ОглавлениеЧасть первая1.1 Эней был молодец задорный1, Детина хоть куда, казак. Во всякой злой беде упорный. Отчаяннейший из гуляк. Лишь обратили греки Трою2 Пожаром в кучу перегною, Он, вскинув торбу, тягу дал; Собрал троянцев ошалелых, – Бродяг, до плеши обгорелых, И только пятки показал. 1.2 Он, челны смастерив поспешно, Их в море синее спихнул И, насажав троянцев тесно, Куда глаза глядят махнул. Юнона, сучья дочь, дозналась3, Как клуша злая, расклохталась, – Эней был страх как ей не мил: Уже давно она желала, Чтоб душенька его попала К чертям и чтоб и след простыл. 1.3 Эней был сильно не по сердцу Юноне, – все ее гневил; Он ей казался горше перцу – Ничем богине не польстил. А больше, вишь, не полюбился За то, что в Трое народился И мамою Венеру звал4, И что Энея дядя кровный – Парис5, Приама сын покойный, Раз яблочко Венере дал. 1.4 Увидела Юнона с неба, Что на плаву Эней в челнах, – О том шепнула шельма Геба...6 Богиню взял великий страх! В салазки паву заложила, Кибалкой7 голову покрыла, Чтоб не светились волоса; В корсетку с юбкой нарядилась, Хлеб-соль в тарелку взяв, пустилась К Эолу прямо, как оса. 1.5 «Почтение Эолу-свату!8 Ну, как здоровье, как живешь? – Промолвила, вбегая в хату, Юнона, – ты гостей не ждешь?» Поставила тарелку с хлебом Перед Эолом – старым дедом, Присев на лавку, речь ведет: «Будь ласков, сватушка! Скорее Сбей с панталыку ты Энея; Сейчас он по морю плывет. 1.6 «Ты знаешь, он какой гуляка, Головорез, бездомный пес. По свету шляясь, забияка Прольет немало чьих-то слез. Пошли ему беду позлее, Чтоб люди все, что при Энее, Пропали, чтоб пропал и сам. Я девку сдобную за это, Красавицу – на диво свету, Ей-ей, тебе в награду дам». 1.7 «Эх-ма! Чтоб пусто было кату9! – Эол, насупившись, сказал, – Свершил бы все за эту плату, Да ветры я пораспускал10: Борей больной лежит с похмелья, А Нот на свадебном веселье, Зефир же, давний негодяй, В гульбу с дивчатами пустился, А Эвр в поденщики срядился. Как хочешь, так и помышляй! 1.8 «Но уж тебе я обещаюсь Энею оплеуху дать. Единым духом постараюсь Ко всем чертям его загнать. Прощай, живее убирайся! С посулами не завирайся, Иначе зарекаюсь, слышь? Коль одурачишь – хоть разбейся, На милость после не надейся, – Ты у меня получишь шиш!». 1.9 Зол, оставшись дома, вскоре Собрал все ветры ко двору, Велел ненастью стать на море... Взыграли волны не к добру! Все море сразу вспузырило, Водою, как в ключе, забило, – Эней реветь белугой стал, Загваздался, весь ободрался, Так сильно плакал, убивался, Аж струп на темени надрал. 1.10 Лихие ветры загуляли, И море на беду ревет. Троянцы слезы проливали. Энея прошибает пот. Все челноки их разметало, Немало войска тут пропало, Беды хлебнул любой из них! Эней кричит: «Да я Нептуну11 Сам с четвертак деньжонок суну, Лишь шторм бы на море утих». 1.11 Нептун хапуга был на диво: Узнав Энея голосок, Из-за печи метнулся живо, – Ему, вишь, четвертак – кусок!.. И, оседлав проворно рака. Верхом взметнулся, как бурлака, И, всплыв из моря, как карась, Загромыхал ветрам сурово: «Что расшумелись бестолково? А ну-ка, вон отсель сейчас!» 1.12 Вот тут-то ветры встрепенулись В свои рванулись уголки, Что лях до лясу, все метнулись12, Как от ежа бегут хорьки. Нептун тотчас же взял метелку, Подмел все море, как светелку, И солнце глянуло на свет. Эней как будто вновь родился, Раз пять подряд перекрестился, Велел готовить всем обед. 1.13 Сосновые шалевки стлали, На них наставив мисок ряд, Тут с голодухи уминали, Глотали молча, все подряд: Галушки уплетали, сало, Кулеш, лемешку до отвала13, И брагой все перепились, Да и горилки нахлестались, Из-за стола едва поднялись, А после спать все улеглись. 1.14 Не из последних шлюх Венера, Проворна, черт ее побрал! Как поглядела, что без меры Эол сыночка запугал, Умылась и прихорошилась, Как к празднику принарядилась, Хоть под дуду пуститься в пляс! Надела свой чепец парчовый, Кунтуш узорчатый шелковый14, С поклоном к Зевсу15 понеслась. 1.15 В ту пору Зевс глушил сивуху, Соленой рыбой заедал; Седьмую осушив осьмуху, Остатки кварты выливал. Пришла Венера, искривилась, Зашмыгав носом, прослезилась И стала хныкать перед ним: «Чем пред тобою, милый тату, Сын заслужил такую плату? Как в бабки, глянь, играют им! 1.16 «Ему, знать, не увидеть Рима, – Скорее сдохнет черт во рву, Хан вступит вновь на землю Крыма16 Иль в жены сыч возьмет сову. Хотя б не дрючила Юнона Энея так, без угомона, Что и поныне чуть живой. Уже пора б ей не беситься, Замолкнуть и остепениться. Ты дай наказ о том ей свой!» 1.17 Юпитер, все допив из кубка, Рукою свой пригладил чуб: «Ой, дочка, ты моя голубка! Я в правде крепок, словно дуб. Эней свое воздвигнет царство И заведет там злое панство; Немалым будет он панком. Весь мир загонит в крепостные. Ватаги наплодит лихие И всем им будет вожаком. 1.18 «Заедет погостить к Дидоне, Там попирует много дней, Полюбится ее персоне И будет куры строить ей. Иди, сердяга, брось томиться, Примись поститься и молиться, Все будет так, как я сказал». Венера низко поклонилась, На том с отцом своим простилась, А он ее поцеловал. 1.19 Эней очухался, проспался И голодранцев посбирал, Все прихватив, опять уклался, Куда глаза глядят подрал. Плыл-плыл, плыл-плыл – уж надоело И море так осточертело, Что бесом на него глядел, Сказал: «Чем попусту скитаться, Пить чашу горькую, признаться, Я лучше б в Трое околел!» 1.20 А как до берега доплыли Троянцы скопищем своим, С челнов на землю посходили, Спросил, поесть найдется ль им. Тут сразу все перекусили И, подкрепив в дорогу силы, Пошли, куда кто пожелал. Эней вдоль берега подался, Не знал и сам, куда забрался, Ан, глядь! И к городу попал. 1.21 Там в городе жила Дидона17, А Карфаген был город тот, Была разумна и проворна – Ей каждый воздавал почет. Трудолюбива, деловита, Мила, красива, сановита, Бедняжка уж была вдова. Она по городу гуляла; Когда троянцев повстречала, Такие молвила слова: 1.22 «Откуда голяки такие? Не рыбу ль с Дона привезли? Вы, может, беглые лихие?18 Куда, миряне, вы брели? Какой вас бес сюда направил? И кто вас к городу причалил? Ведь вы – ватага забияк!» Троянцы все забормотали, Дидоне низко в ноги пали, Поднявшись, ей сказали так: 1.23 «Мы все, как видишь, люд крещеный, Видали много горьких дней. Мы, знаешь, в Трое нарождены, Да нас кругом оплел Эней. Нас греки вздули, не жалея, И пана самого Энея В три шеи выгнали оттоль. Он нам велел покинуть Трою, Уговорив, увез с собою, Теперь ты знаешь, мы отколь. 