кто с каким уроном Дрался, за что, каким трезвоном, Как на ладонке показать. 9.121 Известно всякому ребёнку, Что сверху вниз скорей все мчит, Не нужно тратить тут силёнку, Само собою добежит: А это помня и троянцы, Чтобы удобней рутулянцы Могли от них побиты быть, На башню взлезли превысоку, И спрятавшись, оттоль с прискоку Изволили по них палить. 9.122 Валились, как снопы, рядами Рутульцы от градских пилюль, Бросали целыми горами Каменья, бревна вместо пуль, Трезвонили без остановки. – Сии гостинчики неловки Казались Турну солоны, Задели хвата за живое, Раздули пуще сердце злое – Турн ржал, как съевши белены. 9.123 Сожегши в трут он исподницу, Мундир и старые штаны, Замчал на башню всю трутницу, Насерив прежде вкруг стены, Как банный лист она вклеилась, И башня скоро поклонилась, А с ней и горемыкам мат – Летят троянски балагуры, Вертятся, как с дурману куры, Когда плотненько поедят. 9.124 Троянцы все, как мята клюква, Краснели от своих кровей, Лишь Лик, ядрена будто брюква, Поразвернувшися живей, Не вытерпел сего позора, И взяв с собою Геленора, К врагам с отмщеньем побежад, Примчавшися к рутульску стану, Он Турна съездил по болвану, И сердце тем свое сорвал. 9.125 В своем обратном возвращенье Лик по своим уже лез стенам, Как Турн его в сем положенье Догнав, расторгнул пополам. Ура! Рутульцы закричали, И все в ладоши застучали, Отдав тем Турну должну честь. Меж тем и юна Геленора Отпатачили так как вора, Чтоб не ходил в чужу насесть. 9.126 Сии удачные трезвоны По сердцу были рутулян, Им супротивничьи уроны Приятней, пуншу чем стакан, Они куражились, бесились, На стены нагло громоздились, Рубили в щепки все и жгли; Троянцы тож не пашевали, И как чертей врагов ломали, Раздолье было всем, люли. 9.127 Наскучивши огнем палиться, Вдруг принялися за штыки, Чтобы поближе порубиться, Попробовать и кулаки, Пошла тут сеча прежестока, Ни рта, ни языка, ни ока, Не пощадили ни ушей, Все в крошево перекрошились, И как ветошки издырились, Яишня стала из людей. 9.128 Шумела трескотня большая И в головы пресильный звон, Как будто подошла святая, Гудел по воздуху лишь стон, Без отдыху колоколили, Кололи, жгли, терзали, били, Щипали, рвали и толкли, Давали сильную жарёху – В лабазах столько нет гороху, Сколь много там голов начли. 9.129 Лигер не знающий пророна Качал геройски по брылям Удачливо Емафиона, Но опрокинут был и сам; Циней Орефа бил – Цинея От Турна затрещала тея, А там Илионей мозжит Лутеция в затылок смело: Но как в боях взаимно дело, Кто лезет вверх, кто дном лежит. 9.130 И сам Иул молокососный Разхорохорился тогда, Схватил колчан свой трамбичосный – Попытка, думал, не беда – И лук поправивши упругий, Вложил в него стрелу с натугой, Надулся, крякнул, прицелил, И по-солдатски стал внатяжку, Попал Ремулу в саму пряжку, Ходули обе подкосил. 9.131 Ремул сей был немаловажный И Турну по сестре сродни, Но слишком парень был отважный; Они ли уже не они, Троянцам дали перечосу, И рыло надо выше носу Тотчас привздернуть напоказ; Но наши тоже побродяги И им задали передряги – Так тем и хвастаться зараз. 9.132 Ремул волынкою раздувшись, Индейской будто бы петух, К стенам Троянским обернувшись Изволил прокричать всем вслух Такие площадные речи, Которые больнее сечи Задернули сердца Троян: «Гей! вы прокляты потаскуши, Я всем вам оборву здесь уши, Энею сковырну болван! 9.133 Иль вам, паршивые огарки, Бродяги, плаксы, чумаки, Еще Ахивски мало палки, Дубины, колья, тумаки Давали ловких тулумбасов, Еще вы наших ананаеов Отведать приплелись сюда? Подите прочь отсель, мерзавцы, Алтынники, рвачи, лукавцы, Вы не годитесь никуда! 9.134 Везде в гоненьи вы, как бабы, Нигде пристанища вам нет, Блудливы вы, но в силах слабы, Об вас так знает целый свет; Зачем бы и сюда соваться И жен оружьем добиваться, Не лучше ль на печи лежать Вам с щеголихами своими, И там сосав сивуху с ними, Вприсядку под гудок скакать?» 9.135 Асканий, слыша те нахальства, Вдруг ощетинился, как ёж, И не стерпевши самохвальства, С задору весь пустился в дрожь, Искусен быв зверей в ловитве, Взял стрелы – и в своей молитве Зевеса к помощи призвал, Он лучшего между стадами Быка с прекрасными рогами Ему зажарить обещал. 9.136 И так то за насмешки строги Ремул, как скот, на землю пал; Ему Иул подшиб все ноги, Как я уж прежде то сказал. «Теперь пускай он нас ругает, – Иул с восторгом восклицает, – И как угодно всех клянет!» Троянцы в шуме превеликом, Бегут к Иулу с громким криком, И всяк его в объятья жмет. 9.137 Меж тем от сильной столь тревоги И Феб в превыспренних странах Схватив скорей с дивана ноги, Засел на мягких облаках, И красны выпуча зеницы, Смотрел на дальние границы – И как Иула увидал, Что хватски так он бьет стрелами, Как метит сам лишь он лучами, Таки слова ему сказал. 9.138 «Вовеки, друг мой, прославляйся, Люблю, что ты проворен так, По-свойски с ними управляйся.» Потом изволил он и сам В Вутесов вид перерядиться, С эфирной высоты спуститься И прямо к парню подойти. Иул зря дядьку в нем Вутеса, Как молодой еще повеса, С ним не хотел и в речь войти. 9.139 Но бог, приветствуя Иула, Ему с улыбкою сказал: «Низвергнув ты теперь Ремула, Себя довольно показал, Однако ж очень харабриться Тебе еще не так годится, К войне ты мало приучён; Еще твои ужасны длани, Иметь довольно будут брани – Сие внушил мне Аполлон.» 9.140 Сказал – и кверху он помчался При всем собрании Троян, Как дым по выспри расстилался, Поехал в свой опять диван. Сие небесное явленье Усилило в Троянцах рвенье – Еще их не отвергнул рок; Они все стены зачинили, Опять оружие схватили, Работали из всех киток. 9.141 Пошли опять переполохи Жужжанье, визги, треск и стук, Проклятья, всхлипыванья, вздохи, Изображенье адских мук! Все люди тут остервенились, Карапкались, кусались, бились, Бросались будто егозы, Иной, как сбалмашной, с задору Долбил по крышкам, по забору, Иной своим давал тузы. 9.142 Между Троянцами два брата Тогда стояли у ворот, У коих мать была Герата, И их предивный был весь род: Она в лесах детей вскормила, И их такими уродила, Что нам ни вздумать, ни взгадать; Они своими головами Ровнялись с старыми дубами, Могли за сотни отвечать. 9.143 Один Битиас назывался, Был с ног по самый лоб угар, Другой ему ж уподоблялся, И по названью быль Пандар: Они с единого размаху Могли нанесть такого страху, Каких немного в свете есть, И к ним лишь в нуждах прибегали, Троянцы их поберегали, Без них наседкой чтоб не сесть. 9.144 Но было ль что тогда нужнее Ужасных богатырских сил? – Чтоб с братом Битиас дружнее Рутулян с двух сторон душил, Их в ряд поставили с вратами, И отворив ворота – сами Троянцы стали задирать, И на зубок приподнимая, Врагов к себе на пунш скликая, Хотели копати задать. 9.145 Два братца смело выступая, Кипели бешеным огнем Как пес добычей обладая, Не хочет разделить ни с кем Своей приятной мосалыги; Так наши сильны забулдыги Велели всем идти в свой дом, И дать простор им к храброванью, Чтоб всею богатырской дланью Одним качнуть по всем по трем. 9.146 У них все жилы танцевали, Наперлись мускулы дугой, Булатны копия трещали, Земля плясала под ногой, Из глаз фанталом искры мчатся, А из ноздрей столбом валятся Большие облака паров. – И что за страшные детины? То Энкелады, исполины. – Им нет подобных чудаков. 9.147 Узрев ворота отворенны, Рутульцы с радостью большой, Как пчелы на цветок весенний, Пустились заячьей ходьбой, И только чнулися лишь лбами, Как богатырскими щелчками Измяты были в размазню. Тут пуще в них задор вселился, Их целый полк к врагам пустился, Но все истоптаны в квашню. 9.148 Лишь только Турн о сем дознался, Тотчас к ним лыжи навострил, Как наглый тигр в пути сражался, Мерона с Афидном сразил, Потом и к зверским великанам, Троянским удалым Полканам Зубами стиснув поскакал, И с всей подбрюшною натугой, Пустил в висок кистень упругий, И Битиаса с ног сорвал. 9.149 Шарахнулся – и широтою Всю крепость тело залегло, Затряс своею булавою, Прошиб огромное чело, Последний дух свой изрыгая И душу носом испуская, Как леший всех перепугал. От сей троянцы чертовщины Вселенной ждали всей кончины – Болван Родосский так упал. 9.150 Пандар бездушного зря брата, Мгновенно в бабью трусость впал, Боясь такого ж в лоб набата, Скорей от Турна тягу дал, И полуверстными плечами Вертел лишь домы вверх полами, Потом к воротам прибежал, Защелкнул их ужасным ревом, И прислонясь – кипящим зевом Засовы носом задвигал. 9.151 Но он того и не приметил, Что в огород впустил козла, Внутрь стен своих вдруг Турна встретил, Чрезмерно встреча тяжела – И так довольно он их к аду, Мясник как туши по подряду На почте к чорту протолкал. Пандар собравшися тут с духом, И став над самым Турна ухом, Такие речи прозвучал. 9.152 «А-а, попался к нам ты в лапы! Здесь не Аматин нежный двор, А здесь троянцы куроцапы – Что скажешь ты, похабник, вор? Разделаться изволь-ка с нами, Не то всю душу с требухами Бесчестно вырву из тебя И силою кулачной власти На мелки растрепавши части, Размычу члены – разрубя! 9.153 Отведай, сунься, похвальбишка, Больша Коломенска верста; Скорей сам лопнет, как кубышка, Растормошу тебя, скота!» – Уж Пандар, руки засучивши И камень с кряканьем схвативши, Щелкнул – вошедши в крепкий жар – Но знатна барыня Юнона Не допустила до трезвона, На промах тот склонив удар. 9.154 Потом вдруг Турн хватил Пандара, И рыцарь об землю чуфись, От молодецкого удара Лишь брызги на версту неслись; Разбитый череп отделился, И мозг весь с кровию смесился, Уснул сном вечным великан. Сего героя уязвленье В ужасно привело волненье Обескураженных троян. 9.155 Повсюду Турн там ужас носит, Как смерти дерзостный скелет, Без милосердия всех косит И спуску вовсе не дает: Отшиб печёнки Филарису, Счел ребра Гигесу, Галису; Крифей рассеялся, как арбуз, Гудошник сей немаловажный, Певец Троянских дел отважный И закадычный друг всех муз. 9.156 Такую видев перекрошу, Троянцы сбердили на мель, И всяк схватив солдатску ношу, Хотели тягу дать отсель – Но их вожди Серест удалый И бдительный Мнестей поджарый Против них подняли содом: «Куда вас чорт несет, скажите? Вы лучше силы соберите, И здесь на месте все умрем. 9.157 Куда мы пустимся таскаться, Коль нет других к житью нам стран, И как нестыдно испугаться? Один головорез, буян В пределах наших так бунтует, Всех крошит, бьет, везде воюет, И так бессовестно шалит. – Ну-ну, ребята не робейте, Сбирайтесь, наступайте, бейте, Отчаянье нам то велит!» 9.158 Словами сими ободрившись, Трояне приподняли гай, И поплотней совокупившись, Пустили на рутульца лай, Со всех сторон его давили, Вперед и сзади колотили, Не знал, что делать молодец. – Уж кой-как к Тибру приютился, Махнул – с волнами съединился, И так уплелся сорванец. 9.159 Тьфу к чорту! как я надсадился, И выбился из мочи вон, Как будто с Турном тож возился, Иль тормошил других, как он, Поэмы петь трудней, чем оду – Отправивши рутульца в воду, Скорей я вздумал отдохнуть, Да чтобы и чтецам любезным Мне не наскучить слогом слезным, Задумал здесь конец воткнуть. Часть шестая. Песнь XЮпитер в собрании всех богов постановляет, чтобы никто из небесных жителей не вмешивался в действия двух армий. – Венера державного Зевеса молит о благоволении его к троянцам, – Юнона старается опровергнуть намерения ее. – Эней собравши у союзных государей вспомогательное войско соединяется с троянцами, кои долгое время с храбростию выдерживали осаду. – Победы Энеевы над своими неприятелями. 10.1 Раздался в небе скрип ужасный, Отверзся звездный Магистрат, И боги все за столик красный, Как водится засели в ряд, Они лишь ждали Сенатора, Владыку их и Прокурора, Что весь Олимп тогда собрал. Вдруг входит он – и от досады На всех косые бросив взгляды, Нелепым голосом вскричал: 10.2 «Скажите, долго ли беситься Вы будете на небесах, Между собою здесь браниться, И тоже заводить в людях: Эй! господа, поберегитесь, И с головою соберитесь, Иль я скрою по треуху! Кто вам, скажите, дал веленья, Без моего соизволенья, Такую заварить уху? 10.3 А пуще вы мои лебедки, Известен мне ваш весь задор, Гузынетеся, как чечотки И все идет наперекор. Такие скверны щепетухи! Вишь ваше дело оплеухи На тот свет рассылать тайком; Смотрите ж, чтоб и с вас наколки, Тюрбаны, чепчики, приколки, Не полетели со стыдом! 10.4 Не гнусно ль обращать все мщенье На смертных жителей Богам, И произведши в них волненье, Заставить биться по вискам? – Я знаю это сплетни ваши, Затюрили такой вы каши, Которой вам не расклевать; Дурачьтесь здесь вы, как хотите, Но тех вы возмущать не мните, Кого хочу я сам спасать. 10.5 Как наглый Карфаген восстанет На Рим с насилием большим, Тогда и Зевс на римлян взглянет Холодным глазом и сухим, Вот тут на вашу волю дастся, Убийством оных утешаться, И ярость всю на них излить; Теперь же вас прошу уняться, И лучше Фригов постараться С рутульцами соединить!» 10.6 Зевес свое определенье Едва лишь только окончал, То именное повеленье Велел он записать в журнал; Дать копии для исполненья Во все небесные селенья, Богиням всем и всем богам, Чтобы указа все держались, Во все дыры бы не совались; А знал бы всяк себя лишь сам. – 10.7 Вдруг из всего тогда собранья Венера первая встает, И среди общего молчанья, Как обер-секретарь идет; Пред Зевсом за налоем стала, Два раза кашлянув сначала, Пролила речь свою рекой; «О отче, коего вовеки Величат Боги, человеки, И все созданные тобой? 10.8 К тебе с коленопреклоненьем, Твоя несчастнейшая дщерь, С нижайшим жалобным прошеньем Дерзает приступить теперь; Как Судия преправосудный, Ты пощади тот род безлюдный, Который страждет от небес! В чем состоит мое моленье, По пунктам будет объясненье, Внемли, державнейший Зевес! 10.9 С тех пор как я средь рутулянцев Согласно промыслам твоим, Своих устроила троянцев, Весь оный род от них гоним. Не знаю, на чию защиту Надеясь, страшную обиду Разбойник Турн им всем чинит: Ни рвы, ни сильны укрепленья Не могут им подать спасенья, Сей забияка всех тузит. 10.10 Теперь Энея нет во граде, Отколь пособия им взять, Иль фригам вечно быть в осаде И вечно мне себя терзать: Для пагубной троянам драки И Диомед Этольский паки Зубами щелкает на них; К чему ж я дочь твоя считаюсь И звезд гражданкой почитаюсь, Бессильней баб я площадных! 10.11 Иль всяко на земли созданье Мне может делать вопреки, Иль всем уж я на посмеянье Дана, о отче, мне реки. И так довольно я терпела, Твое Величество не смела О всякой всячине трудить; По поводу ж сего собранья, Пред всеми я свои терзанья Теперь решаюся открыть. – 10.12 Когда троянские народы Без произвола твоего, Преплывши чрез морские воды, Достигли берега того, Где столько горе их стесняет, Где жизнь свою всяк проклинает, То ты за дерзость их карай; Пускай их чорт всех передавит, Меня тем от забот избавит, Хоть всех задушат не замай. 10.13 Но если ж мыслю я не ложно, Угодно было так судьбам, Что фригам непременно должно Пристать к Латинским берегам И в сих пространствах поселиться, То кто дерзает ополчиться И власть твою переменить, Пусть презрят горсть такой ватаги. Но только б эти волочаги, Где суждено, могли там жить. 10.14 О Юпитер, о Царь вельможный, Теперь твой слух обременять Приступит мой язык неложный, Беды троянцев вспоминать: Какие наглые затеи! Эол их наточил в три шеи, Швырком закидывал Нептун; Не двигнут ад лишь оставался, Но и того вдруг зев раздался, И фурий выпустил табун. – 10.15 Ни скиптра я и ни короны Уже для сына не ищу, Пусть будет он без обороны, Я счастьем сим себя не льщу, Хотя и было обещанье Восставить Трои основанье В Латинской славной стороне; Пускай их племя истребится И с жизнью имя их затмится, В кровопролитной сей войне. 10.16 Но как совсем с земного круга Их хочет всех теперь согнать Твоя задорная супруга И в хлебный мякиш перемять, То смею ль милости единой, О Зевс! украшенный сединой, И правоведный Судия! Просить, как дочь твоя, с слезами, Чтобы меж теми бедняками, Иула вживе зрела я, 10.17 Пусть по миру опять таскаться Идет несчастнейший Эней, И подаянием питаться От сострадательных людей; Но мне Иулушку с собою, Для здравия и для покою, Позволь взять в Кифер, иль Пафос, Пусть будет там со мной валяться, И я не буду хоть бояться, Чтобы ему не сбил кто нос. 10.18 Досель несчастия и стужу И голод понесли они, Открылось наконец наружу, Что те ж все пули и огни И здесь Троянцев повстречали, В тупик совсем бедняжки стали, Не знают, что им и начать. Умилосердися, родитель, Будь Трои ты восстановитель, Пролей свою к нам благодать!» – 10.19 Уже Венера окончала Перед Судьей челобитье, Платочком слезы утирала, И чуть не подняла вытье: Раз пять чувствительно вздохнула, И столько ж губками всплеснула, Потом вернувшися юлой Назад пустилась рачьим ходом, И между Божеским народом, Сама там сделалась судьей; 10.20 Среди огромного амвона, Пыша отмщеньем пребольшим, Из кожи лезла вон Юнона. – Доносом на нее таким Пред всеми быв изобличенна, Встает, как варом обваренна И к мужу гоголем идет. С размаху в грудь себя толкает, Ораторски рукой махает, И так Юпитеру речет: 10.21 «Сия похабница дерзает Меня пред всеми поносить; Так мало всяк нас уважает, Чему тут доброму уж быть. Помилуй мой супруг дражайший, Кто к сердцу твоему ближайший, Я ль жившая весь век с тобой, Иль эта Пафская вертушка, Скороговорная гремушка, И петиметр от Свиной? 10.22 Коль нагло так твою супругу Впрямик жиляют пред тобой, То и тебе любезну другу Уж будет ли почет какой? Ты знаешь ухарску плутовку, Задаст такую потасовку Когда-нибудь на небе всем Она с своими гоголями, С любовниками, хохолями, Что мы и зуб не соберем. 10.23 И что расплакалась так больно, Ее ль обидит кто когда; Сама тащит Троян невольно В глубоки пропасти всегда. Кто был причиной в их измене, Когда вдова их в Карфагене Кормила жирно на убой; Уж им ли не житье там было, Засалили свиное рыло, И закопались с головой. 10.24 Исполнивши судеб веленье, Прибыв к Латинским берегам, Латина за хлеб, угощенье, Заехали уж по усам, И быв старинны забияки, Пустилися со всеми в драки, А после стали тупиком. Бездельники всегда блудливы, Но при разделе так трусливы, Кричат нелепым лишь козлом. 10.25 Суди сама ты щеголиха, Коль мозгу крошка есть в тебе, Кто их теперь причиной лиха? Твой сын находится в гульбе, Все войско поручив ребенку, Ну долго ль выдавить писклёнку, Кишки все, внучку твоему? Иль ждешь ты от своих изгнанцев, Чтобы латинян, рутулянцев, Прижали к ногтю своему. 10.26 Так врешь ты, чтоб я то стерпела И вам дала здесь бунтовать, Чтоб я разбойников не смела Сама собою обуздать. Тебе конечно то досадно, Что столько для Троян накладно В Латии девок уловить; Зачем им по твоим желаньям Нельзя предаться всем гуляньям, И рукава спустив попить. 10.27 Таки их всех здесь передавят, Не быть никак по твоему, И со стыдом уйти заставят, Вот сбудется ж по моему. Что ты за вольница такая, Коль ты помещица большая, Так ты в Пафос их всех возьми; Иных в Идалию, в Киферу, Пусть славят все твою там веру, А здесь ты плакса хвост прижми!» 10.28 Как люди на пиру с блинами Повздоря рожицы язвят, Иль чухны в поле рычагами Солдата русского долбят, Или когда в торговой бане Зайдет спор при горячем чане И таишный раздастся гром, Богини так тогда небесны, Вцепились в красоты телесны И расцарапались путем. – 10.29 «Эй, что вы, перестаньте, киньте, Вдруг Зевс изволил прогласить; Сейчас отсюда с глаз вы згиньте, Вы смели так при мне бурлить! На место сладкого нектару Давать кисельного им взвару, И посадить под караул! Примитесь ну за сочиненье, Пишите вмиг определенье, Они зазнались чересчур!» 10.30 Пошла в собраньи суматоха, Не знали сунуться куда, Скакали в страхе скомороха, Могла бы быть и всем беда; Но Зевс чрез час поумягчился, Опять на креслах развалился И стал о прежнем трактовать: «Что делать, братцы, я не знаю, Кого щадить не понимаю, Прошу мне толк ваш в том подать!» 10.31 Тогда они узаконили Оставить всех на произвол, Чтобы одни других рубили, – О чем написан протокол, – Кого кто ссилить предуспеет, Так тот и верх пускай имеет; И два народа меж собой Должны на силы полагаться; Богам же в их дела соваться Не будет нужды никакой. – 10.32 Теперь мы примемся за шпаги, Откинув весь чернильный вздор; Оставим перья и бумаги И весь подъяческий собор, Пускай кричат судьи по воле, А мы посмотрим в ратном поле Что за комедия идет, Об чем там хватский Турн смекает, И что Эней наш помышляет, И чья из них теперь возьмет. – 10.33 Когда Турн в Тибре покупался, Спешил скорей к своим лизнуть, Но с силой только лишь собрался, Опять идет Троян чихнуть: Поднялася пальба большая, Отменна свалка, заказная; Как будто в осень мужики, Когда капусту сечкой крошат, Качанья рубят и ерошат Давая сильны тумаки. 10.34 Тогда Асканий белотелый, Как месяц между звезд блистав, Схватил копье в кулак незрелый, От всех на выскочку бежав, Как старый гренадер возился И так удачно колотился, Что многим брюхо пропорол! Как львы в пустыне разъяренны, Мнестей и Калис ополченны Тогда сажали всех на кол. 10.35 Сии потехи продолжились До самой поздныя зари; В других местах уж спать ложились, Валялися как кубари, Но там еще огни мелькали, Рубились, билися, стреляли, Горело зарево стеной, И в Тибре блеск с водой мешался, Эней где с войском придвигался В любезный городочек свой. 10.36 Эней, – как нищие старухи Сбирают по миру везде Куски и хлебные краюхи, Не упустил почти нигде Канючить для себя народу, Чтоб отвратить таку невзгоду, Котора может всех пугать; Ругал рутулян без умолку, И тем таки добился толку И мог кое-что пособрать. 10.37 Сидя на палубе – вдоль моря Свои глаза он устремлял, И не предвидев злого горя Палланту балы подпускал; Стуча сам языком об зубы Велел и всем пригрянуть в трубы И залихватски заорать: Рассказывал Царю младому, Какого удавалось грому Ему в врагов своих пускать. 10.38 Сынок Эвандров удивлялся Его рассказам чересчур, Потом и сам в вранье он вдался Быв не последний балагур. Из всех кишок тут зубоскалив И буркалы на Небо пялив Планет теченье примечал, И звезд рассматривав мерцанья Он делал разны предсказанья, – Что ни случилося, все врал. 10.39 Шепни ж, о Муза, мне по дружбе, Откуда натащил Эней, Героев к столь тяжелой службе И сколько было кораблей, На коих молодцы катили; Исчисли их воински силы, Кого как именем зовут, По батюшке как величают, Пусть их читатели узнают, Знакомых, может быть, найдут. 10.40 Там Тигр отменна образина И самый флотский верхолет, Его шутливая судьбина За стойкой вывела на свет На целовальнической койке, Который с младости в попойке И в удальствах больших возрос: В чанах, как на море, купался, Всегда селедками питался – И словом был всем матрос; 10.41 Там правил кораблем Массика, Другим командовал Авант, Его хоть сволочь не велика, Но всякой воин, как драбант; На перечёт шестьсот их было, Какое б ни было то рыло Расквасят, мнится, в полчаса: На шляпах перья лебедины, Козачьи пики, как жердины, Втыкались в самы небеса. 10.42 Меж них Азилас парень ловкий, Что делывал не спроста все, Что знал чертовские уловки И тем щечился на питье: Вертел отменно решетами И разговаривал с громами; Никто не проведет его. – За ним там плыл Астур ежовый, Сей неги недоросль дубовый Лет в двадцать века своего. 10.43 Там смелый Цинарис гуляка; За ним там вслед шел Кулавон, Детина тоже забияка, Притом гудошник славный он: Там Окн, Тибра сын, бродяга, Там Минций, там Авлет сутяга И бездна сорванцов других На разных суднах и галерах, Елботах, лодках и катерах – И чорт всех не исчислит их. 10.44 С такою-то навозной кучей Тащился воевать Эней, Иной был гол и без онучей, Другой не ел десяток дней; Иной был пьян и не проспался, Но тож за князем уплетался, – Уж то-то гвардия была; Однако ж были между ними Ребята с силами большими, А в том счету и дрянь прошла. 10.45 Уж Феб на западно лукошко Наседкою спешил засесть; Луна в небесное окошко Тогда изволила глядеть, Ну словом дело подходило К тому, что уж темненько было, Иль попросту уж ночь пришла, Чай и храпком иные драли, Лишь наши муравьи не спали – Воинска служба тяжела. 10.46 Эней сердечком занывая Свою бородку прикусил, В затеях ум свой упражняя Тихонько к берегам катил: Занялся мыслью не пустою, Приличной славному герою, – Не спи когда идет вражда; – Он сильно пекся то заметить, Где б им удобней Турна встретить, Когда пожалует сюда. 10.47 Меж тем, как наш усач преславный Глаза стал дальше простирать, Явился вдруг предмет забавный, Эней не знал что заключать О диве столь неимоверном: В пространстве вод весьма безмерном Плескались Нимфы вкруг него, И как клопы его осыпав, Скача на борд к нему и прыгав Чуть не стащили самого. 10.48 Они резвилися и пели У ног троянска дергача, И в ласках, кажется, хотели На самы взлесть ему плеча; Эней чурался и крестился, Вертелся бесом, и чудился Проказам ждав таким конца – Но вдруг его недоуменье Прошло в единое мгновенье, Открылось, что за саранча. 10.49 Одна из них быв всех быстрее, На выскочку из всех сестер, – (Она звалась Кимодокея) – Имея звонкий разговор К корме, как кошка, прицепилась В рассказы с стариком пустилась; «Узнаешь ли ты нас Эней! Древа мы Идские вершины, С тобой мы протекли пучины И много множество морей. 10.50 Мы флот твой прежде составляли, Терпели горести и страх, Да и совсем бы мы пропали, Турн всех преобратил бы в прах; Когда б Кивела милосердна, Толико к нам всегда усердна, Не сделала из нас богинь: Куда б мы без нее годились, Как трубочисты б закоптились, Тогда бы нас совсем хоть кинь. 10.51 Чего мы без тебя не зрели, Каких мы мук не понесли? Ругались нами как хотели, Нас били, мучили и жгли: Текла реками кровь троянска, Рука разбойничья тиранска, Узнавши слабость наших сил, Узнав Энея отлученье, Излила все свое мученье И ископала тьму могил. 10.52 Смотри, как злобными врагами Весь город окружен днесь твой, И между рухлыми стенами Едва ль Асканий твой с душой Уже теперь не распрощался, Едва-едва в нем дух держался: Беги на помощь к ним скорей! Ты все их прекратишь страданья, – Исполнятся мои вещанья, Поверь ты истине моей!» 10.53 Сказав ему сию былицу И повернув вперед всем лбом, Дала ему толчок в задницу, У нас как кормят киселем; – Потом, все зная переходы, Чтобы троянские народы Спешили поскорей на бой, Толкнула в корабли рукою, Направила им путь водою, И так рассталась с их толпой. 10.54 Помчались наши горемыки, Натужились из всех кишок, В трудах распарились, как лыки, Посыпется небось песок: Кривлялись, двигались, кричали, И сами как уже не знали К желанным привалить брегам. Эней же по привычке прежней К молитвам бывши всех прилежней, Возвысил глас свой к небесам: 10.55 «Согнувшись пред тобой дугою Кивела! поднебесных мать! Прошу меж нашей кутерьмою Троянцев нас не забывать: Унизь кичливое нахальство, Прияв нас под свое начальство, Будь наших флотов адмирал; Кроши по-божески без счету, Качай и нам давай работу, Чтоб знали, кто за нас стоял!» 10.56 Меже тем, как в умиленьи зубки Эней оскалив пребывал И распустив усасты губки Душевны вздохи выпускал, – Рассеявши все мраки ночи, Открыл свои день ясны очи И вскачь пустился на конях. Эней дает всем повеленье Готовиться на ополченье, Идти на брань, беды и страх. 10.57 А сам на мачту взгромоздился И видя свой в осаде стан, С досады чуть он не свалился Щитом махая на троян, Чтобы сильнее колотились. – Узрев его приободрились Трояне наши хоть куда: Валяют Турна без умолка, Пошла такая переборка, Что где ни сунутся, беда. 10.58 Дивится Турн своей измене И храбрости Троян такой, При столь ужасной перемене Не знал он делать что с собой, Как вдруг души своей к насилью Он зрит троянскую флотилью И познает Энея там: Так крыса кошку вдруг встречает, Баран так волку рад бывает, Как Турн троянским удальцам. 10.59 Анхизыч наш как лебедь белый Грудцою ото всех вперед, Пред шайкою матросской целой Надменной поступью идет: Большим щитом повсюду блещет, Пред ним, казалось, все трепещет; В надетом шлеме набекрень Огромны перья развевались, И латы солнцем отливались, Когда оно взойдет в полдень. 10.60 Хоть Турна таковы виденья, Как спиртом в нос шибнули вдруг; Хотя сих крыс морских явленья Он трусил, как карась белуг; Но как таки то сделать явным, Кому наскучило быть славным; Вишь Турн не баба, а герой. Он дух последний собирает, И к воинам своим вещает; «Ура, ребята наши, стой! 10.61 Теперь-то кулаки вострите, Храни всяк жизнь свою и дом; Поспешней к сим гостям летите, Принять их добрым мастерством: При первом с кораблей исходе Они чай в кабаках в разброде, Способный самый час настал!» Но с кем по флоту путь направить? Кому осаду стен оставить? Наш Турн, сказав то, размышлял. 10.62 Меж тем троянцы самоплясом Поздравив свой приезд сюда, И закусив селедкой с квасом, Придвинули свои суда; И будто с горем не знавались, Как саранча на брег совались: Иной опершись на весло Полкружье очертил собою, Другой согнувшися дугою Скакал – и все успешно шло. 10.63 Приметивши изгиб у брега, Где море, как лужайка спит, Где кораблям быть может нега, Волна где много не бурлит, Тархон лишь шевельнул усами, Чтобы ребята с кораблями Поприударили туда; Как вдруг все снасти заскрипели, В минуту все туда поспели, Однако же не без вреда, 10.64 Как бешеный тогда размчася Удалый молодец Тархон, С всего стремленья разбежася Такой дал судну в лоб трезвон, Что щепки лишь одни явились: Матросы с светом распростились, Пошли за раками на дно. Но что за диво тут такое, Одно каляканье пустое. – Знать умереть так суждено. 10.65 Такую видев суматоху Наш Турн от радости плясал; Он мнил, троянцев всех с расплоху, Как вшей разбякать наповал: Влечет все войско за собою, Как надобно построил к бою И начал пару поддавать. Посмотрим далее что будет А весь рутулянин забудет На свежих хватов нападать. 10.66 Энею невтерпеж тут стало, Все жилы затряслися в нем; Он битвы делает начало Ферону в грудь тулумбасом: Ферон же не простой детина, Он был чиновный молодчина, Плечистый, ловкий, коренаст; В нем силы пуда три с походом, И на тычки меж всем народом Никто не мог так быть горазд. 10.67 Но если же коса на камень, Иль кол на кол когда найдет, Помчится от железа пламень, А от кола лишь пыль пойдет: Эней ли уж не мужичина, Уж он ли что ни кряж детина, Но грудь Ферону не пробил; Едва третичным повтореньем, И в нос порядочным тузеньем Верх дном Ферона повалил. 10.68 Потом Эней наш с кипяточку Задал горячего тычка Лихасу, фебову сыночку: Под самые почти бока Он дал желвак тогда Кисею, Гиасу размочалил шею И без политики шутил; Катал чужими головами, Стучал, как кием, булавами, И так тогда забавен был, 10.69 Что на́ сем вдруг один совался, На всех он надевал треух; Кто б тут ему ни попадался, Летели по частям, как пух; Он там работал на потеху, Кишки все надорвет от смеху: Там Фару он раздвинул рот, Иному руки меж ногами, Иль ногу вправит меж глазами, Иль спину выгнет на живот. 