1.24 «Будь, пани знатная, не строгой! Не дай погибнуть головам, За милости к нужде убогой Эней спасибо скажет сам. Ты видишь, как мы обтрепались Одежа, постолы порвались, Измызгались, как в дождь щенки. Все свиты, кожухи подрали, В кулак от голода свистали, – Пришлись нам тяжкие деньки». 1.25 Дидона, горестно рыдая, С ресниц и белого лица Платочком слезы утирая, Сказала: «Если б молодца Энея к сердцу я прижала, Тогда бы я веселой стала. Пришел бы светлый праздник к нам!» Тут плюх Эней, как будто с неба: «А вот и я, коль есть потреба! Отдам поклон Дидоне сам». 1.26 Эней с Дидоною, обнявшись, Расцеловались и потом, Да ручки беленькие взявшись. Судачили о том о сем, Пошли, обнявшись, в дом к царице, А как вошли в ее светлицу, На лавку сели отдыхать; И угощались там сивухой Да конопляною макухой, Пока к столу не стали звать. 1.27 Тут ели лакомые блюда, С приправами, не как-нибудь, И все из обливной посуды Да из кленовых новых блюд: Свиную голову под хреном, Потом лапшу на перемену, С подливой были индюки, А на закуску путря, каша19, Зубцы, кулеш, лемешка, кваша И с маком, с медом шуляки. 1.28 Пил каждый кубками сливянку, Мед, пиво, брагу, что хотел, Горилку чистую, калганку; Для духу можжевельник тлел. Бандура «Горлицу» бренчала20, Сопелка «Зуба» выпевала, Свистела дудка «По балках», Смычки «Санжаровку» играли, Кругом дивчата танцевали В косицах, свитках21, сапожках. 1.29 Сестру Дидоны звали Ганна, По правде, девка хоть куда! Резва, нарядна и румяна, Явилась и она сюда В червоной кофточке из байки, В запаске доброй из китайки, В серьгах, монистах, лентах. В пляс Тут с выкрутасами пускалась. Перед Энеем извивалась, Под дудку в Третьяке кружась. 1.30 Эней и сам так расходился. Как на аркане жеребец. Танцуя с Гандзей, так носился, Что чуть не вывернул крестец. Поджилки с плясу задрожали – Вдвоем подковками стучали, Откалывая трепака. Эней, мотню в кулак сбирая И «Не до соли» подпевая22, Садил вприсядку гопака. 1.31 А после танцев варенухи23 По доброй чашке поднесли, И молодицы-цокотухи Турусы спьяну понесли. Дидоне разум помутило, Горшок с наливкою разбила. Гульбу до дури развели. Весь день до ночи веселились И спать хмельные повалились, Энея ж еле увели. 1.32 Эней поспать на печь взобрался, Зарылся в просо там и лег; До хаты, кто сумел, добрался, Кто в хлев забрел, а кто под стог. А многие так та́к хлестнули, Что где упали, там заснули, Храп, свист, сопение неслось. Лихие ж молодцы сидели, Покуда петухи не спели – Все осушили, что нашлось. 1.33 Дидона на заре схватилась, Нила с похмелья хлебный квас; Потом получше нарядилась, Как будто в гости собралась: В кораблик бархатный с приколкой24, В корсетку25 с юбкою из шелка; Цепочкой шею обвила. В сапожки красные обулась, Да и запаской26 обернулась; Платочек ситцевый взяла. 1.34 Эней с похмелья, как проспался. Соленый схряпал огурец, Потом умылся и убрался, Как будто к девушкам юнец. Ему Дидона подослала, Что у покойного украла27: Штаны и парочку сапог, Сорочку и кафтан из нанки, И шапку, пояс из шерстянки И черный шелковый платок. 1.35 Принарядившись, повстречались Промеж себя потолковать И, как вечор, распировались, Пошли без устали гулять. Дидона всей душой припала К Энею так, что и не знала, Куда ей деться, как ей быть. Без удержу точила лясы И развеселые балясы, Энею б только угодить. 1.36 Потом пустилась на затеи, Чтоб позабавился Эней, Чтоб, повертевшись рядом с нею, Размыкал горе поскорей; Платочком глазки завязала И в жмурки весело играла, Энея б только уловить. Эней же сразу догадался – Вокруг Дидоны терся, мялся. Царицу б только ублажить. 1.37 Каких там игр не затевали! Играли, кто во что хотел: Иные журавля плясали28, А кто от дудочки потел, Кто в хрещика, кто в горюдуба; Там добирались и до чуба, Когда в жгута игра была. В хлюста, в пары, в возок играли И дамки по столу совали; Пустого не было угла. 1.38 Там было каждый день похмелье; Пилась горилка, как вода, Что день – все пьяные. Веселье Не утихало никогда. Энею, вроде как больному Иль привереднику какому, Все угождали каждый день. Троянцы были пьяны, сыты, Обуты и кругом обшиты, Хоть голые пришли, как пень. 1.39 Вовсю троянцы загуляли, Не упускали вечерниц, Проходу девкам не давали, Приваживали молодиц. И сам Эней Дидону-пани Сманил попариться с ним в бане... Не обошлось, чай, без греха! Дидона так в него влюбилась, Что вовсе разума лишилась. А нравом не была тиха! 1.40 Вот так Эней жил у Дидоны, Забыл, что надо в Рим спешить. Тут не боялся он Юноны, Пустился бражничать, дурить. Он жил с Дидоной, как с женою; С находкой сладивши такою, Блажил, как на селе солдат. Ведь – хрен не взял его – проворный, Красивый, ласковый, задорный, Остер, как бритва, был и хват. 1.41 Эней с Дидоною возился, Как будто с мышью серый кот; Резвился, бегал с ней, бесился: Не раз с обоих лился пот. Однажды задал ей работу, Когда помчались на охоту И их загнал в пещеру гром... Шут знает, как уж там чудили, Из-за холма не видны были, В пещере были лишь вдвоем. 1.42 Не так-то скоро все творится, Как глаз проворно подмигнет, Как скоро сказка говорится Иль под пером строка течет. Эней наш погостил немало, Из головы его пропало, Куда его Зевес послал. Он года два почти там пробыл И, может быть, торчал еще бы, Когда бы враг не помешал. 1.43 Юпитер как-то ненароком На нас с Олимпа поглядел29, И, в Карфаген метнувши оком, Троянца-ухаря узрел. Раскипятился, раскричался, Агк белый свет заколыхался; Энея распекал с высот: «Ишь, вражий сын, чему предался, Как муха в патоку забрался, Засел, как на болоте черт! 1.44 «Гонца пойдите позовите, – Чтоб поскорей ко мне пришел, Да хвост покрепче накрутите, Чтоб он в шинок где не забрел! Хочу послать его куда-то. О, мать честная, вот беда-то! Видать, Эней наш задурил. Не зря Венера свахой ходит, На грех Энеечку наводит, Чтоб он Дидону с толку сбил». 1.45 Вбежал Меркурий – запыхался30, Пот в три ручья с него катил – Весь ремешками обвязался, А голову брилем31 покрыл; С подвеской на груди лядунка32 И с сухарями сзади сумка, А в руки кнут тройчатый взял; К Зевесу в горницу ввалился, Сказал: «Я, батя, снарядился, Пойду, куда бы ни послал». 1.46 «Беги скорее к Карфагену, – Зевес гонцу проговорил, – И пару разлучи: мгновенно Эней Дидону чтоб забыл. Пускай оттуда утекает И Рим воздвигнуть поспешает, А то залег там, как байбак. Коль не опомнится, гуляя, То дам почувствовать себя я, – Скажи, Зевес сказал вот так». 1.47 Меркурий низко поклонился, Перед Зевесом бриль свой снял, Через порог перевалился И на конюшню побежал. И, выпустив из рук нагайку, Запряг поспешно таратайку, Рванулся с неба, лишь пылит! И так кобылок погоняет, Что коренная аж брыкает; Помчался, лишь возок скрипит! 