10.70 Теперь свои к Палланту очи Спешу я обратить скорей, И что во мне найдется мочи Как можно описать живей Его геройские движенья, Все молодецки ополченья, Все полученны им тычки; Его возню со удальцами. Его победы над врагами, И разны из их дел клочки. 10.71 В одном местечке под кусточком Через блестящий где песок Сокрытый маленьким лесочком Струился чистый ручеёк И где привольно очень было, Изволил Даг дурацко рыло Свое на выставку явить, И сверх того еще с наскоку Хотел вдруг сделать суматоху И наших на храпок побить. 10.72 Паллант тут закипевши гневом С порывов надсадил живот; Стремится – и с открытым зевом Кричит во весь свой царской рот: «Валяй, бросай их всех швырками! Ребята! я теперь здесь с вами! Коли, руби и режь при мне! – Ну, братцы, сделайте же дружбу И отслужите эту службу, А после хоть тони в вине!» 10.73 Вождя столь лестно обещанье Приокуражило солдат; Ввиду имея пированье В огонь идти всяк будет рад: Сердцам солдатским вся отрада Одна лишь пьяная награда, Тогда он грудию пойдет, Помчит и на Чухонской кляче, – Да и люблю, – ну как иначе? Язык к гортани ведь прильнет. – 10.74 Мы видим страшную премену, Собрав последни силы всяк И выступив на нову сцену Их сжал прекрепко в свой кулак. Паллант с командой выступает, Гибсона первого встречает, И началась окрошка тут: Свистят по воздуху дубины, Стучат солдатски кулачины, Таскают, режут, жгут и бьют. 10.75 При сей кровавой переборке Погибло множество голов: У Лара сел удар в загорбке И душу вышиб меж зубов. Там Ретий сшибен с колесницы И ноги вздернув вверх задницы Глаголем так и умер он; Там забиячливого Дагу Всего измяли, как кулагу, – Лишился жизни там Гибсон. 10.76 Се вдруг из загустого лесу, Смотрите, как Галез идет; – Сомнут тебя совсем повесу, Куда тебя тут чорт несет, – Но нет – геройством напыщенный Идет щитом весь покровенный И щолк Ферета прямо в грудь; Свалил под ножку Демотока, И кровь пустил уж в три потока, – Успел Ладона сковырнуть. 10.77 Паллант наш засучивши руки Готовится вступить с ним в бой, Но по отеческой науке, Сперва относится с мольбой Он к Тибру, божеству святому: «Задай, задай врагам ты грому И пособи разбить нам в прах Сего надменного Галеза; Когда убьем головореза Почтим тебя на сих брегах!» 10.78 Сказав сие – Паллант с разбегу В подбрюшницу его махнул И оттащив его ко брегу В последний раз еще давнул: Как бодрый вдаль петух шагает, В пути Аванта низлагает; С натугой воины все прут: Там Лавс спешит к нему на сечу, Там Клавз спирается на встречу, Всех без пощады колют, бьют. 10.79 Откуда Нимфа тут взялася, Нелегкий вывернул ее; На цыпках к Турну прибралася, Открыла сердце все свое, Она ж ему сестра родная: Меж них шла шопотня большая, А дело состояло в том, Чтоб Турн не очень прохлаждался И на других не полагался, А шёл бы грудью напролом. 10.80 Скажи, иль нет – совсем другое Родилось в Турне вдруг тогда; Откуда рыцарство такое, Летит к Палланту сам сюда В своей уборной колеснице: «Раздвиньтесь, дайте вы деснице Моей теперь поработать.» Кричит своим из всей он мочи И выпучив кровавы очи Спешит Палланта достигать. 10.81 Паллант детина сам плечистый, Не вдруг насунься на него; Он был таков, ёж иглистый, Уколет больно хоть кого: Узревши Турна он вне стану, Кричит нахальному тирану: «Итак один ты на один Со мной, конечно, хочет драться; Изволь, – иль с светом мне расстаться Иль ты умрешь от сих дубин!» 10.82 Паллант из стану уж выходит, Но Турн в коляске все сидит, И усом он себе не водит: В Палланте уж и кровь кипит. Смотря на Турновы потехи, Как вдруг без дальной Турн промехи Пустился кошкою к нему, Чтобы чрез хитрую ухватку Схватить его путем в обхватку И весь чупрун содрать ему. 10.83 Теперь постойте на минуту Давно я в небе не бывал; Сходить в Олимп к Богам в каюту, Я чай кого-нибудь провал Ввернул, забыв определенье, Войти в земельное волненье, И как-нибудь кривнуть душой: – Ну так и есть – Паллант в Алкиде Нашел защитника в обиде, – Алкид и к Зевсу шасть с мольбой. 10.84 А все он прилагал раченье Эвандров помня перепой, Его пирушки, угощенье, Что в песни видели восьмой, Однак верховный старичина; «Кому какая брат судьбина, – В ответ просителю сказал, – Назначена еще с рожденья, Не будет тут уж защищенья, Не он один так погибал. 10.85 Изшедши от богов герои, Мое исчадье Сарпедон Живот утратили при Трое, Так чем счастливее всех он? И Турн смерть наглухо познает.» Так Зевс Ираклию вещает И прочь идет вдруг от него: Ираклий только почесался, Дубинку взяв свою, убрался Не получивши ничего. 10.86 Услышав грозны столь вещанья, Давай бог ноги поскорей, Лизнул с небесного я зданья, Чтоб не прогнали в пять зашей: Нет, лучше нам с землею знаться И описаньем заниматься Воинских действий и тычков; Опять пойдем в поля сражаться И там мы будем дожидаться Событья йовишевых слов. 10.87 Паллант, как видели мы выше Чуть в когти к Турну не попал: «Некстати быстр уж ты, – потише!» Ему он с бешенством сказал, И в сей-то ярости ужасной Иэъяв свой меч из ножн булатный Хватил им Турна, сколько мог; Вдоль шапки смазал булавою, Пустил копье другой рукою, Но все как к стене был горох. 10.88 Знать Турн особое породье, Нас бьют, так мы тогда кричим, А если сильное невзгодье, Так и на тот свет улетим: Его ж орудия не брали, Обшился весь кругом он в стали Стеной щитов загородясь: Не льнет к нему ничто, не больно, Хотя Паллант тузов довольно Послал к нему рязгорячась. 10.89 В сие-то самое он время, – Палланту давши пошалить, – Схватил вдруг дуб, огромно бремя И им изволил прищемить Так плотно юного героя, Что тот как будто с перепоя Упал – и сильно захрапел: Прекрасна грудь его стеснилась, Ручьями ала кровь струилась, Он тут же весь окостенел. 10.90 Ужасно! – я дрожу от страха, Ей-ей, едва вожу пером! Ты на беду пришел, бедняга, Сидел бы дома с стариком: Куда теперь Эвандр годится, Когда сей слух к нему домчится, Подкосит больно наповал. Но мы старинушку оставим, К убийце свой полет направим, Чтоб бес в клочки его сорвал! 10.91 Ему еще казалось мало, Что он Евандрыча убил, Как змей пустил похабник жало И так в насмешку говорил: «Аркадяне! вот вам возьмите Героя вашего снесите Его вы к батюшке домой; Пусть он ему гробок устроит, И впредь с Энеем дружбу водит, Он право парень дорогой!» 10.92 Сказав – на бледный труп ногою С презреньем гордым наступил, С накладкой перевязь златою С него нахально он стащил. Сраженные таким уроном Аркадяне с ужасным стоном Несли не тело, но уж блин, Так сплюснут был Паллант храбрейший. Добро же Турн, – придет день злейший И для тебя, собачий сын! – 10.93 Но что за страшная тревога? Как Колмогорский лютый бык Идет – под ним дрожит дорога, И каждый рог – смертельный штык; С корнями дубы вырывает, Ноздрями пламя испускает, И хвост закорчивши грозит Вселенну потрясти собою: Се так Эней свирепый к бою Идет Палланта смерть отмстить. 10.94 Махнет где мстительной рукою Там тысячи врагов лежат, Где ступит он своей пятою Как кофе в мельнице, трещат. И что за диво пребольшое, Ни меч, ниже копье какое Не сильны были удержать Его препагубных стремлений; Среди кровавых там волнений Едва уж сам он мог стоять. 10.95 В толикой ярости на Мага Как ястреб быстро он напал; Пропала в Маге тут отвага: Он тотчас на коленки пал, И обхватив Энея сильно, Просил его весьма умильно, Чтоб жизнь его он пощадил. Эней нимало не внимает, По-чертовски всего ломает, И в горло меч ему всадил. 10.96 Беснуяся летит стрелою Туда, где сам почтенный жрец Священною своей рукою, С ухваткой хитрой, как боец, Хотел спеть упокой Энею. Троянец наш святую шею Неосторожно так сдавил, Что жрец о землю вдруг клюнулся, И уже больше не очнулся, За ним Сереста он убил. 10.97 Пышит Эней во гневе яром Несклонен к милости ничем, Тарквита бьет одним ударом, Ансура крошит вдруг мечем: Там Нума, Лук там умирает, Камерт в последний раз зевает, И наш заботливый Эней Во всю Ивановску горланит, Без сожаленья всех тиранит, Как сено косит он людей. 10.98 Когда питомец Ерофея Повсюду рассевал свой страх, Встречает гордого Нифея Бегущего на ермаках: Там зрит летят полетом птицы Двух братьев легки колесницы, Лигер и дерзостный Лукал, К троянцам мчатся в стан упрямо, Толпятся на Энея прямо, – Но все измяты наповал. 10.99 Как будто пугало известно Сторукий страшный Егеон, Земли исчадие чудесно, Троянский мощный наш Сампсон Одними мог пугать глазами; Растыкал хватски всех тычками, Пускал кровавые ручьи: Валились тьмы с его размаху, Другие падали со страху, Досталось всем на калачи. 10.100 Такую сделавши тревогу, Очистив от врагов свой стан, Свободной учинил дорогу Для осаждаемых троян; Судьбы своей узрев премену Оставя издыренну стену Бегут троянцы к землякам. Пошла тут щелкотня губами, – Эней всех оделял чинами, Расход был славный орденам. 10.101 Иул тут в нежном расслабленье, Земли не слыша под собой, Кричал в великом восхищенье: «О батюшка ты мой родной! И так тебя я зрю живого?» – Эней Иулушку блажного В слезах к объятьям жал своим; Рассматривал везде малютку, Всего расчмокал не на шутку, Никак не мог расстаться с ним. 10.102 Однакоже мы их оставим В восторге сем на полчаса, И свой полет теперь направим Под самы третьи небеса: Я слышу топот меж богами, Юнону, – Зевса зрю с усами, Прислушать хоть издалека, Об чем старик с женой трактует, Юнона что-то губы дует, Не дал ли Зевс ей тумака? 10.103 По справке вот что оказалось: Во время битвы на земли, В Зевесе сердце взволновалось, И куры у него пошли С супругой нежною на троне; Тогда в угодность он Юноне С приятной миною сказал: «Взгляни-ка вниз с небесна круга, Дражайшая моя супруга, Какой пылает там пожар! 10.104 Какие цепкие там драки, Совсем пришёл Троянцам мат, Они ползут теперь, как раки, Эней сам пятится назад: В них нет ни духа уж, ни силы, Разбрюзгли все и стали гнилы Совсем пропали в сей беде. Таки взяла ты верх над ними, Венера с хитростьми своими Теперь изволит быть в стыде! 10.105 Ох ты моя лебедка бела, Кто смеет переспорить нас? Чего бы ты ни захотела, Готово будет все тотчас: Ты все мое увеселенье, Моей седины украшенье. Ни в чем тебе отказа нет!» – Сказал – и тридцать раз с наскоку По-молодецки в алу щоку Поцеловал драгой предмет. 10.106 Но как Зевес ни балагурил Хотев супруге пулю слить, И как пред нею не бандурил, Но нет, не мог перехитрить: Она все вмиг уразумела, Вздохнула, жалостно запела: «О мой возлюбленный супруг! Коль ты б ко мне любовью тою Пылал, какой всегда я стою, Тогда б спокоен был мой дух. 10.107 Твои намеренья известны, Ты маслить только лишь меня, И фигли все твои небесны Откроет скоро лютость дня, В который Турна ты погубишь. Вот сколь меня ты много любишь, Сперва такой ли ты бывал? Бывало, что ни затевает Всегда со мною рассуждаешь, А ныне нет – не тот уж стал. 10.108 Я и сама ведь дальновидна, Весь век в богинях изжила, Твоя уловка мне обидна; – Но пусть по-твоему дела Текут, – твое соизволенье Для нас такое ж повеленье Как и для смертных должно быть; Но я прошу тебя мой милый, Еще на время хоть постылый Несчастна Турна век продлить. 10.109 Исполни ты мое желанье, Его отсрочивши злой час, Позволь с отцом иметь свиданье Ему хотя в последний раз; А там в твоей он будет воле, Не стану и молить уж боле О продолженьи дней его.» Рекла – и во слезах раскисла, На плечи дедушке повисла, И вся вклеилася в него. 10.110 Тогда-то Зевс восколебался, Растаял близ жены как воск, Пред ней в дугу он изгибался, Вскружился весь его тут мозг: Ее он нежил и голубил, Свой жар к ней пуще усугубил И все то сделать обещал, О чем она его просила, Вот такова – та дамска сила – И я бы тож не отказал. 10.111 Юнона выюлив согласье Рассталась мигом с сединой; Напрасно старое ненастье Ворчал: «Постой на час, постой!» Она нимало не внимая, Фигуры разны выкидая, Сим отбоярила его: Помчалася в свои диваны, Все шали сбросила, тюрбаны И юпку с тела своего. 10.112 Потом лосинны панталоны Ботфорты, шляпу и мундир Без всякой вздернула препоны На место диадем, порфир: – Мужские приняла ухватки, Надела с крагами перчатки, И меч был с кисточкой при ней: Усы из ваксы наклеила, Энея так изобразила, Что не узнаешь хоть убей. 10.113 В таком геройственном наряде Любуюся сама собой, Как прусский шеф на вахт-параде, Была готова стать на бой, И в черну тучу облачася, Одернувшись, приосеняся, Тишком слетела вниз долой. Во всем Энею подражая, Пред Турном гоголем ступая, Ругалась речью площадной. 10.114 Тогда Турн раскалившись мщеньем, Во гневе землю раздирал, Зубов ужаснейшим скрипеньем Свое неистовство являл; А наш троянец тут фальшивый, «Идешь, иль нет, герой паршивый Со мною силы испытать?» К рутульцу кисло отозвался, Турн сумасшествию предался Хотел с костьми его сожрать. 10.115 И только лишь поразмахнуться Со всею мощию успел, Эней изволил увернуться, Затрясся будто, побледнел И повернувшися спиною Не в силах бывши с сатаною Возиться – трусить явно стал: Он в ужасе везде совался, Оглядывался, ковылялся, А Турн вдогонку настигал. 10.116 «Куда бежишь? – разгоряченный Энею Турн кричит вослед, Или невесты обрученной Уже в тебе охоты нет Владеть невинными красами, Ступай ин, съединись с чертями, Там сужену свою найдешь; – Спеши ты к ней на обрученье, Турн даст тебе благословенье, Ты свата в нем себе найдешь.» 10.117 Как летом глупые мальчишки Увидя бабочку в лугах, Гоняются за ней плутишки Не зная, что у них в ногах, И в ров нередко попадают, Себя тем только погубляют, А бабочки все нет как нет: Так точно Турн к победам падкий Бежит за тенью без оглядки, – Посмотрим, что он тут возьмет. 10.118 Случайно у брегов кремнистых Стоял пустой корабль тогда, Который, быв в волнах бурлистых, Примчался только лишь туда: Эней скользив от перечосу, Без повеления, без спросу, Прямехонько в него попал; А Турн удачей возгордившись, С умом нимало не спросившись, За ним туда же зачесал. 10.119 Тогда Юнониным веленьем Корабль вздурился, заскрипел, От брегу бросился с стремленьем Раздулся весь и полетел. Богиня дело окончавши, С себя троянску маску снявши На воздух птичкой поднялась: Восплакал молодец удалый, Склонил главу, как мак завялый, Всей бодрости своей лишась. 10.120 Корабль с попыхами катится, Волна, клокочет и гудит; Турн бесится, кричит, вершится, Ни днем, ни ночью он не спит И мыслит о своей кончине, То хочет утонуть в пучине, То шпагой грудь свою пронзить, – Меж тем корабль приплыл к Ардеи, Сбылись Юнонины затеи: К отцу изволил Турн прибыть. – 10.121 Я вам забыл было открыться, Где истинный наш был Эней В то время, как Юнона скрыться Решилась средь его броней: Богиня подтрунить хотела И в облачный халат одела Троянца с головой тогда. Ему ни зги не видно было, Как флером сдернула все рыло, Он ни туда стал, ни сюда. 10.122 Когда Эней разоблачился Задорить стал опять кулак, В толпу рутулян устремился: Сажает Палма на тесак, И всех, кого судьба поставит Его оружью, он безглавит, – Лутаг ударом по лицу На разны развалился части, Подпал и Лавз такой напасти – Раздолье было молодцу. 10.123 По старой он своей привычке Приошарашил многих там: Акрон с Мимантом по потычке Тогда схватили по брылям, – И Орса сшиб он велемочна, Широкость плеч была беспрочна: Парфения на смерть подшиб; Послал в ад горда Ерицета, Сбил Салия он с бела света, – И Алкафой тогда погиб. 