1.48 Тогда, напившись в лежку бражки, Эней, укрывшись, крепко дрых. Ему приказ не снился тяжкий, Как вдруг Меркурий в хату шмыг! И, со скамьи стащив питуху: «Ты что затеял? Пьешь сивуху? – Что мочи было заревел, – А ну-ка, живо убирайся, С Дидоною не женихайся, – Зевес в поход идти велел. 1.49 «Ты разве дельно поступаешь, Что тут доныне загулял? Гляди, еще не то узнаешь – Зевес недаром угрожал; Намнет бока тебе, гуляке, Покажет, где зимуют раки, Лишь только малость задержись! Сегодня же отсель смотайся Да потихоньку убирайся, Меня в другой раз не дождись!» 1.50 Эней поджался, как собака, И весь, что Каин, задрожал33; Из носа жижа шла от страха: Каков Зевес – давно он знал! Из хаты выскочив, метался, Своих троян собрать старался, Созвав их, дал приказ такой: «Все попроворней уложитесь, Со всеми торбами сверитесь, Ступайте на берег морской!» 1.51 Вернувшись, сам по хате рыскал. Свои лохмотья собирал, Два полных сундучка натискал. На челн их сразу отослал И дожидался только ночи, Когда сомкнет Дидона очи, Чтоб, не простившись, тягу дать. Хоть, разлучаясь с ней, журился И тяжко целый день томился, Да что ж! Знать, надо покидать! 1.52 Дидона сразу отгадала, О чем печалится Эней, И все на ус себе мотала, Чтоб как-нибудь схитрить и ей; Глаза прищуривши, лежала И молча с печи наблюдала, Прикинувшись, что хочет спать. Подумав, что она дремала, Эней задать собрался драла, А та его за чуб и хвать: 1.53 «Постой, ублюдок похотливый, Со мною прежде расплатись; Вот задушу тебя, шкодливый, Посмей лишь только, завертись! За хлеб за соль так расквитаться! Везде, привыкнув насмехаться, Распустишь славу обо мне! Пригрела на груди гадюку, Теперь за то имею муку, Постлала пуховик свинье. 1.54 «Припомни, в чем ко мне явился. Рубахи тельной не имел, Последний лапоть развалился, В кармане хоть бы грош звенел, – Тебе деньжонки и не снились! Штанины без мотни, сносились, И только слава, что в портках! Все так порвалось и побилось, Что стыдно глянуть, как светилось. Вся в латках свитка на плечах. 1.55 «Ну, чем тебе не угодила? Рожна какого захотел? Какая муха укусила, Чтоб ты тут, квелый, не сидел?» Дидона горько зарыдала, Рвать волосы со злобы стала, Вся раскраснелась, словно рак, И с пеной на губах шалела, Как будто белены поела, Энея поносила так: 1.56 «Никчемный, скверный, погубитель, Католик, мерзкий, лиходей, Охальник, пьяница, мучитель, Бродяга, еретик, злодей! За то, что пакостил негоже, Так залеплю тебе по роже, Чтоб сразу черт тебя унес! Глаза твои повыдираю! Что, тварь проклятая такая, Дрожишь, как на морозе пес? 1.57 «Ступай же к сатане с рогами, Пускай тебе приснится бес! С твоими сучьими сынами, Чтоб черт побрал вас всех, повес! Чтоб не горели, не болели, А в чистом поле околели, Никто б не уцелел живой! Чтоб вы не знали доброй доли, Чтоб вас терзали злые боли, Чтоб век вы так шатались свой!» 1.58 Эней, попятясь, подбирался К дверям, а выйдя за порог, Он без оглядки прочь помчался С двора, как пес, не чуя ног. К своим принесся, запыхался, Весь потный, словно искупался, Как с рынка в школу курокрад; И только в челн успел забраться. Скорее в путь велел пускаться, Ни разу не взглянув назад. 1.59 Дидона тягостно страдала, Весь день не ела, не пила; Все сокрушалась и рыдала, Кричала, плакала, кляла; То бегала, как в исступленье, То замирала в отупенье И грызла ногти на руках; Потом свалилась на пороге: От горя подкосились ноги – Все затуманилось в глазах. 1.60 Утешиться сестру позвала, Чтоб вместе с ней погоревать, И про измену рассказала, Чтоб боль сердечную унять. «Ганнуся, рыбка, душка, любка, Спасай меня, моя голубка, Теперь пропала я навек! Эней совсем меня оставил, Последней шлюхою ославил; Эней – злой змей, не человек! 1.61 Мне с сердцем сладить не под силу, Чтоб позабыть могла его. Куда бежать мне? – Лишь в могилу! Надежней нет пути того! Все для него я потеряла, Людской молвой пренебрегала. О боги! С ним забыла вас. О дайте зелья мне напиться, Чтоб пылу сердца охладиться, Утихомириться на час! 1.62 Нигде не знаю я покою, Не льются слезы из очей. Свет белый стал кромешной тьмою, Там только ясно, где Эней. О крошка Купидон! На стоны34 Любуйся тяжкие Дидоны... Да чтоб ты маленьким пропал!..» С Энеем, – помните, касатки, – Все хахали одной повадки; Черт бы изменщиков побрал! 1.63 Так к горе лютом убивалась Дидона, жизнь свою кляла, И как уж Ганна ни старалась. Ее утешить не смогла. Сама с царицей горевала И слезы рукавом стирала. В кулак похлипывая свой. Потом Дидона приутихла, Велела, чтоб и Гандзя вышла, Чтоб всласть наплакаться самой. 1.64 Долгонько так погоревала, Пошла к постели, чтоб прилечь; Но там покоя не сыскала, Вскочила, кинулась за печь, Взяла, пошаривши, кресало И пакли в пазуху немало, Тихонько вышла в огород; А было время то ночное, Все, стихнув, замерло в покое, И спал крещеный весь народ. 1.65 Давно у ней на огороде Стоял к зиме камыш костром, Хоть не по-царски это вроде, Да где взять дров, коль степь кругом. Сухим его сложили кучей, И был, как порох, он горючий – Его держали на разжиг. Под ним огонь она скресала И в пакле ловко размахала. Заполыхало пламя вмиг. 1.66 Когда костер тот подпалила. Разделась тут же догола, Одежу всю в огонь свалила И на костер сама легла. Кругом нее все запылало, Покойницы не видно стало: Дым от нее валил и чад! – Энея так она любила, Что заживо себя спалила, Послала душу к черту в ад. Часть вторая2.1 Эней, поплыв лазурным морем, Сносясь на Карфаген, вздыхал; Боролся, бедный, с лютым горем. Сердешный, глаз не осушал. Хоть от Дидоны плыл поспешно. Но плакал горько, неутешно; Узнав, что на костре сожглась, Сказал: «Небесное ей царство, А мне – по гроб земное панство И чтоб еще вдова нашлась». 2.2 Как вдруг и море заиграло, Большие волны понесло, От ветра все забушевало, Челны без удержу трясло, Черт знает как водой крутило. Чуть было всех не потопило; Челны вертелись, как сдурев. Троянцы в страхе задрожали, Что делать им, совсем не знали. Стояли в горе, присмирев. 2.3 Один среди троян ватаги – Он ими звался Палинур –35 Побольше всех имел отваги, Был не труслив и балагур; Он с духом раньше всех собрался И на Нептуна раскричался: «Что, пан Нептун, ты сотворил? И ты, знать, злое замышляешь, Со света, видно, нас сживаешь? Неужто четвертак забыл?» 2.4 Когда к Нептуну кончил слово, Троянцам так проговорил: «Бывайте, братики, здоровы! Вот с нами как Нептун схитрил. Куда же нам теперь податься? К Италии ведь не пробраться: Вишь, море как опять ревет, Италия отсель не близко, А морем в бурю ехать склизко, Челнов никто ж не подкует. 