10.124 Мезентий там как вол наступно, Быв Зевсом свыше вдохновен, Против Троянца совокупно Идет надут весь, дерзновен, – И в схватку принялся с Энеем: «Что ж чкнуть мы что ли не умеем, Хоть сотню подавай таких!» – Эней с ним братски изъяснился, – Потом барахтался, возился, Но нет Мезентий сам был лих. 10.125 Эней с большими фонарями Мачаленный во всех боках, Уж начал пашевать с тузами – Соперник силен в козырях: Тут страшный возгорелся пламень: Наехала коса на камень И дока каждый был из них; Но наш Эней со всей натугой Вдруг щёлк врага в висок упругий, И парня укокошил вмиг, 10.126 Победой сею веселился Троянец изо всех кишок, Он бегал в радости, молился, От жертв пускал к богам дымок. Весь день тот славил он пирами, Сивуху суслил ендовами И всем попойку добру дал: Все ели славно на отвагу, Хлебали залихватски брагу И перепились наповал. Часть шестая. Песнь XIЭней делает похороны убиенным своим героям и к Эвандру препровождает труп сына его Палланта. Царь Латин собирает совет, где предлагает о заключении с троянцами мира, но Турн отвергает оный: между тем Эней подступает к городу и начинаются сражения. 11.1 Но только удалось Энею Скончать воинские труды, Как навязались вновь на шею Ему другие суеты: Он должен был поминовеньем, И как ведется погребеньем Последний долг тогда отдать Героям умерщвленным в брани; Которых мужественны длани Себя умели отличать. 11.2 Он дал приказ, чтобы с зарёю Готовы были все полки, И чтоб с печалию большою Надели чёрны колпаки; Побольше б эапаслись слезами, Вином кутьею, пирогами. И всякой снадобью такой; Велел из всей солдатской силы Копать покойникам могилы, Читать и петь за упокой. 11.3 Уже денница появилась, Умывши личико росой; Вся разубралась, разсурьмилась, Чтоб рыжаку, с такой красой, Небесны отворить вороты, – Эней стряхнув с очей дремоты, От сна как встрепаный вскочив, Обмыл свои кровавы руки, Надел из платья лучши штуки И гоголем себя срядив, 11.4 Изшел на гладкую долину Всю сволочь взяв туда с собой, Прибавил им еще по чину, Потом добычи склал горой: Соорудив сии трофеи, Чуть не сломил себе он шеи Шарахнувшись к земле стремглав Пред Зевсом старшим меж богами, Пушил его он похвалами. Раз сто спасибо прокричав. 11.5 Потом к героям обратился Прочел признательную речь, Что хватски всяк из них возился У всех окровавлен был меч, И за такую их устойку, Тотчас им выставил попойку, Чтоб лавры было чем полить. Дабы они не увядали, Но ветви дальше простирали, Могли б им славою служить. 11.6 Свершив сие, к делам лечальным Троянцы приступили вдруг, Они с усердием похвальным Собралися к Энею вкруг, Чтобы принять им повеленье, – Потом в единое мгновенье Пустились все наперехват, – Повсюду земляков сбирали, В навозну кучу их складали, Таскали взапуски ребят. 11.7 Но цельных находили мало, Одни лоскутья были там, Ужасной смерти остро жало Прибрало все к своим зубам; Ни лиц, ни платья не щадило, Кололо, рвало все, сверлило, Не дало спуску никому: Везде валялися обломки Героев, чьи деянья громки В нос кинутся хотя кому. 11.8 Эней в душе своей волненье Восчувствовал при виде сем; Троян тут вспомнив злоключенье Он слезки выпустил ручьем: Грудь рыцарска его поднялась От вздохов, коими стеснялась В мученье горестном не раз; Сжимались на лице морщины, Уперлись жилы как пружины, Казалось, лопнуть мог в тот час. 11.9 Теперь – раздумавши кручину Он напоследок так изрек: «Теперь дадим мы знать Латину! Простись он с городом на век. Уже Мезентия нет боле, Но только твердо стойте в поле, Никто не шевелись назад; А прежде, нежель град обставим, Палланта мы к отцу отправим, Паллант был редкий камерад.» 11.10 Сказав слова сии немноги, К его палатке он идет, Где труп безглавый и безногий Седой старик Ацет блюдет. Он прежде у него был дядькой, И плетию своей прегладкой Зерцалом был ему везде. Он тут столь горько сокрушался Что каждой влас ручьем казался От слез в его большой браде. 11.11 Едва Эней вступил в то место, Где труп Паллантов подкисал Как будто гречневое тесто, Весь дом от стону задрожал: Троянски бабы, ряд лакеев Приход увидевши Энеев, Чтоб жалость лучше покаэать, В один все голос завизжали; Иные в грудь себя стучали, Другие косы стали рвать. 11.12 Увы! сказал Эней печальный. Пустивши зюни по щекам: Увы! сотрудник мой избранный, На то ль было пристал ты к нам? На то ль судьба тебе дружище Дала такое кулачище, Чтоб с ним так рано в ад попал? Бывало, развернувши силку, Кого ты съездишь по затылку, С земли тот редко уж вставал. 11.13 Как мне теперь тебя представить Отцу драгому твоему? Ах! не чурбан лишь твой доставить Я обещанье дал ему. Но в триумфальну колесницу Взмостив тебя, в его столицу На цуге пленников вкатить. Теперь мой бедной старичина, Увидев труп один от сына Себя прикажешь удавить. 11.14 Возьмем однако ж, и герою Последню почесть изъявим, В триумфе, с музыкой, с пальбою Его к Эвандру привалим. Сказал – и с сим последним словом Велевши на одре лозовом Укласть, как должно, мертвеца, Покрыл его ковром багряным, – Дидоной в дар ему сотканным, – От ног до самого лица. 11.15 Тогда взвалив его на плечи Пятнадцать рыцарей с земли Держа в руке престрашны свечи Большой дорогой понесли. Вперед шел конь его в брякушках, Сзади на бархатных подушках Тащили разны ордена, А дале шли чины различны К таким походам непривычны, Напрятав хлеба и вина. 11.16 Эней, промявшись верст десяток, Остановился наконец, Велел Паллантов снять остаток С плечей, на коих был мертвец; Расцеловал его в охотку, И прокричавши во всю глотку: Прости мой друг! навек прости! Обратно к лагерю пустился, Где на латинцев торопился Немного сабли отвести. 11.17 Но чуть в палатку отпер двери, Как носом вдруг в гостей задел, И если б тут не принял меры То верно б прочь он отлетел, Послы Латиновы в печали Уже давно его там ждали С оливным деревом в руках, С которого, пока сидели, В тоске все ягодки объели, Щелкая косточки в зубах. 11.18 Они внезапно приподнялись, Энею голый дали сук, Потом пред ним все распластались, И возопили жалко вдруг: «Анхизыч, удалец любезный, Услышь ты просьбы наши слезны, Позволь нам мертвых закопать! Ужель, их потазав так плотно, Еще дозволишь ты охотно Собакам кости их таскать? 11.19 Смотри, какие их станицы Со всех сторон сюда бредут, Днем станут есть их псы и птицы, А ночью волки нападут. Яви ты к братьям нашим жалость, Ведь для тебя все это малость, Они теперь уж не враги. Когда никто их не схоронит, Харон веслом их прочь отгонит, Не пустит в лодку и ноги.» 11.20 Эней, отслушав терпеливо Всю челобитную послов, Толкнул в затылок их оливой, Чтоб не протерли, лежа, лбов, И как поднялись все на пяты, «Тогда послушайте, ребяты! – Простер такой к ним голосок, – По мне, будь тотчас все зарыты Те, кои мною перебиты, Ведь не солить же мне их впрок! 11.21 Мне только жаль, что для урода, Для Турна, ваш упрямый царь Такую тьму сгубил народа, Отдавшись весь на эту тварь. Со мной он скотски раздружился, На храбрость Турна положился, Но что же выграл? ни гроша. Едва приспичило герою, Герой наш тотчас вон из строю, И в реку сделал антраша. 11.22 Зачем бы этому болвану Со мной не выйти одному? Тогда б он мне – или пагану Сорвал бы я башку ему, А все полки б остались целы, И вы на печке бы сидели, Не стали б грязь сюда месить, Чтоб здесь в крови марая платье, Сгребать щепу от вашей братьи! Однак ступайте хоронить.» 11.23 Ответ Энеев так был сладок Послам Латиновым, что им Как будто сделался припадок, Не в мочь их радость им самим; Глаза и пасть свои разинув И кверху бороды закинув Никто устами не владел; Пока один из них беззубый Старик Дранес, расправив губы Как ось без дёгтю заскрипел. 11.24 «О сын Анхизов, что судьбами На диво послан всем живым, Не изумляйся, что столбами Перед тобою мы стоим! Молва так дел твоих огромна Что вся вселенна, как ворона, Зевает на тебя сама, И многие от удивленья В твои влюбившись похожденья Уже рехнулися ума. 11.25 Твои деянья так велики, Шумят во всех концах земных, Что скотопасы и владыки Лишь только ахают на них! Возьмем ли мы твое геройство, Иль миролюбие, спокойство, Во всем на смертных не похож, Во всем ты редкий молодчина – И тот быть должен дурачина, Кто смеет молвить: это ложь. 11.26 Пойдем к Латину мы – и скажем То все, что слышим от тебя, Тебя с ним крепкой дружбой свяжем, Из мыслей Турна истребя; Пусть этот пес с кем хочет ладит, С досады пуп себе надсадит; Мы даже взяв топор и лом Тебе поможем строить город, Где рок, смягчив к тебе свой холод, Сулил на трон взмостить твой дом.» 11.27 Слова Дранесовы попали По мыслям прочим, с кем он был, «Ай браво! – все они вскричали: – Как ты нам братец угодил!» И вдруг приблизившись к Энею С поднятой кверху пятернею Просили хлопнуть по рукам – Чтоб на неделю, на другую Он с ними сделал мировую Пока зароют мертвых там. 11.28 Эней их прозебку послушал, Тотчас полштофа, где ни взял, По рюмке налил – сам откушал, Потом посланникам пить дал; А чтоб то было примиренье Покрепче – сделал повторенье – И с ними дружески простясь, В постель починуть завалился, Понеже очень утрудился Вслед за покойником гонясь. 11.29 Меж тем, покуда у Морфея В руках наш молодец храпел, Троянцы в свете жить умея, Минут не тратили без дел. Они к латинцам совокупно Пристали плотно, неотступно, Чтоб выпить лишки на их счёт; Латинцы, сколько ни юлили, Однако бал потом открыли Для избежания хлопот. 11.30 И тут-то вспыхнула попойка, Какой не слыхано нигде, Мед ли́пец, полпиво, настойка Лилися в лагере везде. Иные взявшись друг за друга, Там драли песни среди луга, Другие с бархатным лицем Засев за полные ушаты Кричали только: пей, ребяты! Сивуху черпая корцем. 11.31 Когда ж по сладкой сей пирухе С похмелья рано поутру Махнувши по две чепорухи, Капустки съели по ведру, Тогда к работе приступили: Телеги тотчас заложили, И в лес качнули, где живей Рубя, кромсая все в охлопки В костры возили для подтопки Убитой братии своей. 11.32 Уже болтлива скороспелка Молва, котора в той стране, Какая б ни была безделка Паллантом сделана в войне, Тотчас в народе расславляла, И много враков прибавляла, Дала по городу всем знать, Что вдруг в последню потасовку Сломил он буйную головку, Которой больше не вставать. 11.33 Вздурились бедные аркадцы, Во все завыли голоса, Отцы, их жены, домочадцы Тут растрепавши волоса, И взявши факелы большие За город в поле, как шальные Бегут покойника встречать, И как к ним фриги подходили, Которы гроб его тащили, То вдвое начали кричать. 11.34 Носильщики остановились У городских потом ворот, Понеже крепко надсадились, Чтоб стек хоть несколько с них пот. Тогда натерши кой-как очи Поплакать женщины охочи Над мертвым, паче молодым, Толпой к Палланту приступили, И разны песенки завыли, Ломаясь всячески над ним. 11.35 Меж тем спокойно грелся дома Эвандр у печки, как старик; Внезапно слышит звуки грома, Престрашны вопли, вой и крик. Он то почёл было за драку, Потом – не бешену ль собаку Гоняют в городе? – спросил. И как никто тут не гугукнул, Клюками об пол с сердца стукнул, И вон из комнаты поплыл. 11.36 Но что за страшная картина Для пораженного отца? Он видит на одре полсына Уже стоявшем у дворца. Взмахнув руками только к нёбу Упал старбоня наш ко гробу, Чуть не расквасив головы, Потом опомнившись, восставши, И ртом довольно покривлявши, Насилу мог сказать: «Увы! 11.37 Увы! несчастнейший родитель, Каких я дожил горьких бед! Мой сын, мой ангел, мой воитель, Тебя ли вижу, или нет? Не ты ль схватив меня за шею Перед разлукою своею Небось, родимый, мне кричал; Небось, как раз поймав победу, К тебе в триумфе я приеду, Увидишь, сколько я удал.» 11.38 И в сей надежде, до надсады Я день и ночь молил богов, Прося единой сей отрады, Принес им в жертву сто быков. Но что же вымолил несчастный? Все жертвы те мои напрасны; Какую радость ты привез?.. Одну утробу вкруг обриту, И ту всю до синя избиту, Да к ней вдобавок кучу слез. 11.39 Почто несмысленна скотина Я сам не ехал в сей поход? Чрез то сберег бы дома сына, Хоть сам бы сделался урод. Но здесь не мечу я словами На мой союз, трояне, с вами; Кто знал, что рок мне так судил; Мне то хотя не много сладко, Что он не трусом пал – а гладко И латинян поколотил.» 11.40 Тут к везшим колесницу пленным Скакнув на шею, как коза, Двоим в пристяжку запряженным Клюкою выдавил глаза. И если б кучер не был ловок, Не справил в сторону головок, То он испортил бы весь цуг. Тогда скосив свой рот и очи, Скрипя зубами, что есть мочи. Кричал он только во весь дух: 11.41 «Ну счастье ваше, что осталось У вас дыханье, что я хил, И Турну тоже бы досталось, Когда бы сын мой старше был. Но что без пользы вас, трояне, От дел удерживать? – Во стане Давно там ждут вас может быть. Ступайте – дайте знать Энею, Что только жду я и не смею Веревки к шее прицепить. 11.42 Пока наверно не услышу, Что он врагу тому отмстил; Тогда полезу я под крышу, И шею тотчас из всех сил Стянув веревкой бычевою, Ударюсь в балку головою, Чтоб дух скорее вышел вон; Потом спокойно к Радаманту Спущуся в ад – сказать Палланту, Что получил отмщенье он.» 11.43 Меж тем, как бредилось старбоне Пока покойник с рук был сдан, Аврора в розовом роброне Спешила бросить Океан; За ней, разбитые на роты Спешили разные заботы, Чтоб мир с рассветом взбунтовать, И уж с петушьим кукареку Трубили в уши человеку: «Вставай-ка! полно, полно слать.» 11.44 Услышав тот же голос грубый В постелях Тархон и Эней Вскочив, велели всем на срубы Таскать убитых поскорей. Вдруг дым поднялся коромыслом От тел их на поле прокислом. Кто взяв за шею мертвеца, Кто за святые, кто за ляжки, Таскают, носят, как мурашки И в огнь бросают прочь с лица. 11.45 Затмили небо дымны тучи, Лишь видно, с визгами везде Солдаты в зареве круг кучи, Как рыбы бегают в воде. Трещат горящие балбешки, Летают кверху головешки, И ударяют в облака; Так Этна, если заклокочет, Швыряет камнями, и хочет Съесть весь полостров в два глотка. 11.46 Но вот прифрунтились и войски Последню мертвым честь отдать, Вкруг люминации по-свойски Маневры стали отдирать. Жрецы с большими топорами Во фрунт поставив пред кострами Волов, теленков и свиней Покойным в жертву резать стали, Потом изжарив, оплетали Со всеми прочими живей. 11.47 Меж тем несчетна тьма из дому Крестьян из ближних деревень Собравшись к берегу морскому На них зевали целый день, Смотря, как наши оплетали, Бедняжки слюнки лишь глотали Для промоченья кадыка; Там есть ли сердце кто, иль почку, Они, дивясь тому кусочку Чуть не проглотят языка! 11.48 Сию веселую беседу, Где всякий ешь и пей, что хочь, Где пропасть вин была и меду, Едва разгнала темна ночь. Тогда троянские буяны, Хотя, как стельки, были пьяны, Обряд отцов своих храня, После покойников оставши Все вещи в пламя побросавши Уклались дрыхнуть у огня. 11.49 Латинцы также, целу гору Побитой братии своей Наклав, старались до умору Смолить и жарить, как свиней. Но больше в землю зарывалось, Затем, что пропасть их валялось, Не стало б лесу для костров. Такую страшну перепалку, Эней им задал в бывшу свалку! И сметы не было голов! 11.50 Но вся и эта суматоха Ничто пред той еще была, В какую бывшая жарёха Латинов город привела. Там, как повешены за глотки Ревели старцы и молодки, Лишась те деток, те мужей; Ругали Турна все повесу, Что разохотясь на принцессу, Сгубил такую тьму людей. 11.51 Не сущи ль право мы болваны, Кричали граждане все так, Что сами отдались, как пьяны, Чтоб за нос нас водил дурак? Когда царевнины глазочки Схватили так его за почки, Что он не властен стал собой, Пускай бы собственной скулою Искал союза он с милою, А не чужою головой. 