2.5 «Вот тут сторонка есть, ребята. Нам до нее рукой подать, Зовут Сицилией – богата, Мне довелось про то слыхать. Перемахнем к ней, братцы, море, Избудем и нужду и горе – Живет там добрый царь Ацест36. Мы там, как дома, одюжаем, По-свойски вволю погуляем, А там всего по горло есть». 2.6 Троянцы сразу встрепенулись, На весла крепко налегли, Челны стрелою вдаль метнулись, Как будто в них чертей впрягли. Едва пришельцев увидали, Как угорелые бежали Все сицилийцы их встречать. На взморье с ними обнимались, Расспрашивали, целовались И повели к царю гулять. 2.7 Ацест Энею, словно брату, Большую почесть оказал И, попросив немедля в хату, Горилкой доброй угощал. Наклали на закуску сала, Большая колбаса лежала, Стояло хлеба решето. Когда всех тюрей накормили, То на квартиры отпустили: Чтоб шли куда приткнется кто. 2.8 Тут сразу лее запировали И заурчали, как коты; Паштет им в плошках подавали. Медовой с киселем сыты. Горячий мягкий хлеб ломтями, Печенку с кашей и с грибами И вдосталь с чесноком пампух. Эней с дороги так нажрался И пенной столько нахлестался, Что чуть не испустил и дух. 2.9 Хоть во хмелю Эней был сильном, Но разума не потерял, Богобоязненным был сыном, Отца по смерти почитал. В сей день Анхиз с душой простился: Когда сивухою опился, Кончины час его приспел. Эней обед задумал справить, Для сирой братьи стол поставить, Чтоб душу бог в раю пригрел. 2.10 Троянцам всем велел собраться И вышел сам во двор средь них, Чтоб о поминках столковаться; Сказал им речь в словах таких: «Панове, знаете, трояне И все крещеные миряне, Что царь Анхиз отцом был мне, Его сивуха уморила И жизнь ему укоротила, Он сгиб, как муха по зиме. 2.11 «Поминки справить я желаю, Обед для сирой братьи дам, И завтра же – не отлагая. Скажите, как сдается вам?» Того троянцы будто ждали, Все зычным голосом вскричали: «Эней, господь те помоги! А коли хочешь ведать, пане, И сами все на помощь станем, Ведь мы тебе, чай, не враги». 2.12 И опрометью все пустились Горилку, мясо покупать. Хлеб, бублики, кныши явились37. Пошли посуду добывать; Кутьи со взваром наварили, Сыты из меду насытили, Договорились и с попом, Дьякам за звон полтину дали, Своих хозяев приглашали, Созвали всех калик кругом. 2.13 Назавтра все раненько встали, Огонь в ограде развели И мясо в казаны поклали, Еду варили и пекли. Пять казанов стояло юшки, А в четырех подряд галушки, С борщом, как будто, было шесть; Баранов тьма была вареных, Кур, уток и гусей печеных – Чтоб до отвалу всем поесть. 2.14 Сивушки ведра там стояли И кадки с брагою кругом. Еду по мискам разливали, Всем ложки роздали. Потом, Как «Со святыми» спели кучей38, Эней взрыдал слезой горючей, Досыта принялись хлебать. Когда наелись, нагрузились, Что спьяну кое-где валились, Тогда кончали поминать. 2.15 Эней со всею старшиною39 Анхиза славно поминал, Хоть взор мутился с перепою, Из-за стола все ж не вставал; Потом немного освежился, Прочухался и протрезвился, К народу, бледный, вышел сам. Он из кармана мелочь вынул И с четвертак народу кинул, Чтоб тризна помнилась гостям. 2.16 Ломило ноги у Энея! Трещала сильно голова, Всего корежило; хмелея, Глаза он пучил, как сова. Его, как бочку, раздувало, На свете все не мило стало, Мыслете по земле писал. Он от тоски весь измотался, В одежде лег – не раздевался, Под лавкой до рассвета спал. 2.17 Дрожа всем телом, пробудился, Под сердцем словно глист тянул; Вертелся долго и томился; Тогда с себя лишь сон стряхнул, Как выпил квасу из кубышки И осушил без передышки Полкварты пенной с имбирем; Чихнул под лавкой, встрепенулся, Покашляв, вылез, отряхнулся: «Теперь, – вскричал, – еще попьем!» 2.18 Сошлись разгульные ребята И в честь покойника-отца Опять, как брагу поросята, Горилку дули без конца; Тянули хлебную троянцы, И, не смущаясь, сицильянцы Все с ними чокались подряд. А кто пил больше всех сивухи И кто пил сразу три осьмухи, Тот был Энею словно брат. 2.19 Эней наш сильно раздобрился, Задумал игры завести И с пьяных глаз распорядился Бойцов кулачных привести. У окон школяры распелись, Цыганки в халяндре вертелись40, На кобзах41 тренькали слепцы. Повсюду крики раздавались, И с песней, с музыкой шатались Хмельные парни-удальцы. 2.20 Паны все на крыльце сидели, А во дворе стоял народ, Из окон многие глядели, Иной сидел поверх ворот. Но вот и сам боец явился, Как компаниец, разрядился –42 Дарес43 по имени он был – Стал выкликать бойца подраться, На кулаках с ним потягаться. Как пес ошпаренный, вопил: 2.21 «Гей! Кто со мною выйдет биться. Отведать крепких тумаков? Кто кровью захотел умыться? Кому не жаль своих зубов? А ну, скорее выходи же На кулаки, сюда, поближе, Я синяков вам насажу, Наставлю фонарей под глазом! Эй, школяры, поганцы, разом Сюда, я лбы вам размозжу!» 2.22 Дарес долгонько дожидался, Молчали все, никто не шел; С ним всякий биться опасался, Такой он страх собой навел. «Так вы, я вижу, малодушны, Как мухи, предо мной тщедушны, Аль вы обабились совсем?» – Дарес так сильно насмехался, Собою чванясь, величался, Что слушать стыдно было всем. 2.23 Абсест-троянец рассердился, Энтелла вспомнив казака44, Как чумовой, засуетился И дал что было сил дралка. Энтелла он искать пустился, Поведать, как Дарес хвалился, И на кулачки подстрекнуть. Энтелл бедовый был и дюжий. Мужик плечистый, неуклюжий, Тогда он спьяну лег соснуть. 2.24 Нашли Энтелла без мороки, Бобыль под тыном сладко спал, К кулачному сбежались доке Будить, чтоб поскорее встал. Истошным голосом кричали, Едва ногами раскачали, Глазами он на них моргнул: «Вы что, как черти, разорались И полошить меня собрались?» – Сказавши так, опять заснул. 2.25 «Сват, будьте ласковы, вставайте!» – Абсест Энтеллу докучал. «А ну, вас! Прочь, к шутам ступайте!» – Энтелл спросонок пробурчал. Но, услыхав про баламута, – Абсест поведал, что за смута, – Встряхнулся, поспешил вскочить: «Кто, как, Дарес? – Ну, стойте, наши! Уж я сварю Даресу каши, Горилки дайте лишь хватить». 2.26 Сивухи с казанок примчали, Энтелл ее за раз сглотнул. От той горилки добрый малый Скривился, сморщился, зевнул И молвил: «Так пойдемте, братцы, Мы с хвастуном Даресом драться! Ему я ребра счесть хочу. В прах разотру я забияку, Прикончу насмерть, как собаку. Как биться – я уж поучу!». 2.27 Энтелл, став супротив Дареса, Сказал насмешливо: «Ей-ей, Зазорно мне лупить балбеса. А ну, проваливай живей! Я раздавлю тебя, как жабу, Сомну, как в зиму стужа бабу45, Навеки зубы ты сомкнешь. Тебя и леший не узнает, С костями черт тебя сглодает, Ты от меня не улизнешь». 