11.52 И впрямь – примолвил старичишка Дранес, которой завсегда На Турна дулся из подшишка, И все желал ему вреда, И впрямь, разумны ваши речи; Эней с одним с ним просит сечи. Сцепясь друг с другом вместо всех, Хотел бы кончить он все дело. Ему уж право надоело Людей кокошить, как на смех. 11.53 Но тут нашлося и у Турна Ста два защитников, друзей: Победы, храбрость бедокурна, Приязнь царицы, и князей Против врагов его держали, Которы так его прижали, Что он не знал куда бежать; Однак, чтоб с ним не вышло худо, Вильнул к милашке, и – о чудо! Чуть к ней не скрылся под кровать. 11.54 Среди тревоги сей – приятно Звонки почтовы вдруг гремят; От Диомида то обратно Послы приехали во град. Они коней остановляют, И весть народу объявляют, Что нет им счастия совсем, Что ни сребро их, ниже злато Упрямым тем царем не взято, Помочь не хочет он ни в чем. 11.55 «Довольно я де контрепошил Людей на свете уж штыком, Довольно им тупей ерошил Своим могучим кулаком. Но как герой ни забирает, А часто больше сам теряет; Когда под Троей я стоял, В то время здесь один детина Подлез к жене моей, скотина! Так, нет; – чорт эти ссоры взял.» 11.56 Такую песню Диомида Латин услышав от послов, Лишился разума и вида, Стоит, как чучело, без слов. К чему не знает обратиться, Еще ль царям каким молиться, Или поджав уже свой хвост Подъехать с прозебкой к Энею, Чтоб пощадив народов шею, Он мир сварганил без забот. 11.57 В побранке мыслей преужасной Как быть не знает старый хрыч, Стоит бесчувственный, безгласный Зеницы выпучив, как сыч. Не сам ли чорт Энея водит? – Ему на мысль потом приходит – Куда ни сунется – счастлив! При этой мысли у Латина Поднялся волос, как щетина; И он от страха еле жив. 11.58 Он так стоял бы целы сутки Браду закинув за плечо, Когда б не вспомнил той погудки: «Пеки, покуда горячо». Как будто что его толкнуло, И тихо на ухо шепнуло Сию наметку старых лет. Тогда, чтоб с горем развязаться, Велит он всем тузам собраться К себе из царства на совет. 11.59 И се! как раз по всем дорогам Везде, где только есть стезя, Катят, валят к его чертогам Бароны, графы и князья. За стол садятся стосаженный Без брюх и брюхами снабженны, Как званье требует и чин. Меж ними с кислой образиной, С блестящей на челе лощиной Сидит, весь сгорбившись, Латин. 11.60 Он сам, ушам своим не веря, Велит послам туда предстать, И раз еще, не лицемеря, С конца все дело рассказать. Тогда все члены сжали губы, Уклали языки за зубы И навострили утеса, Их прежде пальцем прокопавши. Меж тем Венул, посланник старший, Такие начал словеса. 11.61 «Не стану вас, отцы избранны, Повествованьем утруждать, Какие бедства неслыханны В пути случалось нам видать. Мочил и дождь нас вредоносный, И жарил солнца зной несносный, Тонули часто мы в реках, Ломались, падали коляски; Еще и нынь у нас от тряски Болит все брюхо, так что страх. 11.62 Скажу вам только, что как скоро До Диомида добрались, Он к ручке нас пустил, которой Троянски стены потряслись. Тогда – по многим перемычкам, По многим также жарким стычкам, Подле Гарганы случилось Он строил Арпос, город славный, Как им оставленно недавно Его отечество звалось. 11.63 Когда ж к себе на авдиенцу Он в залу нас позвал, – и мы Свою сказали акциденцу, Тогда кладем пред ним дары, Кладем – и тут же открываем, Кто мы, где век свой проживаем, Как нашу сторону зовут. Какое племя побродяжно На шею лезет к нам отважно, И для чего явились тут. 11.64 Отслушав нашу челобитну, Усом он только шевельнул, И харю сделав миловидну С вершины трона так ревнул: О треблаженные народы! У коих царь был в древни годы Сатурн – о дивна ребятёжь! Какая вас нечиста сила, Авзонцы! ныне так взбесила, Что вы бросаетесь на нож? 11.65 Ужель вам в голову попало С ордами сими воевать? Конечно, знаете их мало, Но Бог не дай вам их и знать! Уж мы ли, кажется, не люди? Однако – проклят час тот буди! Когда нас к Трое принесло. Мы льстились тож внутри сердечка, Что тяп да ляп – и выйдет печка, Ан все не так у нас пошло. 11.66 Мы целых десять лет стояли Под сим упрямым городком, И сколько бед претерпевали Нельзя представить вам о том. Судите, коль во время это Хоть свалка раз случится в лето, То сколько в ребрах тумаков? От зубоквашных сих посылок Свербит поднесь еще затылок, И боль не вышла из боков. 11.67 Но чем же все сие судьбине Угодно было окончать? Как нудит кошка в магазине Своим свиданьем крыс бежать, Так нас, в отмщение за Трою, Своею сделавши игрою, Судьба разгнала по земли, Всем бедствам отдала на травлю. Дрожу, как скоро то представлю, Едва дохнуть мы тут могли. 11.68 Не ставя в счеты тех героев, Что в Симоинской пали брег; И кои дохли от побоев, Скажу вам только я про тех, Которы жить остались к горю; Бродя по суше и по морю, Они вкусили всяко зло. Иные в воду поныряли, Других, которы не пропали, Грозою к чорту занесло. 11.69 Царя Улисса подле Этны Едва Циклоп было не съел, Однак спасли его бессмертны, Чтоб после больше он терпел. Орестом Пиррус укокошен, И в жертву злым собакам брошен, Флот Менелаев ветр расшиб. Идоменей, зарезав сына, Из царства выгнан как скотина, А Аякс в море ловит рыб. 11.70 И сам преславный царь Мицены Царей всех вождь сей удалой, Вошед в чертоги – от измены Зарезан был своей женой. Пока шатался он – младенькой До смерти сделалось тошненько Одной все ночки провождать. Она дружка взяла сначала, Потом, и целый полк набрала. Как быть: ведь ей не умирать! 11.71 И сам я, бедный горемыка, Пилюлю туже проглотил. Увы! толь грусть моя велика, Что вам сказать ее нет сил. Судьбы, как луб, ко мне упруги Лишили отчества, супруги; Живу в чужой я стороне, И хоть я сед уже, не жилен, Однако чорт всегда ведь силен, На мысли взбродит грех и мне! 11.72 Сего бы кажется довольно, Но мало все еще богам; Поднесь меня жиляют больно За то, что рысь я сшиб врагам. Мои товарищи премноги Недавно в цапли длинноноги Переменились в сих местах. Теперь в болотах, вместо пушек, Стреляют носом змей, лягушек, И в длинных давят их устах. 11.73 А все сии беды и муку С тех пор навлек я на себя, Когда кольнул Венеру в руку, В задоре разум погубя. И так метаться полно в драки; Довольно прежней перебяки, Мне бед и старых не забыть, Но разоренье в Трое трона Мне больше нет уже резона Троянцев бедных теребить. 11.74 Ступайте лучше вы к Энею, И воз гостинцев сих ему С поклоном, с дружбою моею Всучите в руки самому. Я знаю очень его руку, Ее задачи горше луку, Как мы соткнулись один раз, Признаться так меня он жарил, Себя лицом в грязь не ударил, Аж искры сыпались из глаз. 11.75 Когда б несчастливая Троя Еще имела одного Такого хватского героя, Как он и Гектор, царь его, Тогда и Греция, толь смела, Верх дном бы к чорту полетела, И посмеялся бы ей свет. Они одни тому причиной, Что мы под городом кручиной Морились целых десять лет. 11.76 Итак, с Энеем подружитесь, Чего б ни стоило для вас, Но с ним браниться берегитесь, Или погибнете как раз. Прибавьте к этому гостину Еще такую ж половину И отвезите все к нему.» Ну вот те, шайка знаменита! Точь-в-точь вся песня Диомида. Венул примкнул еще к тому. 11.77 Примкнул – и замолчав зевает, Как вдруг собранья в уголке Поднялся шум, каков бывает В святу неделю в кабаке. Одни из них того желают, Другие это отвергают, Вертит на свой всяк обраэец. Они кричали без умолку. Латин не видя вовсе толку, «Ну полно ж! – молвил наконец. – 11.78 Теперь вы вздумали горланить, Когда уж враг почти у стен; Совсем нас хочет очурбанить, В лапту иссекши каждый член. Но что, несчастные граждане, За ум не взяться б нам поране Как можно было рассуждать? А уж теперь – о время люто! Когда приспичило толь круто, Какого толку ожидать? 11.79 Ну правда, с сущими чертями И мы затеяли войну; Хоть в пух разбей их, – они сами Еще все лезут в глубину. Неугомонные бурлаки! – Сердиты точно, как собаки, Не сладить с злостью их никак. При том же, к пущей нам печали, Помочь Этольцы отказали. Итак, увы, друзья, итак, 11.80 Воткните слух в мои глаголы, Внимайте, что я предложу: Обширные наследны долы Близ речки Тибра я стяжу. Там есть и пастбище привольно, И всяких дач лесных довольно, И рыбных ловель – и всего. Уступим это мы пространство Энею в вечное подданство, И мир так купим у него. 11.81 Пусть будут нам они соседи, И в крайних случаях друзья, Пускай построят хоть из меди В том месте город для себя. А если вздумают убраться И он страны сей отвязаться, Построим двадцать им судов. Пусть их плывут, куда угодно, Для нас то право будет сходно: Свалится с шеи сто пудов. 11.82 А чтобы, граждане, составить С Энеем мир сей поплотней, Хочу пятьсот вельмож отправить К нему с подарками скорей. Пошлю ему сребра и злата, Порфиру, кресла из агата, И бочку доброго вина, Да бочки три французских водок, А для закуски воз селёдок. Ну что ты скажешь, старина?» 11.83 «А что сказать мне, царь родимый! – Погладив бороду рукой, Воскликнул так Дранес плешивый, Который с зависти презлой На Турна всякий день бесился, И пред собранием решился Его по-свойски распушить. Дранес плутяга был отменный, Во всех увертках совершенный, Нет, с ним нельзя было шутить. – 11.84 Что мне сказать тебе, – так разом Он, ус поправив, продолжал, – Как лишь не то, что сим приказом Ты нас до смерти испугал. Мы все ведь смыслим понемножку, Какую лучше взять дорожку, Смотри на лица – и приметь. Но смеет ли кто рот разинуть? Тот разве хочет вечно сгинуть, Или где в башне посидеть. 11.85 Тому, в геройской кто одежде С тобой преважно там сидит, Тому скажи ты лучше прежде, Чтоб нам позволил говорить. Он всех пугает нас, как леший, Однакож... съездит хоть по плеши, Или забьет меня под стол, Я не трусливого десятку, Скажу при нем всю правду-матку, Что Турн причиною всех зол. 11.86 Он бедствий всех один причиной: Когда в поход он выступал, Своею храбростью ослиной Почти нам уши прожужжал: Вот я де дам троянцам маку; Однако, вышел чуть на драку, Что сделал? – вдруг из фрунта вон Нырнул в реку – и все оставил. Вот так-то Турн себя прославил, Сгубив народа с миллион! 11.87 А мы теперь внимай вижжанье И стон несчастных горожан. Но пусть в том было б окончанье Всех наших оханьев и ран! Так нет; еще грозит судьбина, Ея ужасная дубина Нас хочет вовсе доконать. Эней под город в гости ладит. Коль кто собаку раздосадит, Тогда не может и унять. 11.88 Итак, к преславным тем гостинам Которы хочешь ты, о царь, Послать к Энею – к сельдям, к винам Ему назначенным днесь в дар, Прибавь еще одну пиесу: Твою прекрасную принцессу, Отдай в замужство за него; Ведь чем же он не молодчина? Ну право всяк пред ним скотина, Не стоит вовсе ничего! 11.89 Но если дочь твою пригожу Себе другой кто нарахтит, Наплюй, наплюй ему ты в рожу, Хотя и здесь он где сидит. Ведь ты над ней имеешь право, Твое старание вертляво Ссучило жизни ее нить. Не лучше ль сделать тебе благо Для счастья общества прямаго Княжну Энею уступить. 11.90 О ты, источник всех несчастий Грызущих Лации бока, И не источник, а отчасти Бед наших целая река! К чему, о Турн, толикократно Ввергать нас в горе необъятно? – В войне спасенья нет для нас. Уже смеются нам и куры; Оставь к княжне твои амуры, И скройся прочь от наших глаз. 11.91 Пускай кусочек сей прелестный Энею в руки попадет! А он детина право честный, Милашки даром не возьмет, Но лаской, миром, дружбой вечной За то отплатит нам, конечно; Итак, мы просим все тебя, Отстань от нас с своим задором, Не наживем мы толку спором, А только сгубим лишь себя. 11.92 Когда ж не будет угомону Тебе, надменная башка, Когда к Лавинии и к трону, Назначенным для женишка, Ты хочешь все-таки добраться, То знай – пора нам в том признаться, – Что впредь не слуги мы тебе. Как хочешь, ведайся с Энеем, Отрежь башку ему с тупеем, Иль обкупайся раз еще.» 11.93 С последним словом сим, за кожу Как будто Турна кто щипнул, Вскочивши с места он, чуть в рожу При всех Дранеса не махнул. Но кое-как скрепившись духом, Как вал на бойне под обухом, Престрашно в зале заревел: «Что слышу я? старик возгривый, Негодный, пакосный, ленивый Ругаться мною так посмел! 11.94 Меня он трусом называет, Энея будто я бежал, Публично честь мою терзает, Чтоб всякий Турна презирал! Постой, вот я тебе открою Пред всей почтенною толпою, Какой я трус – однако нет, Подлец той славы недостоин, Чтоб настоящий, храбрый воин Искал в крови его побед. 11.95 Живи, негодный, – всем известно Кто я, и кто таков Дранес. Мои победы, жизнь – все честно; А ты что значишь, лысый бес? Троянской кровью, текшей долу, Я сделал Тибр красней росолу, Палланта в пень обсек мой меч, От моего ж равно удара Душа Битиаса, Пандара Стремглав порхнула в адску печь. 11.96 А ты что сделал, лежебока? На печке паришь лишь бока, И скверна пасть твоя широка Вместить не может языка. Ты только умничать умеешь; Однако – если не робеешь, Пойдем, – врагов нам не искать, Троянцы близко ведь отселе, Явись храбрей меня на деле И здесь изволь тогда кричать. 11.97 Или заткни свой рот ослиный, Заткни, бездельник, кулаком, Твой лоб набит одной мякиной Тебе ли уж судить о том? “В войне де нет для нас спасенья, Оставь, о Турн, твои сраженья, Нам толку с ними не нажить.” Трусливец подлый! что ты трубишь? Ты по себе о всех нас судишь; Но постарайся рассудить. 11.98 Не пременяется ль судьбина Подобно в свете всем вещам? Сего дня давит нас кручина, А завтра радость в гости к нам: Пред сим давнули нас трояне, А завтра, может быть, граждане, Мы их и кости истребим. Уже герои италийски К тому два раза были близки, Еще хоть шаг, – и победим. 11.99 Что нужды в том, что ни Ахилла, Ни Аргов мы не привлекли? Не с нами ль храбрая Урсилла, Мы с нею славу пригребли: Ее ведь конница сурова Тягаться с дьяволом готова. Еще не станут ли за нас Мессан с Толумнием удалы, И многи данны генералы От всех соседей в наш приказ? 11.100 Пойдем, пойдем – ужели склонны Вы лучше век в плену тужить, Ворочать камни преогромны И тачками песок возить, Меж тем как злобны алгвазилы Тянуть из вас там будут жилы И штукатурить спину вам? Когда ж за мною дело стало, Не трушу право я нимало, Готов стучать всех по скулам. 11.101 Готов – чтоб тем за всех решиться, Когда угодно для кого, С мечем, дубиною пуститься Хотя один на одного, Так я живот свой обрекаю Княжне, Латину, сему краю За вашу честь и за свою; Что мне судьбина ни назначит, Хотя не в шутку озадачит, Готов – и кровь свою пролью.» 11.102 Меж тем как грызся Турн с Дранесом И ноготки свои вострил, Чтоб старца с ухарским отвесом По плети хлопнуть со всех сил, Эней, который не пугался, К стенам Лаврентским подвигался С своей тьмочисленной ордой: Внезапно в общее собранье Гонец вбегает в запыханье Как будто гнал его лихой. 11.103 «Живее! – гаркнул, и голанцы На нем от страху затряслись, Уже трояне и тосканцы Почти под город приплелись.» Ахти! неужли мы пропали! Тут все бояре закричали И стали тотчас все в тупик. «Вот рассуждай теперь, как хочешь, – Примолвил Турн, – Вотще там точишь, Где нужны руки, свой язык.» 11.104 Сказал – и смело, беззазорно Велит Волузию бежать Рутулян с Волсками проворно В поход за город наряжать; Мессапу ж, Корасу, Катиллу, Собравши всю военну силу, Плотнее ею начинить Градские башни и ворота, А прочим войскам без заботы С самим им в путь готовым быть. 11.105 Такие слушая приказы, Латин не ведал, что начать, И все бояре пучеглазы Сидят как пни, ни дать ни взять. Кусает царь браду с досады, Что для спасенья от осады Энею дочки не вручил: Но поздны все уж воздыханья, Нет после смерти покаянья, Терпи, что рок ни присудил. 11.106 И так благим пустился матом К отпору все распорядить; Препровождаемый Сенатом Велит он в трубы задудить: Тогда, как воробьи в горохе, Кричат в престрашной суматохе, Когда в них палкой кто стрельнет, Или как в чьей паршивой вые Закопошатся крепостные, Владелец если их чеснет. 11.107 Так все в Лавренте взбеленились Узнав, что к ним идет Эней. Иные на стены стремились Взглянуть, далеко ли злодей; Другие крепость там чинили И у ворот канавы рыли, Чтоб в них ввалился супостат; К ружью! к ружью! везде кричали, Старушки хлипали, стенали, Прощаясь с внуками стократ. 11.108 Меж тем царица с пышным штатом И с милой дочкою своей Качнула в платье пребогатом Во храм Минервин поскорей, И растянувшись перед нею: «Не дай, – воскликнула, – злодею, Не дай, богиня, нас прижать! Пусть лучше сам он лопнет с злости, Сомни, рассыпь его все кости, Чтоб нас не смел он обижать.» 11.109 Равно и Турн, не тратя время Сбирался к делу своему, Взвалил огромный шлем на темя, Не снесть какого никому, Надел литые латы твёрды И в преужасные ботфорды До ляжек ноги заключил; Надел щит на руку, – а к боку Привесил саблю прешироку, Котору прежде отточил. 11.110 И в сем наряде поспешает Навстречу за город врагам, Весельем взор его блистает, Подобно светлым фонарям. С такою радостью из стойла Бежит ретивый конь до пойла, Или стремится во весь скок К прелестной, юной кобылице, Услышав где-нибудь в станице Ее сладчайший голосок. 11.111 Но чуть в ворота городские С своей командой втерся он, Как тут Урсилла и другие Ему отвесили поклон. Она с лошадки соскокнула И речь такую затянула: «О Турн, отменный богатырь! Склони к моей ты просьбе ухо И не прими ее ты сухо, Но снисхождение расширь. 11.112 Хотя и бабьего я цеху, Хоть нас считают искони За робких, в драке за помеху, Однак, меня ты извини, Совсем другого я десятку; Пусти меня на перву схватку, Чтоб доказать себя мне вам; Я в пух побью, Троян, тосканцев, А ты останься здесь у танцев И не пускай врагов к стенам.» 11.113 Дивяся Турн младой храбровке И пригвоздив свои глаза К сей миловидной чернобровке Стоял недвижим с полчаса: В его крови пожар пресильный Родил Урсиллин взор умильный, Но время ль было тут тушить? Воспоминанье об Энее Его заставило скорее Лишь ей ответом удружить. 11.114 «О всей Италии денница! – Он так воскликнул ей в ответ, – Пребесподобная девица! Как жаль, что времени мне нет Открыть словами, или делом Чего достойна ты? – всем телом И всею, всей моей душей Готов с тобой я поделиться, На брани вместе повалиться, Или Троянских сбить чертей. 11.115 Эней – известный уж провора, Чтоб лучше в замыслах успеть, Послал часть конницы, котора Должна по селам бить и жечь, А сам чрез ту высоку гору, Котора чуть приметна взору, Идет украдкой на Лаврент; Но ловкие мои шпионы Открыли вражьи забобоны И дали знать мне в сей момент. 11.116 Я там в лесу хочу засаду На супостатов учинить, Напасть врасплох оттуда сзаду И как свиней их перебить; А ты, Урсилла, встреть тирренцев Сих верховых голоколенцев И хорошенько отбоярь: Будь над Мессапом ты славнейшим, Будь над латинцами светлейшим, Затем, что баба ты угар.» 11.117 Сказал – и повернувши шляпу Вместо поклона набекрень, Велел он с прочими Мессапу Не посрамлять себя в тот день; Потом пускается скорее, Чтоб встретить храброго Энея В одной за городом норе, Которая при первом взгляде Являлась годною к засаде Затем, что вся была в горе. 11.118 Сия гора, или стремнина Башкой касалася небес, А сверх ее было лощина, На коей изредка был лес: Оттоль во все концы далёко Могло все видеть быстро око, И знатно было из кустов Нагрянуть в тыл на супостатов; Там спрятав Турн своих солдатов, Присел как кот и ждал врагов. 11.119 Меж тем в небесном карауле Диана бывшая тогда, На сребряном рассевшись стуле, Как стара барыня когда После мороэу на лежанке – Сказала так своей служанке Пригожей Опе: «Взглянь-ка, как Урсилла наша горячится, Но жаль, что худо с ней случится, Всучат в бока ей там желвак. 11.120 Моя горячность к ней невздорна, Не случай оную зажёг, А жизнь Урсиллы чудотворна В меня вселила сей восторг: Метаб – отец ее так звался, В Приверне царствуя зазнался, Коль мог бы шею всем свернул, Кутил, мутил своим народом, За что собравшись он и с родом Метаба за город турнул. 11.121 А он во время той погонки Схватив дитя сие бежал, Которо в память своей жонки Потом Урсиллушкой назвал. Запрятав в пазуху малютку Он улепетывал не в шутку В один ближайший скрыться лес; Но вслед за ним везде бежали, Ай, ай, лови, лови! кричали, – Мотался долго он как бес. 11.122 Потом в забытье к Амазене Его нелёгка принесла, Котора хоть Невы помене, Но шире тем тогда была, Что от дождей ее раздуло: Тут мозг Метабу повернуло, Не знал он бедный что начать: Назад бежать было не можно, А в воду броситься безбожно, Ребенка долго ль доконать. 11.123 В такой беде, за что схватиться И сам не знал бы Пифагор, Однако, в нужде, говорится, Бывает и простяк хитёр: В руке его была копьина Длиной в сажень и три аршина, А шириною сажен в пять; Он вздумал дочь, обвив снятою В лесу там пробковой корою, К сему полену привязать. 11.124 И размахнувшись, что есть мочи, При восклицании сих слов: “О ты, богиня полуночи, Царица в свете всех лесов! К тебе я просьбу обращаю И дочь навеки посвящаю, Спаси ее в полете сем; К оружью твоему прижата Она летит от супостата, Нас загонявшего совсем.” 11.125 Швырнул, как чурку, через реку Так что несчастное дитя Запело только кукареку, Со свистом в воздухе летя, А сам взмахнув скорей руками, Тесним бегущих тумаками, Пустился вплавь он по волнам, И как до берега добрался, То дочку снять с копья старался, Которое воткнулось там. 11.126 Тут, верно, всякой усумнится, Живую ль он ее нашел, Да и, конечно, ушибиться Об тот нельзя ей было кол. Когда б копье на бок свалилось, Дитя бы может размозжилось; Но стало как оно торчмя, То хоть толкнуло под печонки, Однак безвредно для девчонки, А в губке мягко ведь весьма. 11.127 И так она осталась цела, Но что ж случилося потом? Ни города уже, ни села Не приняли Метаба в дом. Он по густым лесам скитался И только фруктами питался, Как до потопа пастушок; А малу дочь свою Урсиллу, Поймавши дикую кобылу, Кормил млеком во весь рожок. 11.128 Как скоро ж начала по травке На палке девка разъезжать, Он дал ей лук и стрелы в лапки На место куколок играть. И тело нежное, младое Не в царско платье, дорогое, А в кожу барсову облек; Урсилла всякий день стреляла И так к охоте страстна стала, Что по лесам бродила век. 11.129 Премноги матери тирренски В невестки ладили её, Но презирая чувства женски, Она смышляла лишь своё: “Я век де за мужем рабыня, А в девках вольна героиня, Живу, как знаю в тишине.” Сию в ней мысль я подкрепила, И девка век свой посвятила С своею честностию мне. 11.130 Теперь желала б я чрезмерно, Чтоб на Троян она не шла, Затем, что выйдет тут прескверно, И не поправить после зла: Она мне все бы продолжала Быть фавориткой, как с начала, И старостихой Нимф моих; Но как теперь она без духу Летит на смертну оплеуху И ей не быть уже в живых; 11.131 То вот! – возьми сей лук и стрелы, И с неба Опушка скорей Спустись в Латинские пределы, Где ты увидишь блеск мечей, Там кто Урсиллу нашу ранит И тем весь пол наш обесславит, Того, кто б ни был он таков, Простри бездушна среди бою Ты самой острою стрелою; Отмсти врагу за нашу кровь. 11.132 А я на облачном берлине Спущуся тотчас за тобой, И чтоб сей храброй Героине Доставить сладкий упокой, Свезу ее я в то кладбище Всех праотцев ее жилище, Где издавна они гниют.» – Диана лишь изречь успела, Как Опа тотчас полетела Туда, куда лежал ей путь. 11.133 Меж тем троянски гренадеры К градским приблизились стенам; Туда ж тоскански офицеры Вели полки по их следам. Везде гремели барабаны, Валторны, трубы и органы, Везде кричали марш и фрунт. От блеску ружьев верст на двести Огнем горело все в том месте, И слышен крик был, вой и бунт. 11.134 Навстречу им тут из-за лесу Держа дубину между лап, Вдруг выскочил, подобно бесу, С латинской гвардией Мессап: Потом одним явился матом Оскалив зубы Корас с братом И все Урсиллины орлы. У всех вперед копье торчало, Или кулак, – не доставало Схватиться только за хохлы. 11.135 Внезапно выскочив из строю Тиррен, такого треуха Яконту задал, что рекою Пошла из скул его уха; Слетев с лошадки вмиг на сушу Он тут же отдал Богу душу; И вдруг латинцы, подняв гай, Бежать в их крепость припустили, А те им спину вслед крестили, Крича: ну-ну, качай, валяй! 11.136 Однако ж кой-как прибодрились И наши граждане потом; К троянцам грудью обратились, Погнали в шею их гуртом: Они друг друга так гоняли, Пока одни других поймали, Тут вихрем начали вертеть, Тузиться, прятать в ребра жваки, Кусаться, грызться как собаки: Ну страшно было посмотреть! 11.137 Но чтоб столь частые сраженья Читателя не ввергли в сон, И чтобы вышед из терпенья, Не бросил об пол книги он, То спрячем мы под спуд с тобою Хоть треть, о Муза, сего бою, Который начали здесь петь. Кто ж хочет знать о том яснее, Тому совет мой, поскорее К Марону в свиток посмотреть. 11.138 Я по себе сужу о всяком: Когда случится в книге мне Найти, в наряде хоть инаком Все те же мысли и одне, Вдруг становится мне моркотно И дальше рыться неохотно. Над книгой нехотя дремлю. А ведь две песни предыдущи Почти всё драки были сущи, Я повторять их не люблю. 11.139 Предам бессмертной только славе Одни Урсиллины дела, Они послужат всем к забаве Затем, что баба то была. О бабьей удали чудесной Конечно, слышать интересно; Итак, о Муэа, возгреми, Но только сделай одолженье В сем любопытном песнопенье Меня, мой свет, не посрами. 11.140 Урсилла, если знать угодно, Была изрядный офицер, Наряжена она не модно, Не на теперешний манер; Воловья кожа сыромятна Была ее одежда ратна, Из-под которой, как пирог, По-амазонски без закуты, Торчал один сосец надутый, Который всех задорить мог. 11.141 У ней не каска на макушке Наколка черная была, На коей в ленточной картушке Был герб безногого орла, В одной руке была лопата, Другой железных два ухвата, Щитом ей противен служил, А сковородник вместо шпажки Висел на лыке подле ляжки, И в такт об шпоры колотил. 11.142 Вокруг три девки, все имея Серпы и сечки в пятерне, Ларина, Тулла и Тарпея Ее хранили на войне. Она, чтоб сделать их страшнее, Одела их помудренее: Пунцовый шпензер был на них, Наместо юбок панталоны, А на губах усы лощёны И бакенбарды у иных. 11.143 С такою шайкою бурлацкой, Не дорожа сама собой, Вперед на лошади козацкой Летит с троянцами на бой. Врагов прехватски колошматит, По лбам и шеям их лопатит Не разбирая ничего, Туда, сюда толкает, сует: Так карты злой игрок тасует, Лишившись приза своего. 11.144 Эвней, сын Клитиев, был первый, Кому с размаху кулаком Она расквасила все нервы И кости сделала песком. Потом Пирису и Пагазу Раскрыла также череп сразу Ребром лопаты в один миг, За ним Гарпалису, Терею И Демофону и Хромею И сряду множеству других. 11.145 Но всех там боле отличался Геройством – егерь Орнитус, Хотя насилу пробивался Еще под носом его ус. Он был с Коломенскую вёрсту; Держа дубинищу претолсту, По сотне разом колотил. Одет был кожею слоновой, И камень в двадцать пуд жерновый Щитом от стрел ему служил. 11.146 Противу дьявола такого, Кто смел бы высунуть свой нос? При виде только у иного Подрал по коже бы мороз; Однако наша героиня, Меж тем, покуда рот разиня Он на сосец ее зевал, Ухватом так его огрела, Что вся макушка посинела, И он тут с лошади упал. 11.147 Однако видя, что сей модник Еще ногами шевелил, Свой обнажила сковородник И размозжила ему тыл. Потом затрещину жестоку Дала Вутесу, Орзилоку, Которы, взяв за сарафан, Ее от егеря тащили, И кои так велики были, Что слыли дивом у Троян. 11.148 Но в тот же час, как наша славна Силачка кожу с них драла, Туда же сына князя Авна Нечиста сила принесла. Попавшись в эту перебяху, Не знал что делать он от страху Поджались ноги у него, И руки трепетны повисли. Однак пришло ему на мысли, От бедства как спастись сего. 11.149 «Не стыдно ль, право, героине, – Он начал так над ней трунить, – Сражаться, сидя на скотине, И с нею честь свою делить? – Но если ты меня храбрее, Слезай-ка с клячи поскорее, Посмотрим, что у нас возьмешь; Связаться с нами – не с горшками, Я так отдую тумаками, Не раз меня ты вспомянешь. 11.150 Урсилла, слыша те укоры, Слезает с лошади своей, А он дал бурке своей шпоры, Чтоб улепётывать скорей. Тогда красавица удала, Ах ты мошенник! – закричала, И приударив вслед пешком За хвост коня его схватила, Как раз обманщика скатила С седлом на землю – и потом, 11.151 Одной рукою за чуприну, Другой за грудь ему вцепясь, Так об пол шлёпнула детицу, Что инда крякнул он, свалясь. Но нет, – того ей недовольно, Еще сев на брюхо, пребольно Пинками бьет его стократ, И паки кверху приподнявши, По плечи голову сорвавши Ее наткнула на ухват. 11.152 Как вдруг спасти его летящий К ней скачет брат его скорей; Он был верзило настоящий, Однако гладко взять у ней. И тот Урсиллиной рукою Отыде к вечному покою. – Ну словом, баба наша хват, Троянцев бедных так душила, Валяла, била, требушила, Как ястреб маленьких цыплят. 11.153 Меж тем на спице Олимпийской Поджавши ноги, Зевс сидел, И на войну в стране Латийской Не без движения смотрел. Он ярость в Тархона вдыхает, И вмиг – сам от чего не знает Озлясь тирренский генерал, Ногами лошадь бьет, тумачит, И по своим шеренгам скачет, Где всякий бегством только брал. 11.154 Кураж! воскликнул он солдатам, Кураж! – не стыдно ль братцы вам, Что баба слабая с ухватом Страшна удалым головам? Дрожат, как студень, ваши ляжки, Вы прочь бежите, как мурашки; Ужели нет у вас дубин?.. Ну-ну! ребятушки, живее За мной, за мною поскорее, Валяйте, дуйте сих скотин! 11.155 Тут зубы Тархон показавши, На бритву сунуться готов, И в ребра лошади поддавши В толпу кидается врагов. Венула сграбил там за брюхо, С размаху хлопнул его в ухо; Потом – стащив его с седла, Перед собою всюду носит; Напрасно тот пощады просит Дрожащим голосом козла. 11.156 Не внемлет он его моленья, А только за бок, как овцу Волочит дальше от сраженья, Дабы предать его концу. Троянцы, видя ту картину, Ай! ай! кричат Тархону в спину, – Который одал на лугу Несчастну жертву положивши, И за чуб, за ноги схвативши Прекруто начал гнуть в дугу. 11.157 Вотще Венул, уставя лапы Со всех барахтался кишок, Хайло разинув шире шляпы Кричал, чтоб кто ему помог. Тархон, загнувши ноги к носу, Запутал Прусску его косу Вокруг штиблетов раз пяток, Приподнял, брякнул вдруг, как кошку, И сделал из него лепёшку; Он пискнул – и навек умолк. 11.158 Этрурцы тотчас ободрились Примером шефа своего, Против латинцев обратились И стали бить их в след его. Тогда Арунт – смельчак задорный, Судьбы которого упорны На смерть тащили самого, Вокруг Урсиллы начал виться, Везде тайком за ней носиться, Увидим после для чего. 11.159 Пугнет ли где она на схватку, У ней он тут же за спиной; Вернёт ли вспять свою лошадку, Он со сторонки уж другой; Ну, словом, как бычок за тёлкой, В квашне как тесто за весёлкой, Как чорт за грешником вослед, Так он везде за ней таскался, Сто раз стрельнуть в нее сбирался, И всё боялся тех же бед. 11.160 На это время, парень смелый Между троянцами Хлорей, Который в храме у Цибелы Сперва жрецом был милым ей, Открылся в неком отдаленье Глазам Урсиллы на сраженье, Где всех приметнее он был. А чем такое был он чудо, Изобразить то здесь не худо, Когда достанет моих сил. 11.161 Хлорей являлся среди бою На семисотном жеребце В руках с златою булавою С алмазом в оной на конце; Мундир на нем и панталоны, Узда, на лошади попоны, Все было в блёстках и сребре, А сверх на нем от непогоды Висел платок последней моды, И меч булатный на бедре. 