2.28 Хлоп шапку оземь! – подступая, По локоть рукава задрал И, крепко кулаки сжимая, Дареса биться вызывал. Он скрежетал в сердцах зубами, Стращая, топотал ногами И на Дареса напирал. Дарес уж на попятный жался: Не попусту Энтелл ввязался И кулачищем угрожал. 2.29 В то время боги в рай собрались К Завесу в гости, на обед, Все пили, ели, забавлялись, Людских не помня наших бед. Там лакомо богов кормили: Пшеничные коврижки были, Кислицы, ягоды, коржи, И все сластями заедали; Кажись, и пьяненькие стали, Пораздувались, как ерши. 2.30 Как вдруг Меркурий, запыхавшись, Вбежал опрометью к богам, Как кот мурластый, разогнавшись К творожным в масле пирогам. «Эге! Вот как вы разгулялись, Что и от мира отчурались. В вас ни на йоту нет стыда! В Сицилье черт те что творится – Вам не мешало б спохватиться – Крик, будто облегла Орда». 2.31 Услышав, боги зашатались И, с неба выставив носы, Все на бойцов взглянуть старались, Как жабы летом из росы. Энтелл там сильно расхрабрился, Вплоть до сорочки оголился, Совал Даресу в нос кулак. Дареса подвело от страха: Энтелл был не простая птаха, Как черноморский злой казак. 2.32 Венеру за душу хватило, Как глянула, что там Дарес, Ей было сильно то не мило, Сказала: «Батюшка Зевес! Дай моему Даресу силы, Чтоб хвост ему не прищемили, Чтоб он Энтелла одолел. Когда его в живых не будет, Тогда меня весь свет забудет; Вели, Дарес чтоб уцелел». 2.33 Тут Бахус пьяный отозвался46, Венеру начал заушать: Все с кулаками к ней совался И спьяну так давай кричать: «Поди-ка ты к чертям, плюгавка! Паскуда лживая, сквернавка! Пускай подохнет твой Дарес. Я за Энтезла сам вступлюся, А коль сивухой подкреплюся, Вам не поможет и Зевес. 2.34 «Не знаешь парня ты отвагу! На свете мало есть таких, Сивуху хлещет, словно брагу; Я молодцов люблю лихих. Уж он зальет за шкуру сала, Зазря ты нюни распускала. Даресу трепку уж задаст. И как теперь ни подбивайся, С Даресом со своим прощайся. Тут суждено ему пропасть». 2.35 Зевес на речи обернулся, Язык с трудом поворотил, – Он от горилки весь раздулся, – На них сердито завопил: «Молчать!.. Вы что тут взбеленились? Смотри, как сильно расходились! По шее всем заеду я! Никто им биться не мешайте, Конца спокойно дожидайте, – Увидим, верх возьмет-то чья?» 2.36 Венера тут впросак попала, Слезу пустила из очей, Как собачонка, хвост поджала, Пошла и стала у дверей. Там с Марсом в уголке шепталась47 И над Зевесом измывалась, А Бахус к погребцу подсел: Из Ганимедова припасу48 Он с полведерка выдул сразу; Напившись пенной, лишь кряхтел. 2.37 Покуда боги так бранились В раю, подвыпив в небесах, Тогда в Сицилии творились На диво миру чудеса. Дарес от страха оправлялся, Тишком к Энтеллу подбирался. Нацелившись расквасить нос. От тумака Энтелл шатнулся, Раз пять подряд перевернулся. Чуть было не дошел до слез. 2.38 Рассвирепев и разъярившись, – Аж пену изо рта пустил, – Он точно, в меру изловчившись, В висок Даресу засветил; Из глаз аж искры полетели, И очи вмиг осоловели. Сердешный на землю упал; В ушах, как рой, гудело глухо, Он землю носом рыл и нюхал И очень жалобно стонал. 2.39 Тут все Энтеллом выхвалялись, Эней с панами хохотал, А над Даресом измывались За то, что силой зря пугал. Эней велел помочь Даресу: На ветре покачать повесу, Чтоб он от тумака прочхал; Энтеллу ж почитай что гривну На табачок дал в честь помину За то, что силу показал. 2.40 Эней, на том не утишившись, Покуролесить захотел И, крепко пенника напившись, Привесть медведей повелел. Литовцы в трубы затрубили, Медведей враз остановили, Заставили их танцевать. И зверь, сердешный, кувыркался, Вертелся, прыгал и валялся, Забыл и пчелок обирать. 2.41 Пока Эней так забавлялся, Напасти ниотколь не ждал, Не думал он, не опасался, С Олимпа кто б беду наслал. Но все Юнона изменила, Она по-своему мудрила, Как насолить ему с небес. Пантуфли без чулок обула, К Ирисе прямо в дом махнула49, А та хитра была, как бес. 2.42 Пришла, Ирисе подмигнула, Перешепнулись меж собой, Скорее с ней в чулан шмыгнула, Чтоб не подслушал бог какой, И пальцем крепко пригрозила, Чтоб сразу выполнено было И ей бы принесла отчет. Ирися низко поклонилась И в покрывало обрядилась, Пустилась с неба словно хорт. 2.43 Она в Сицилию спустилась, Где челноки приют нашли, И меж троянок примостилась. Что их на море стерегли. Кружком, сердешные, сидели И кисло на воду глядели, – Ведь их никто не звал гулять Туда, где их мужья гуляли, Медок, сивушку попивали Без просыпу неделек пять. 2.44 Девчата сильно горевали, Томило тяжко молодиц; Лишь слюнки с голоду глотали, Как при оскоме от кислиц; Своих троянцев проклинали, – Ведь из-за них так горевали; Озлобясь, девки драли рот: «Чтоб так хотелось им пирушек, Как нам судьбины вековушек! Пускай бы всех побрал их черт!» 2.45 Троянцы волокли с собою Старуху злую, как яга, Колдунью хитрую Верою50, Искрючившуюся в дугу. В нее Ирися обратилась И, как Бероя, нарядилась, Подсела к девицам в кружок; А чтоб к ним лучше подольститься И пред Юноной отличиться, Преподнесла им пирожок. 2.46 «Бог помощь, дети! – им сказала, – О чем тоскуете вы так? Сидеть одним, знать, нудно стало? Смотри, гуляют наши как! Как неразумных нас морочат, Семь лет, как по морям волочат, Бессовестно бросают вас, С другими без стыда балуют, А жены пусть свои горюют. Когда водилось так у нас? 2.47 «Послушайте лишь, молодицы, Я добрый вам подам совет, И вы, пригожие девицы, Избавимся от наших бед, За горе им заплатим горем – Доколе нам сидеть над морем? Погубим их челны огнем. Тогда придется им остаться И к нам, хоть нехотя, прижаться; Вот как их ловко проведем». 2.48 «Пусть бог спасет тебя, бабуся! – Троянки хором завели: – Так с ними сладить, панматуся, Мы бы удумать не смогли». И сразу приступили к флоту, Принявшись дружно за работу: Огонь кресать, гуртом нести Солому, щепки, пакли клочья; Была тут каждая охоча Пожар скорее развести. 2.49 Заполыхало, загорелось, Пошел дымок до самых туч, Все небо полымем зарделось – Пожар был страшен и могуч. Челны и байдаки пылали, Плоты сосновые трещали, Горели деготь и смола. Пока троянцы огляделись, Как славно их троянки грелись, Сгорело чуть не все дотла. 2.50 Заметив огнище на море, Эней с испугу побелел, Он сам помчался, чуя горе, И всем бежать к челнам велел. В набат колокола звонили, Но улицам в трещотки били, Эней же во всю мочь кричал: «Кто в бога верует, спасайте! Гасите, лейте, снасть ломайте! Кто только нам беду послал?» 