11.162 Еще одну прибавим строчку, И кончим тем его портрет: Он был с румянцем во всю щечку, Как у больного в сильный бред. Глаза подобные лазури, А бровь черней всего в натуре; Короче, – сказанный Хлорей Такой был редкий молодчина, Что, верно б, всякая дивчина В него влюбилась до ушей. 11.163 Его Урсилла усмотрела, И Бог весть, что случилось с ней, Платок ли модный захотела Она сорвать с его плечей, Который желтый был атласный; Или сей молодец прекрасный, Ее красою одурил: Девица наша взбеленилась, Во весь опор к нему пустилась, А он тут лыжи навострил. 11.164 Он брызнул дальше – и красотка Остановившись, смотрит в зад, Палит печонки ей охотка, Как самый сильный в свете яд... Стоит недвижима, безгласна, Бледна, растрогана, ужасна; Однак опомнившись потом, Опять пускается к Хлорею, Который прямо ее в шею Благословляет кулаком. 11.165 Тут в разум только совершенный Урсилла наша вдруг пришла; Ухват свой кровью орошенный В задоре кверху подняла; Меж тем подкравшись к ней потише Арунт, о коем было выше, Таку молитву прошептал: «О Феб! всех смертных просветитель, Горы Соракта покровитель, Где ты дыхание мне дал! 11.166 Ты перва мета нашей веры, Тебе во храмах мы кадим, И сосны страшные без меры В священный твой огонь валим. Услышь мою ты челобитну, Да в грудь злодейки ненасытну Воткнется вся сия стрела, Да мы за стыд свой ей отплотим! За что болван твой позолотим, Лишь только наша бы взяла.» 11.167 По окончанью сей молитвы, Котору принял Аполлон, Одну стрелу острее бритвы Пустил в Урсиллу сбоку он, Пустил – и страшный гул раздался, У всех на небо взор поднялся, Все смотрят вслед за ней быстро; Одна Урсилла не видала, Как ей стрела в сосец попала И раздробила все ядро. 11.168 И мудрено ли ошибиться, Когда ей должно в тот же миг Одной рукой с Хлореем биться, Другою с тысячью других? Однак боль слыша под пахами, Она спешит хотя зубами Из раны вытащить стрелу, Спешит... но бедная храбровка! Валится с плеч ее головка И вот – она уж на полу! 11.169 Тут к ней служанки подбежали В надежде помощь ей подать, За подзатыльник ее взяли И принялися отдувать. «Оставьте матки! . . не дудите, А лучше к Турну вы идите, Пусть он команду примет вдруг.» Сказала – сжала рот поуже, Язык покинула наруже И испустила весь свой дух. 11.170 Таков конец был героини! (Хотя и жалко мне ее). О вы подобные богини! Заметьте вы себе сие, Заметьте – век не забывайте, И тех частей не открывайте, Которы скрыты быть должны. Они торчат не для казанья, Для одного лишь осязанья; – Или страшитеся стрелы!.. 11.171 Но что я? – тьфу!.. с своей моралью Ты право Муза завралась, Уже зовут все это вралью Красотки многи, осердясь. И так, чтоб бросясь до тупея Они, как древнего Орфея Не разорвали нас с тобой, Оставим, душенька, без драки, Разумны, мнимые те враки, И дальше путь направим свой. 11.172 Арунт, убив Урсиллу смаху, Подобно кошке в кладовой, Не знал, что делать тут от страху, Метался всюду, как шальной. Не зная сам, чего боится, Везде лишь хочет он укрыться, Однако все по пустякам. Давно уж Опа прилетела, И вниз с одной горы смотрела, Как войски дулись по бокам. 11.173 Она меж мертвыми толпами Узрев Урсиллу там свою, Запела, вдруг всплеснув руками, Прежалко песенку сию: «Ах ты несчастная принцесса, Сгубил, увы, тебя повеса Навек проклятый погубил! К чему б тебе моей голубке Метаться было в этой рубке, Котора свыше бабьих сил? 11.174 Копье Дианы, ни ухваты Тебе мой друг не помогли, Ни то, что дни твои крылаты В густых лесах при ней прошли. Однако ж дел твоих, чудесность Не съест вовеки неизвестность, Нет, лопнет оная скорей. Как время зубы к ним ни скалит, Но вашей славы не умалит, А ты наказан будь злодей!.. 11.175 Ты будь наказан!..» – так сказала И вдруг на дерево взлетев С плечей колчан свой отвязала, Дабы насытить весь свой гнев; Исторгла две стрелы из тула, На тетиву как раз наткнула, Потом Арунту крикнув взад: «Постой, вот я тебе, злодею!» Одной жильнула ему в шею, Другой в то место, чем сидят. 11.176 Арунт, от боли вверх скакнувши Хватил за часть сию рукой, И в рану пальца два воткнувши Держал текущу кровь рекой. Но смерть с коня его спихнула, Он пал... душа во ад махнула, А Опа бросившись за ней, Ее так ловко провожала, Что та на силу добежала Блаженных Орковых полей. 11.177 Меж тем Урсиллины ребята Лишенны пастырки своей, Вернув затылком – во все пяты Бежать ударились без ней. Рутульцы следуют за ними, Хлестнул по лошади за сими И сам задорнейший Атин. Все, словом, все подремлют ноги, И ищут к городу дороги, Троянцы ж бьют их как скотин. 11.178 Колотят, дуют без пощады В затылок, в спину и в скулы, Так что латиняне с надсады Кричат как давлены козлы; Друг друга пхают и валятся, В ворота градские толпятся, Но нет приюту им и там; Оттоль их гонят батогами, И льзя ль пустить, когда с врагами Они сметались пополам? 11.179 Смотря на страшну ту жарёху Отцы и жены со стены, Не знают бедные отдоху, Ревут, как будто с белены. Одни дерут себе утробу, Другие пялят руки к нёбу, Иные сверху на врагов Бросают камнями, дровами, И всеми бранными словами От ног пушат их до голов. 11.180 А Турн, как выше мы сказали, Забравшись с братией в нору, Сидит без всякия печали, И очи выпучив в дыру Энея крепко караулит, Его надеясь обакулит; Острит заране кулаки, Вместо его колотит в гору, Фехтует саблей – и с задору Троян в уме сечет в куски. 11.181 Внезапно Акка прибегает К нему с известием таким, Что бес злодеям помогает, Что нет Урсиллы уж – и им Проститься с городом приходит. То слыша Турн, зараз выводит Свою всю шайку из горы, Как вдруг, откуда тут ни взялся, Эней сверх оной показался, Как будто ждал он той поры. 11.182 Приметив Турноиы солдаты Врагов идущих палаши, И вспять не могши двинуть пяты, Казали только им шиши; Кричали издали, ругали, И всеми муками пугали, Какие в свете только есть. А те в ответ на их мигули, Творили те ж финти-фирули, Какие, право, трудно снесть. 11.183 Так два героя подвигались К стенам лаврентским во всю прыть, И в тот же самый день сбирались Друг с другом драку заварить. Но рыжий Феб, с небес спустившись, И за Фетюшу завалившись, Прервал затеи их и путь; И так легли они починуть. Пора и мне волынку кинуть, И также часик отдохнуть. Часть шестая. Песнь XIIТурн, видя ловсюду неудачные сражения воинства своего с троянцами, решается выступить с Энеем на поединочный бой, но от сего удерживает его на некоторое время Ютурна по повелению Юноны; наконец же, когда Юпитер убедил лоследнюю не иметь более влияния на таковую войну, которая должна непременно увенчаться благополучным для Энея успехом, то Турн, оставшись без покровительства небес, подпадает всей ярости троянца и умерщвляется оным. – Эней после того воцаряется в Лации. 12.1 Приди, о Муза дорогая! Начнем опять в трудах потеть, Одна уж песня небольшая Осталась, – надобно допеть: Настрой ты мой гудок забавный, Чтоб подвиг докончав преславный, Доставить больше всем добра; Пускай кто хочет, нас читает, Иль хвалит пусть, или ругает, – На всех не угодишь, сестра! 12.2 Когда бы знали участь нашу, Конечно б, извинили нас, Коль заварили мы уж кашу, И нехотя ползешь в парнас: Идем мы по Скарронску тракту Не добровольно, – по контракту Соблюсть его велит закон. – Итак, плевать нам на обиду, Раскроем римску Энеиду, Пойдет опять у нас трезвон. 12.3 Возившись Турн весьма довольно, Вошед с Энеем в кутерьму, Почувствовал, что очень больно Ему пришлося самому: Проливши токи кровяные Он усмотрел, что уж седые Власы свои Латин стал рвать: Стошнит небось, как все неладно; Латину было тож накладно, За что, чорт знает, воевать. 12.4 Сраженный Турн такой кручиной, Стесненный горестью большой, Остался вовсе дурачиной, Не знал и делать что с собой: Он всюду слышал ропот шумный, Что старичина слабоумный Латин – ввезясь в любовный сброд, Тьму погубил войной народа, И за кого же? – За урода, Как будто клад он в нем найдёт. 12.5 Внимав всегда такие брани Турн закусил себе язык, И навострив свои он длани Изрек: – «Измлада я привык Качать искусно кулаками, – И так чем лишь нам кровь реками, Пущу в работу лучше их. Давно я мысль сию имею, Чтоб чкнув сломить башку Энею, И с ним попробовать мне сил. 12.6 На завтрак с копием булатным, С сучистой черной булавой, Найдет меня он в поле ратном, И завтра ж век окончит свой. Солдатскими сражать грудями Есть точно то же, что руками Чужими жар лишь загребать; А пусть-ка он сам – друг со мною Пойдет кулачною пальбою Свои победы показать.» 12.7 Едва успел слова те кончить, Уж и на битву был готов: Стремятся как собаки гончи Увидев издали зверьков, Так Турн наш сунулся из дому, Наделавши большого грому, И все побивщи на словах; – Его насилу удержали, Латин с женой его ругали, – Лавиния была в слезах. 12.8 Они тогда единогласно Старались Турну доказать, Сколь будет для него опасно С Энеем скул об скул стучать, Который с одного размаху Задаст ему такого страху, Что он на месте упадет, И тем все довершит напасти, – Когда ж они лишатся власти, Эней Лавинию возьмет. 12.9 В подпору им тут и красотка Из глаз пустила жемчужок, Так что у Турна уж часотка Во весь прошибла животок От сих принцессиных вздыханий И самых сильных настояний, Чтоб поберег себя для всех: Ужасно Турн тем всколебался, Пред ней змеей он извивался И обещал ей тьму потех. 12.10 Но не иначе как свершивши Уже намеренье свое, В куски Энея раскрошивши, Его прервавши бытие; Когда народ с рукоплесканьем, С трубами, с радостным плясаньем Триумф составит для него, Тогда он в лавре, в львиной коже На брачно взгромоздится ложе Вкусить плод торжества сего. – 12.11 Меж тем дошла весть и к Энею, Что скоро придет лютый час, Когда его быть может шею Сорвав, поставят напоказ; Троянец наш за ум хватился В удобны латы нарядился В предосторожность всяких бед, Чтобы лицом в грязь не ударить И славы прежней не убавить, Не сделать псам собой обед. 12.12 Собравшися совсем как надо Призвал сынка к себе герой, И только рек: – «Прощай, отрада Иульчик – я иду на бой!» – Вдруг парень наш во весь ротище Пустил столь сильной голосище, Что батюшку прошиб до слез: Эней, ему благословенье И нужно, давши наставленье, Оставил под покров небес. 12.13 Наутро лишь заря проснулась И стала мыть себя росой, Едва природа очунулась Расставшися с нощною тьмой, Бойцы Лаврента под стеною Обводят поля часть чертою, Где должно битву им иметь: Народ со всех сторон толпами Бежал, – не слышав под ногами Земли – чтоб бою посмотреть. 12.14 Вдруг ставить олтари пустились И тьму снесли больших костров, Где наши рыцари молились, Просили милости богов, Дабы чрез жертвоприношенье Иметь успех в своем сраженье И кончить долголетню брань: Иной лоб в пользу бил Энея, Другой за Турна, – да злодея Свернет в дугу к себе под длань. 12.15 Потом и воинство парадно В порядок стало боевой, Так точно, как когда нещадно Роняют воинов сквозь строй, И им дорогу составляют, Других солдат в ряды смыкают, – Стояли все полки вокруг: Там целы тысячи троянцев, А здесь мильоны рутулянцев, И в каждом волновался дух. 12.16 Когда Москва приготовлялась, Лет несколько назад тому, Толпами всюду собиралась Смотреть турецкую чалму; Какое было тут стеченье, Какая теснота, давленье, Различных возрастов людей, На крышках, даже за трубами! Так за лаврентскими стенами Бросался на позор всяк сей! – 12.17 Меж тем Зевесова супруга, Быв Турну завсегда с руки, И видев, что придется туго Ему снести все тумаки, Какие влепит забияка Троянский выходец гуляка, Решилася ему помочь. Призвав к себе тотчас Ютурну, Так как она сестра есть Турну, Пред коей некогда всю ночь 12.18 Юпитер франтом извивался, Пленясь девичей красотой, Ее любви он домогался И в небе поместил с собой; Такой сопернице прекрасной, Откинув гнев весь свой напрасный, Что смела рожки присадить, Великомощная Юнона От своего блестяща трона Тогда так стала говорить: 12.19 «Ты знаешь, милая Ютурна, Как я рутульцев завсегды, И брата твоего как Турна Спасать старалась от беды Во время драк их и сраженья? Ах! ныне я без сокрушенья И без прискорбия души, Сказать тебе почти не смею, Что скоро жизнь свою злодею Предаст он в смертные клещи. 12.20 Предвижу я то достоверно, Что в злой он час на бой идет; Мое терзание безмерно, Эней его совсем забьет: Твой долг есть изыскать все средства, Чтоб отвратить такие бедства И дать ему еще пожить; – В отваге может быть удача, И радость вместо горька плача, Она к нам может привалить.» 12.21 Ютурна тут оцепеневши Вдруг взрыд пустилась голосить; От воздыханий одуревши Давай себя в размах тузить По белой груди кулаками, И распущенными власами Метавши в стороны волной. – Юнона зрит, что уж неладно, Ютурна бьет себя бесщадно, Вскричала ей: – «Постой! Постой! 12.22 Не стыдно ли тебе, Ютурна, Не видя ничего так выть? Ведь это, свет мой, очень дурно! Да и возможно ль тому быть, Когда твой брат в моей защите, Отдам ли я уж волоките Троянскому его на смех. Теперь твоих слез тщетна трата, Старайся лучше спасть ты брата, Врагу наделать тьму помех.» 12.23 Сказав сие, – как с неким гневом Изволила сама уйти, А наша плакса целым зевом Взгудела вслед ее пути И хныкала с большим отрывом, С обильным глаз своих отливом. Уж то-то лучше не замай, У нас в народе говорится: А то хоть чуть расшевелится, От вони нос лишь затыкай. 12.24 Но что за дивную картину Отсель я вижу вдалеке? – Латина древнего детину В седом столетнем парике Сидящего на колеснице, А с ним и Турна в багрянице На рьяных пестрых рысаках. Потом троянец многопетый По-рыцарски совсем одетый Представился в моих очах. 12.25 Нескорой выступью павлиной, Размерным шагом с гордецой, Стремятся к цели все единой, Чтобы, пока начнется бой, Им по привычке можно б старой Разведаться с отвесной чарой, Заклать быков на алтарях; Потом бы заодно с жрецами Набить съедобья за скулами, И тем рассеять весь свой страх. 12.26 Уж в алтарях огни пылают, – Жрецы соленою мукой Убитых агнцев посыпают; – А рыцари своей рукой Бычищев нарознь раздирают; Бутылки пробками стреляют, Все льется в честь богам рекой: Трубой дымятся вверх куренья, Повсюду слышатся моленья, Взыванья, крики, шум и вой. 12.27 Когда ж обряд весь совершился, То храбрый молодец Эней За меч мгновенно ухватился, И став против святых огней, Клялся: – коль будешь победитель, То будет он и утешитель Народов покоренных им; Что он доставит им блаженство; Познают благ всех совершенство Они живя в довольстве с ним. 12.28 Потом Латин нахмуря брови Поднял чело на небеса, И быв исполнен к ним любови, Прорек дрожащи словеса: Что ежели его герои Бродящий сей остаток Трои Ему подлапят в добрый час, То он меж всеми племенами, Отец как будто меж сынами, Их будет нежить на заказ. 12.29 Жрецы ж опять своим порядком То знай, что режут, бьют, палят, Народным расточав достатком, Скотин премножество коптят И откачнувшись средь дымочку Похлебывают по глоточку: В чужом пиру похмелье им. Един лишь Турн задумчив ходит, Смущенный взор повсюду водит, Как бог знать что случилось с ним. 12.30 Но нам к Ютурне обращенье Пора уж сделать, – надо знать, Какие средства в защищенье Она задумала принять, Чтоб дни продлить любезна брата; На выдумки она богата Между всех барышень была. – Чрез поединок чтоб в могиле Не быть при малой Турну силе, – К войне жар в войсках их возжгла. 12.31 Она немедленно явилась В лице Камерта сред строёв, О коем слава разносилась Что был из мудрых стариков, Себя к героям приобщает, И сея ужас в них, вещает: «Не стыдно ль вам, какой венец При многом войске вы сорвете, Коль Турна одного пошлете, Чтоб сделал он войне конец. 