2.51 Эней со страху помешался, Сердешный, разум потерял, Стал сам не свой, упав, катался, Как вьюн, вертелся и скакал. И в сильном раже пребывая, Он, к небу голову вздымая, Завыл, как опаленный нес: Честил Олимп напропалую, Ругал и маму дорогую, Досталось Зевсу в рот и в нос. 2.52 «Гей, ты, проклятый старикашка! На землю не глядишь с небес, Я тут тебя поганю тяжко, Ты ж ухом не ведешь, Зевес! Твои глаза бельмом покрыло, Так пусть бы навек ослепило, Коль не даешь подмоги мне. И как тебе, скажи, не стыдно? Пропасть придется мне, как видно, Я ж, молвят люди, внук тебе! 2.53 «А ты, с седою бородою Наш милостивый пан Нептун! Сидишь, как демон, под водою, Ошметок стоптанный, кряхтун, Когда б тряхнул хоть головою Да залил бы пожар водою, – Чтоб ты трезубец свой сломал! Брать взятки любишь ты, хапуга, А выручать, коль людям туго, Ты никогда не поспешал. 2.54 «И братец ваш, Плутон, негодник51, Как с Прозерпиною52 засел, Так в пекле, аспидов угодник, Еще себя, знать, не согрел? Завел братанье с сатаною; В миру над нашею бедою Погоревал хотя бы час! Не понатужился нимало, Чтоб полыхать так перестало И чтоб пожар скорей погас. 2.55 И маменька моя родная У черта где-нибудь гостит, А может, спит уже хмельная Иль с молодцами егозит. А то, поди, под «Не до соли» Она, свои подторкан полы. Выплясывает гопака. А коль сама с кем не гуляет, Так чью-то свадьбу затевает, В таких делах она прытка. 2.56 «Да черт возьми вас, – что хотите, По мне, вы можете творить, Меня на мель не посадите, Пожар прошу вас погасить. По-своему все оберните, Мне в горе помощь окажите, Беду покончить вас прошу! Разверзьте хляби с небесами И удивите чудесами, Я вам подарок поднесу». 2.57 Едва Эней так помолился И только-только рот закрыл, Как сразу дождь большой полился, За час пожар весь потушил. Плеснуло с неба, как из бочки, И каждый, смокнув до сорочки, Куда глаза глядят, подрал. Насквозь троянцы промочились; Такие страсти им помстились, Что ливень не на радость стал. 2.58 Не знал, куда теперь податься, Эней и тяжко горевал: То ль дальше плыть, то ль оставаться? Ведь черт не все челны забрал, И кинулся решить с народом, Как дале быть теперь с походом, Раз самому то невдогад, Там долго думали, гадали, Но как они ни мозговали, А дело все не шло на лад. 2.59 Один среди троян отпетых Стоял насупившись, молчал; С вниманьем слушая советы. Он палкой землю ковырял. Шатун по свету неуемный, Всем ведьмам был он родич кровный, Упырь и дока ворожить: Заговорить мог кровь крещеным, Лекарить зельем наговорным, Запруды мастер был гатить. 2.60 Бывал в Силезии с волами, Не раз ходил за солью в Крым, Таранью торговал возами, Все чумаки братались с ним53. На вид казался неказистым, Но был, как грамотей, речистым, Слова так сыпал, как горох. Коль счет свести чему желали, Что рассказать – ему давали; Во всяком деле был неплох. 2.61 Его Невтесом прозывали54, По-нашему звался Охрим. О том мне люди толковали – Я сам знакомым не был с ним. Увидя, что Эней гневился, К нему он тотчас подмостился, За ручку беленькую взял; И, выведя Энея в сени Да поклонясь ему в колени, Такую речь пред ним держал: 2.62 «О чем так сильно ты горюешь И, как индюк, надувшись, сник, Совсем ослаб и все тоскуешь, Как без родных болот кулик? Чем больше маяться – тем горше, В лесу заблудишься лишь больше. Брось унывать, на все наплюй! Пойди сосни-ка на покое, Потом со свежей головою Возьмись и сам все обмозгуй!» 2.63 Послушался Эней холопа, Укрывшись, спать на лавку лег, Но только все глазами хлопал, А задремать никак не мог. Все с боку на бок он метался, За люльку раза три хватался И только забываться стал, Как вдруг Анхиз ему приснился: Из ада батька появился И сыну вот что он сказал: 2.64 «Проснись, сыночек мой любимый! Протри глаза и встрепенись, Пришел к тебе отец родимый, Ты не пугайся, не страшись. Я от богов. К тебе послали И передать мне приказали, Чтоб попусту не изнывал; Пошлют тебе благую долю, Чтоб учинил ты божью волю И поскорее в Рим попал. 2.65 Сбери челны все, что остались, Их сразу хорошо поправь. Держи своих, чтоб не спивались, Скорей Сицилию оставь. Плыви, горюша, брось журиться. Все станет у тебя спориться. Еще послушай, что скажу: Ко мне ты должен в ад пробраться, Хочу о деле столковаться, Я все тебе там покажу. 2.66 По олимпийскому закону, Ты мимо пекла не пройдешь, Ведь надо кланяться Плутону, А то и в Рим не доплывешь. Тебя он кое в чем наставит, На верный к Риму путь направит; Увидишь, как живу и я. Ты о дороге не печалься И в пекло прямиком направься Пешком, – не надобно коня. 2.67 Прощай же, сизый голубочек! Уж на дворе забрезжил свет. Прощай, дите, прощай, сыночек!..» И в землю провалился дед. Эней спросонья как схватился, Дрожал, со страху всполошился, С него холодный лился пот; Он, всех троянцев поскликавши И собираться приказавши, Решил с рассветом плыть в поход. 2.68 К Ацесту сам скорей метнулся, За хлеб за соль благодарил; Недолго там побыв, вернулся К своим и в путь заторопил. Весь день с пожитками сбирались, Лишь зорьки утренней дождались, Расселись все по челнокам. Эней пустился в путь не смело: Ему так море надоело, Как дождь осенний чумакам. 2.69 Едва Венера увидала Троянцев снова на челнах, К Нептуну на поклон помчала, Чтоб их не погубил в волнах. Поехала в своем рыдване, Как сотника какого пани, А тройка быстрая, как змей, Неслась вперед с проводниками, С тремя позаду казаками, Возница погонял коней. 2.70 На кучере белела свита Из шерстобитного сукна, Кругом тесемкою обшита, – Полтин семь стоила она. Шапчонка набекрень сидела И верхом далеко алела, В руках он длинный кнут держал, Им лихо щелкал. Как в погоне, Без отдыха скакали кони; Рыдван, как ветер в поле, мчал. 2.71 Приехала и загремела, – Ну, впрямь Кобылья голова! –55 К Нептуну в хату залетела, Как из далеких стран сова, Не вымолвила ни полслова О том, что, дескать, будь здорова Твоя, Нептуна, голова; Как встрепанная, прискакала, Нептуна в губы целовала, Такие говоря слова: 2.72 «Уж если ты, Нептун, мне дядька, А я племянница тебе, К тому же ты мне крестный батька56, Спасибо заслужи себе – Дай помощь моему Энею, Чтоб он с ватагою своею Счастливо ездил по воде. Его и так уж настращали, Насилу бабы отшептали; Попался в зубы он беде!» 2.73 Нептун, мигнув ей, засмеялся, Присесть Венеру попросил, От поцелуев облизался, Сивухи чаркой угостил; Попотчевал так на дорогу И, посулив свою подмогу, Без мешкоты простился с ней. Попутный ветер враз поднялся; Сердешненький с землей расстался; Стрелой по морю мчал Эней. 2.74 Их рулевой наиглавнейший С Энеем ездил каждый раз, Ему слуга он был вернейший – По-нашему звался Тарас. Он, сидя на корме, шатался – Донельзя пенной нахлестался В дорогу, как прощаться стал. Эней велел убрать хмельного, Чтоб не проведал дна морского И в лучшем месте переспал. 2.75 Но, знать, почтенному Тарасу Написано так на роду, Чтоб лишь до этого он часу Терпел житейскую беду. Он, раскачавшись, ухнул в воду. И сразу, не спросившись броду! Пустила пузыри душа. Эней хотел, чтоб это горе Последним стало им на море, Чтоб не сгубить всего коша57. Часть третья3.1 Эней, оплакав злую долю, Насилу малость отошел И, порыдав в кручине вволю. Сивухой душеньку отвел. Но все-таки его мутило, Под сердцем муторно крутило, Бедняга горестно вздыхал. Он моря так теперь боялся, Что на богов не полагался, Да и отцу не доверял. 3.2 А ветры сзади псе трубили В корму Энеевым челнам И гнали их что было силы По черным пенистым волнам. Гребцы и весла положили Да сидя люлечки курили, Мурлыча песенки под нос: Казачьи, вольные, лихие, Кто знал – московские, чудные, О всяких небылицах нес. 3.3 Про Сагайдачного певали58, Певали и про Сечь59, никак, Как в пикинеры набирали60, Как проблукал всю ночь казак; Полтавский бой воспели с жаром И как из дому провожала Мать дитятко свое в поход; Как под Бендерами стояли И без галушек помирали, Когда настал голодный год. 3.4 Не так-то все творится скоро. Как в сказке нам наговорят. Эней хоть быстро плыл в ту пору, Да плавал много дней подряд. Долгонько по морю шныряли И света белого не знали, Не знал троянец ни один: Куда, зачем и как тащились, Куда они поволочились, Куда их мчит Анхизов сын. 3.5 Вот так поплавали немало, Морями поплутав везде. Когда вдруг землю видно стало, Почуяли конец беде; Скорее к берегу пристали, Все из челнов повылезали И порасселись отдыхать. Земля та Кумской называлась61 И по душе им оказалась, Пришлось и ей троян узнать. 3.6 Раздолье началось троянцам, Опять забыли горевать; Повсюду так везет поганцам, А добрый должен пропадать. Они нисколько не чинились, А разом кто куда пустились, Что в голову взбрело, искать: Кому медку, кому сивуху, Другому девку, молодуху – Оскомину с зубов согнать. 3.7 Гуляки были удалые, Со всеми подружились тут, Ловки, как дьяволы, лихие, Вкруг пальца сразу обведут. Всем в побратимы напросились, Посватались и покумились, Как будто сроду жили там. Что было каждому по нраву, Такую тот искал забаву – Творили сущий тарарам. 3.8 Где посиделки, вечерницы, Где свадьбу начали играть, Где девки или молодицы, Кто там крестины стал справлять, Троянцы тут как тут являлись, И лишь гляди, как принимались Вокруг бабенок ворожить. Мужей изрядно подпоивши, А жен куда кто растащивши, Давай и с ними чарку пить. 3.9 А те, кто был до карт охочий, Задаром не сидели тут, Играли часто до полночи В носка, в пары, в возок и в жгут62, Иль в лаву, кепа и памфиля, А тот, кто не был простофиля, На деньги в семь листков потел; Тут все вольготно забавлялись: Играли, пили, женихались – Никто без дела не сидел. 3.10 Один Эней не веселился, Стал белый свет ему не мил; Ему Плутон все с батькой снился, Ад из ума не выходил. Своих оставив забавляться, Пошел полями, чтоб дознаться, Порасспросить, кто б показал, Как в преисподнюю спуститься; Все вызнать, чтоб с пути не сбиться, Ведь в ад тропинки он не знал. 3.11 Он шел да шел, аж капли пота С кудрей ручьем текли на нос, Как заприметилось вдруг что-то, Лишь лес густой прошел насквозь. Там хатка ветхая таилась, На курьих ножках притулилась, Повертывалась все кругом. Когда до хатки он добрался, Хозяина, чтоб отозвался, Стал кликать, щурясь под окном. 3.12 Стоял Эней и дожидался, Из хатки кто бы поглядел, Стучался в двери, домогался, Хатенку с ног спихнуть хотел. Вдруг вышла бабища седая, Горбунья, старая, косая, Заплесневела, в гнойниках; Была беззуба, конопата, Простоволоса и космата, Вся, как в монистах, в желваках. 3.13 Такую цацу разглядевши, Эней ни жив ни мертв стоял И думал: «Столько претерпевши. Теперь навек все потерял». Но вот поближе подступила Яга и с ним заговорила, Разинув страшные уста: «Ой! Гляну, знала понаслышке, В глаза Анхизову сынишке; Ты как забрел в мои места? 3.14 Давно тебя я поджидаю, Уж думала, что ты пропал, Очей, заждавшись, не смыкаю, Ан вот и ты приковылял; Мне все порассказали с неба, В чем у тебя ко мне потреба, Здесь у меня отец твой был». Эней рассказу подивился И к сучьей бабе обратился, Как злую ведьму звать, спросил. 3.15 «Я Кумская зовусь Сивилла63, Из храма Феба попадья, Там седина меня покрыла. Давно живу на свете я! Я в девках в шведчину сидела, А татарва как налетела, Была замужней. Помню год, Как саранча впервой напала. А землю трусом как шатало, Коль вспоминаю, дрожь берет. 3.16 О всякой всячине я знаю64, Хоть никуда и не хожу, В нужде я людям помогаю: Я им по звездам ворожу, Заговорить могу трясучку, Кому заушницу, падучку, Могу и волос изгонять; Шепчу – родимец прогоняю, Испуг на воске выливаю, Гадюк умею заклинать. 3.17 Теперь пойдем со мной в каплицу65, Там Фебу низко поклонись, Пообещай ему телицу, Потом усердно помолись. Не пожалей лишь золотого Для Феба светлого. Немного И мне деньжонок в руку сунь. А мы тебе уж что-то скажем, Поди, и тропку в ад покажем, Ступай, утрись да впредь не нюнь!» 3.18 Они вошли в каплицу Феба, Эней поклоны низко клал, Чтоб Феб им с голубого неба Скорее милость ниспослал. Сивиллу в корчах тут забило, Под лоб глазищи закатила, И дыбом волос встал седой; Сквозь зубы пена клубом билась; Сама корежилась, кривилась, Как будто дух вселился злой. 3.19 Тряслась, кряхтела, сокрушалась, Синела, как утопший, вся: На землю падала, валялась, Как в грязной луже порося. И чем Эней молился больше, Тем было все Сивилле горше; Когда ж молиться перестал, С Сивиллы только пот катился; На ведьму глядя, он дивился, Со страху чуть живой дрожал. 3.20 Сивилле чуть полегче стало, Отерла пену на губах, Потом Энею пробурчала От Феба весть в таких словах: «Богами суждено самими Тебе и всем троянцам в Риме Не быть до смерти никому, Но знать тебя там все же будут, Восславив, имя не забудут, Да ты не радуйся тому. 3.21 «Еще хлебнешь ты горя вволю, Повсюду будешь кочевать И злую, суетную долю Не раз готовься проклинать. Еще Юнона не смирилась – Хотя бы злость угомонилась Ее на правнуках твоих. Но после будешь жить по-пански, И никогда весь люд троянский Не вспомнит больше бед своих». 