12.32 Не лучше ль всем вам общей силой Противустать своим врагам, Когда и самый воин хилый Способен может быть к делам, Чем на одном решить сраженье: Ну, если к общему мученью Энеем будет Турн попран, Тогда и с многими полками Мы хлопать будем лишь глазами, Как нас взнуздают на аркан.» 12.33 Едва слова свои скончала Хитровка в маске Камерта, Средь войск тревога вдруг восстала И страшна всюду суета, Везде согласно с ней кричали, К ответу Турна призывали, Чтоб в поединки он не шел И не отдал во плен их даром, Но чтоб оружием, пожаром, Дела ко окончанью вёл. 12.34 Встревоженный и изумленный Не знал Турн что ему начать, Такой пременой удивленный Сперва их стал увещевать И убеждать своим советом, Что стыдно будет пред всем светом Ему в намереньи отстать; Что назовет его всяк трусом, – Но не повел никто и усом, Не мог он их поколебать. 12.35 Меж тем Ютурна умудрилась, И ослепить чтоб всех глаза, Она на хитрости пустилась И выкинула чудеса, Дабы тем более уверить, Что Турну силы свои мерить Через сраженье должно, бой; И не иначе со Энеем, Толико ухарским злодеем, Творить воинственный разбой. 12.36 Вдруг в воздухе орел явился С эфирных вдоль спустясь кругов, Во всем величестве кружился, И вдоль крутистых берегов Он стадо птиц шумящих гонит, На всех их ужасы наводит; Потом в мгновение упал На быстрый бег потока ясна, Схватил вверх лебедя прекрасна И с оным в облаках пропал. 12.37 Лебяжья стада тут остатки Рассеяв обморок весь свой, Не возлюбив такой ухватки, Решились за орлом струной Все до единого пуститься, Чтоб с сим воришком расплатиться И закатить ему толчок: Они злодея достигают, И в бок и в голову щелкают, Так что орел чуть жив утёк. 12.38 Не могши с множеством возиться Добычу бросил им в глаза; Латинцы взапуски дивиться Начали, зревши чудеса, И съединив свои гортани Кричат, что это знак ко брани, Котора осчастливит их; Что им орлы покорны будут, Нахальство делать позабудут, И что души не будет в них. 12.39 А чтоб в словах прибавить цену, Полумний, быв колдун всегда, Сию ужасную премену Растолковал: – Что уж беда Отнынь касаться к ним не будет И к ополченью их возбудит, Что знаков сих он только ждал. Чтоб всякий, в руки взявши шпаги, Геройски шел на все отваги, На копья, на огни дерзал. 12.40 И распалившись лютым гневом Колчан с зарядами берет, Пустил в троянцев с шумным ревом Стрелу воструху на пролет, От коей сильного размаха Иные дали чебураха, Другой упавши уж не встал, И озадачило так многа, Что поднялася вдруг тревога, Чего никто не ожидал. 12.41 Рутульцы после всех насилий В горячку сами впали тож И бросившись со всех усилий Под свой все подбирали нож, Неистовством все разозженны: Там жертвенники расхищенны, Железный, жаркий дождь там льёт; Клубится дым густой и пламень, Там с алтарей бросают камень И с очагов главни берут. 12.42 Как сумасшедшие схватились, Кидаясь высуня язык, В размашный бой тотчас пустились, Друг другу с сердцем рвут кадык, И требушину выпускают. В виски, в пахи, в носы качают, И чорт – знать, что за кутерьма: Иной летит на колеснице, Другой грозит мечом в деснице, Сгущается народу тьма. 12.43 Эней был долго в изумленье Дивясь нечаянной войне; Народа впутавшись в волненье, В пресильном сам стоял огне; Меж тем стрела стальная взвоя Пронзила храброго героя. И чей-то напряжен был лук, Иль некий бог её направил, Никто мне справок не доставил, – Стрела прошла сквозь кости рук. 12.44 От боли места не находит Эней быв весь окровавлен, Вельмож в смятение приводит; Его несут из строя вон: Из ран фонтан багровый свищет, Он всевозможны средства ищет, Чтоб как-нибудь себе помочь, – Но нет – повисли вождя длани Врагам ужасные во брани, Поверглось войско в мрачну ночь. 12.45 Злой Турн сим пользуясь случаем Надеждою побед горит, Спеша быть лавром увенчаем, Из всех кишок рубить велит; Коней по кучам трупов правит, Без милосердия всех давит, Не находя нигде препон: Ввиду израненна Энея Трещит троянцев бедных шея И гибельный идет трезвон. 12.46 Среди Латинска легиона Погиб Стенел тогда и Фол И сын тщеславного Долона С отпускной к Церберу пошёл; Тогда и буйный вихрь Тамарис, Хлорей, Ферсилог, и Сибарис Простились с светом навсегда: Валят всех в груды на повалку Дробят, крошат и мнут в мочалку, Пришлася всем почти беда. 12.47 Эней на копья опираясь Чуть двигаться уж мог больной, Вдоль бранна поля озираясь Дрожит от ярости большой. Едва он жар отмщенья сносит И с умилением всех просит Скорее вынуть сталь из ран; Чтоб за несносное мученье И клятв святых за нарушенье, Мог быть наказан им тиран. 12.48 Средь исступленного столь стона Приходит вдруг к нему Япид, Любимец мощна Аполлона, Искусный боли все лечить. Вливая в рыцаря надежду. Он подобрав свою одежду, Стал в ранах пальцем ковырять, Но как ни силился щипцами, Ногтями, вилкой и иглами, Не мог металл в крови достать. 12.49 Ни шкипер, ни ланцет избавы Ничто доставить не могло, Прикладывал целебны травы, Припарок с тысячу пошло; Меж тем такие же припарки Давал троянцам Турн в сусалки И рвал по мелким всех кускам; Повсюду слышны были звуки, Резьба, стрелянье, пытки, муки, И хлопотня по всем скулам. – 12.50 Венера, сжалясь над судьбою Любезных ей всегда троян, Решилась пособить герою, Чтоб укротил он рутулян, Она какой-то стебль с листами Срывает с зрелыми цветами И превращает в порошок, С прибавкой белого калгана И добрых паутин два грана, Украшен чем был потолок. 12.51 И с дорогим таким запасом Одевшись в тонкий облачок, Спустилась долу тем же часом, Как Япид в ступочке толок Какую-то для ран присыпку, Она поднявшися на цыпку Спустила свой туда ж примес И бывши тою ж невидимкой Махнула только лишь косынкой И поднялась на свод небес. 12.52 Едва Япид сыпнул к болячке Свой удивительный состав, Эней избавился горячки, Сыпнул вдругой, – Эней стал здрав: Таившаясь стрела упорна Врагу вдруг сделалась покорна И выползла из мокрых дыр. – Как скоро наш Эней очнулся, Восстал и добро встрепенулся Надев троянский свой мундир. 12.53 Немедленно к врагам помчался И стал как волк овец карать, Догнать он Турна домогался, Гнушаясь прочих поражать; Сего труслива исполина Он только требовал едина, Чтобы, как сделали обет, Сойтиться им на поединок, Всадить ему в бока весь клинок И исказить его портрет. 12.54 Ютурна видевши напоры Из вышней горницы своей, Что Турну задают уж шпоры, В ямщицком образе скорей На землю с неба прикатила Миципса с козел своротила И села двойкой управлять Любезна брата колесницу; Ее носило будто птицу, Чуть Турн себя уж мог держать. 12.55 То там, то здесь качает брата, Тьму хитрых делает кругов: Эней стремится супостата Достигнуть быстротой шагов, Но только близко лишь подходит, Вдруг Турна за версту находит, И вовсе в стороне другой: Так заяц хитрою юлою С собакой возится борзою, Чтоб утомить ее гоньбой. 12.56 Троянский вождь с пыхтенья рвется, В поту весь, выжми хоть его, А все-таки за ним несется Врага пронзить чтоб своего: Едва не лопнет уж с досады, С усталости, с большой надсады. – Велит работать войскам всем; Отвсюду рутулян пронзают, На разны части потрошают, Но Турн не поражен никем. 12.57 При сем ужасном треволненье Погибло множество людей: В Лации не было сраженья, Где б так задорился Эней, Как подстрекаемый отмщеньем Он злился, утомлен гоненьем. – Текс пал несчастно тут Сукрон: Эней Танаиса, Цетега Послал во мрак Стигийска брега, Пал мертв на землю и Муррон. 12.58 Уж оба воинства сомкнувшись Пустились в безразборный бой, И к носу нос почти соткнувшись, Рубились, рвались меж собой: Один другого жмут, свергают, Ногами топчут и терзают, Не дорожили тут никем; Все, натянув последню силу, Друг друга шлют чрез смерть в могилу, Перебесилось все совсем. 12.59 Меж тем уставшему Энею Внушила мысль утех всех мать, Чтоб дружбу доказать злодею, Лаврент спешил приступом взять. Он выбившись из всей уж мочи Кидал по граду зорки очи, Что средь кровавой столь войны От бед беспечен оставался, Гостей к себе не дожидался И спал в объятьи тишины, 12.60 Эней остаток войск сбирает И ставши рыцарей среди, Такую речь к ним простирает: «О вы, храбрейшие вожди! Лаврент, войны сея причину, Немедленно во прах низринуть Нам должно добры удальцы! Скорей, скорей огни несите, Весь город в пламень обратите, Ура! удалы молодцы!» 12.61 Ура! и с словом сим герои Пустились рысью со всех ног: В подобие несчастной Трои, Пекли весь город, как пирог: Валы и стены продолбили, Ворота в крепость своротили, Затмилось солнце тучей стрел. Эней как сокол там летает; Латина бранно укоряет, Что жить спокойно не умел; 12.62 Что подружившись с дуралеем Безвинно кровь пролил граждан; Дразнил его он Асмодеем, Хрычом, в ком зрелся лишь тиран. – При сих словах, при сей невзгоде, Эней завел раздор в народе, Никто и драться уж не стал: Свои Латина защуняли, Из комнат к драке вызывали, Чтоб сам он храбрость показал. 12.63 Не знал, что делать старичина Стояв в беспамятстве как столб, Объятый горькою кручиной Он бил рукой себя об.лоб, Плачевный рок свой проклиная; Власы последни, грудь терзая Искал конца своим летам, Но, ах! к несносному мученью, К терзанью, грусти, огорченью, Повсюду зрел лишь стыд и срам. – 12.64 Потом и внутренность Аматы В волненье страшное пришла, Когда взглянувши из палаты Она повсюду бунт нашла; Повсюду смертные удары, Тревоги, копоти, пожары, Рванье, пластанье и разбой! Латина в бешенстве заставши И Турна в мертвых записавши, Подняла громогласный вой. 12.65 «Я сих причина горьких следствий, – Кричала реки слез лия, – Виновница конечных бедствий, Проклятий всех достойна я; Через мое лишь наущенье Всем угрожает днесь паденье, Мое пронырство губит всех: Я пренебрегши брак с троянцем, Вошла в связь с глупым рутулянцем, Поведаю теперь мой грех. 12.66 Я к брани войско лоощряла Латина сбив совсем с пути, Ему все уши прожужжала, Чтоб с Турном нам в родство войти Лукавством, хитрыми словами, Приметами, гаданьем, снами Его старалась уверять, Что будем мы в делах счастливы, – Но где те замыслы кичливы? Нет больше сил на свет взирать.» 12.67 Исчезли в ней лучи надежды, В отчаяньи весь мир кленя, Раздрала на себе одежды, И небо в пух перебраня, – Снимает вдруг свои подвязки, Шнурочки, ленточки, повязки И петлю делает из них: Потом себя она взнуздала, Стянулась, – ножкой задрегала, И так в Амате пульс утих. 12.68 Едва достиг сей слух до дочки, Упала бедная стремглав, Царапает румяны щёчки Во всю гортань свою рыдав: Ревет и топает ногами, Дерет в безумстве пол ногтями, Пускает скрежет от зубов: Клубит пушисту во рте пену, Бросается в жару на стену, Мычанье слышно вместо слов. 12.69 Все девки с нею взголосили, Разнесся всюду томный звук; Весь двор несчастья окружили Крик, плач, рыданье, вой и стук. Латина все сие пронзает, Грызет себя он и кусает Слезами с кровью омочен, То вдруг к Амате прибегает, То дочку к персям прижимает, То сам лежит окаменен. – 12.70 О сем невзгодье известился И Турн задорный наконец, Вскричал ужасно, взбеленился, – И вдруг почтамский как гонец И в хвост и в голову помчался; Прибыв к Лавренту, испугался Узрев его последний час; Приходит в ярость беспредельну, Кипит отмщением безмерно И грозный свой возносит глас: 12.71 Чтобы оставив все сраженье, Его пустили одного Иметь прямое утешенье Убить злодея своего, И крови злой его напиться: Велел раздаться, расступиться И прекратить военный гром; Стоять на вытяжку рядами, Потом пошевелив усами К Энею свистнул соловьем. 12.72 Едва Эней лишь соловьиный Услышал Турнов голосок, Мгновенно свой полет орлиный Направил на его свисток: Летит с неизреченным жаром, Чтоб поразить его ударом, Блистая радостью в лице: Осанку важну принимает, Небрежно взор на всех кидает, – Он мнит в лавровом быть венце. 12.73 И только-только что успели Один другого увидать; Тотчас зубами заскрипели И стали землю оба рвать. Так вол в пустыни разъяренный, Против другого ополченный, Огромный поднимает рев; Деревья мечет вверх с корнями, Валит все сильными рогами И пенит яростью свой зев. – 12.74 Потом Турн первый набегает С стремленьем огненной стрелы, И тулумбасом поздравляет Энея вдоль его скулы. Герой немного пошатнулся, – Но наконец вдруг размахнулся И дунул Турна так в плеча, Что вышиб вмиг копье нарядно, И Турну было так накладно, Что он скорей дал стрекача. 12.75 Когда же слишком плоховато Дела все Турновы текли, То Зевс, призвавши, кисловато Сказал Юноне: «На земли Твоею хитростью все бьется, Реками кровь народов льется; Прилично ль зло творить богам? Коль так назначено судьбами, Чтобы Энею быть меж нами, – К чему ж дурить по пустякам? 12.76 И так проказила довольно Троянцев мучивши везде, – Пожалуй, брось все добровольно, Пусть Турн останется в аде!» Вдруг с сими Зевеса словами Юнона залилась слезами И стала мужу говорить: «Пожалуй, друг мой, умилися И на меня ты не сердися, – Позволь тебе мне изъяснить: 12.77 Пусть так – троянец торжествует И Турна душит как скота, Пусть он над всеми ликовствует, Готова для него чета; Пусть будет он могущ и пышен, Народ им будет пусть возвышен; Но сделай то лишь мне, мой свет, Чтоб имя Трои погребенно Осталось навсегда забвенно, – Да имя Лации цветет!» – 12.78 Рекла – и Зевс на все склонился, Он с ней на мере положил, Чтобы Эней возвеселился И Турну голову сломил; Потом свое рассеяв семя Распространил в Лации племя, Принял названье латинян: Чтоб прекратив военны муки Они стаканы взяли в руки И сотворили род римлян. 12.79 Такое выслушав условье Какого ждать должны конца? – Се Турну вечно изголовье На место брачного венца Троянец дерзостный готовит. Ах! верно он его уловит, Землей засыплет очеса! – Уж и Ютурна с ним простилась, Веленьем Зевса возвратилась С тоской и грустью в небеса. 12.80 Так точно с бедным и случилось, Детину съел совсем Эней, Прекрасно солнце закатилось Его цветущих ясных дней: – Сколь много Турн ни извивался От супостата как скрывался, Но напоследок догнан был. – Эней как Тигр над ним рыкает, Безщадно в крюк всего сгибает, – Потом гортань перехватил. 12.81 Все члены холодом объялись, И весь Турн телом посинел; Латинцы в слезы погружались, Один народ Троянской пел Победны песни в восхищеньи: – Отправив Турну погребенье Они всех взяли в свой покров» – Эней с Латином помирился И с дочкой тесно подружился Без дальных уже тумаков. 12.82 Пошло вдруг тут совсем иное; Военный шум тотчас умолк, Настало время золотое, Гораздо лучший вышел толк. Пустились взапуски родниться, Кумиться, брататься, жениться Латинцы и троянской сброд: Забыли старое все горе, – Повсюду разливанно море, Все пляшет в торжестве, поёт. 12.83 Чаны задорной самой браги; Настоек, романеек, вин, Носились полные корчаги: Жарких, пирожных, солонин Лежали целые курганы, Везде расставлены диваны, Все пьют и замертво лежат; На площадях стоят бычищи, Фиглярные везде игрищи Народный взор там веселят. 12.84 Но пусть в восторгах утопает Воспетый нами, Муза, род; Пускай он римлян добывает, Что сильной мышцей потрясет Оружием своим полсвета. Теперь уж песенка допета, Пора завесу опустить: Откланявшись, с своей гуднею Пойдем-ка мы домой с тобою, Свои тож силы подкрепить. 12.85 И так трудились мы немало, Вергилий вывернут совсем, Работы более не стало, Мы дело сделали с концем: Как надо Турна умертвили, Энея мира воцарили, Друзьями сделались враги. А дальше знать коль кто желает, Исторью Римску пусть читает, А мы покорные слуги! |