3.22 Эней прислушался, смутившись, К тому, что бабища плела, Стоял, за голову схватившись, – Не по нему та речь была. «Наверняка меня морочишь, Не разберу, что ты пророчишь, – Эней Сивилле говорил, – Шут знает, кто из вас тут брешет. Пожалуй, было бы мне легче, Когда б я Феба не просил. 3.23 Ну, как случится, так и будет, А будет то, что бог нам даст; Мы ведь не ангелы, а люди, – Когда-то нужно всем пропасть. А ты будь ласковой со мною, Услужливою и не злою, Меня к отцу скорей сведи, Я прогулялся бы от скуки Взглянуть, какие в пекле муки, А ну, на звезды погляди! 3.24 Не первый я и не последний В ад отправляюсь на поклон. Орфей на что уж был никчемный66, Да с ним не справился ж Плутон. А Геркулес67, когда ввалился, Так в преисподней расходился, Что всех чертей поразогнал. А ну, махнем! А за заботу Я на две кофты дам в охоту. Ну, отвечай, чтоб я уж знал!» 3.25 «С огнем, гляжу я, ты играешь, – Яга отрезала в ответ, – Видать, что пекла ты не знаешь Иль опротивел белый свет? В аду не любят потешаться, Навек отучат с ними знаться, Ты только нос туда засунь, Тебе бахвалиться закажут, Такую фигу там покажут, Что сразу хватит карачун. 3.26 А коль имеешь ты охоту В аду у батьки побывать, Давай мне сразу за работу, И я примусь соображать, Как нам до пекла допереться И там на мертвых наглядеться. Ты знаешь: дурень не берет. У нас, кто Малость разумеет И в правде сущей жить умеет, Так тот, хоть с батьки, но сдерет. 3.27 Послушай-ка меня, старушку! Кой-что покуда расскажу; И не чеши себе макушку – Я в пекло тропку покажу. В глухом бору, густом, дремучем, Непроходимом и могучем, Отыщешь деревце одно, На нем кислицы не простые, Как жар, все зреют, золотые, Собой не велико оно. 3.28 Сорвать на дереве словчиться68 Ты должен ветку, хоть одну, Чтоб к пеклу с нею подступиться И повидать там сатану. Назад без ветки не убраться, С душой придется распрощаться, Плутон тебя закабалит. Иди, старайся присмотреться, Кругом позорче оглядеться; Найдешь, где деревце блестит. 3.29 Как сломишь ветку, убирайся69 И что есть мочи удирай, Не мешкай и не озирайся, Покрепче уши затыкай. А если крики раздадутся, Тебя покличут оглянуться, Смотри, не обернись, спеши; Манить тебя на гибель станут, Поддаться берегись обману – Вот тут себя и покажи». 3.30 Яга как в землю провалилась. Эней один остался там, В глазах все яблоня светилась, Покоя не было очам; Искать ее Эней пустился, Он запыхался, утомился, Пока пришел в угрюмый лес; Кололся, бедный, о терновник, Весь оборвался о шиповник, Случалось, на карачках лез. 3.31 Тот лес густой был несказанно, И сумрачен и страшен был, Ревел там кто-то непрестанно И голосом зловещим выл. Эней, молитву прочитавши И шапку крепче подвязавши, В лесную чащу пошагал. От устали замлело тело, И на дворе уже темнело, А яблони все не встречал. 3.32 Он начинал всего бояться, На все четыре глядя, шел, Дрожал, да некуда деваться, Далеко больно в лес забрел. Его тут пуще испугало, Когда в глазах вдруг засияло И свет его ошеломил. Потом он сильно подивился, Как под кислицей очутился, Ее за ветку ухватил. 3.33 И, не задумавшись нимало, Напрягся, ветку наклонил, Аж деревце то затрещало, И сразу веточку сломил, И дал вовсю из леса драла, Так, что земля под ним дрожала, Без передышки припустил; Что было прыти прочь помчался, Весь о колючки ободрался, Как черт, в репейнике весь был. 3.34 Примчал к троянцам, утомился И растянулся отдохнуть. Нот, словно град, с него катился, – Пришлось соленого хлебнуть! Велел, волов чтоб припасали, Овец, козлов из гурта гнали Плутону в жертву принести И всем богам, что адом правят И грешных тормошат и давят, Чтоб их на гнев не навести. 3.35 Как только с неба утащилась Глухая, сумрачная ночь, Когда вокруг все пробудилось И звезды разбежались прочь, Троянцы все зашевелились, Загомозились. завозились, На жертву каждый живность гнал. Дьяки с попами собирались, Для службы в ризы наряжались, Костер раскладенный пылал. 3.36 Поп, за рога вола поймавши, В лоб обухом его хватил И, голову меж ног зажавши, Нож в бычье брюхо засадил. И, вынув требуху с кишками И разложив ее рядками70, В желудке что-то наблюдал. Потом Энею божью волю И лучшую троянцам долю Он, как по звездам, предсказал. 3.37 Покуда со скотом возились, Пока гундосили дьяки, Пока козлы и овцы бились, Как в бойнях, рыкали быки, Сивилла тут как тут явилась, Вся затряслась, слюной давилась И крик тотчас же подняла: «К чертям вы все скорее сгиньте, Меня с Энеем тут покиньте, Не ждите, чтоб пинка дала. 3.38 А ты! – промолвила Энею, – Проворный, смелый удалец, Простись с оравою своею, И в пекло пустимся. Отец Нас твой давно там поджидает И, может, по тебе скучает. А ну, пора и путь держать. Возьми-ка в торбу хлеб и сало, Пускай бы все к чертям пропало, Коль с голодухи помирать! 3.39 Пускаться надо в путь с запасом, Голодный – вовсе пропадешь, Случается, дорогой часом И крошки хлеба не найдешь. Я в пекло тропку протоптала, Не раз, не два я там бывала И знаю тамошний народ. Все уголочки, все дорожки, Все закоулочки, все стежки Знакомы мне не первый год». 3.40 Эней поспешно в путь собрался, Из юфти чоботы обул, Подтыкал полы, подвязался, Покрепче пояс затянул. Потолще в руки взял дубину, Чтоб, коль придется, образину От злых собак оборонять. А после за руки взялися И прямо в пекло поплелися, Пошли нечистых улещать. 3.41 Теперь я думаю, гадаю, Не время ль бросить мне писать; Я ада отродясь не знаю, Не в силах, право, и брехать. Хотя, читатель, подождите, Не торопитесь, потерпите, Пойду проведать стариков, Порасспрошу, поразузнаю, Про все их толком попытаю, Что знают от своих отцов. 3.42 Вергилий, мир ему за гробом71, Разумнейший был человек – Услышит коль, пускай без злобы, Ведь в слишком давний жил он век, Не так теперь и в пекле стало, Как раньше в старину бывало И как покойный описал; Я, может, что-нибудь прибавлю, Переменю, кой-что оставлю, Скажу, что от людей слыхал. 3.43 Эней с Сивиллою старались До ада поскорей дойти, Кругом все время озирались, Чтоб двери ада не пройти, Но вот, найдя гору крутую, Приметили нору большую, Тотчас же прыгнули туда. Пошли во мраке под землею, Эней шел, щупая рукою, Чтоб не свалиться никуда. 3.44 Та улица шла прямо в пекло, Повсюду грязь была и смрад. И днем на ней все будто меркло. Такой стоял здесь дым и чад. Жила с сестрою тут Дремота, Сестра ее звалась Зевота. Они склонились до земли В поклоне молодцу Энею С его старухой-попадьею, А после дальше повели. 3.45 Потом и Смерть по артикулу Им отдала косою честь, Встав перед строем караула, Что у такой особы есть: Война, разбой, проказа, холод, Парша, короста, мор и голод. За ними выстроились в ряд Холера, рожа, сап с чумою, Со всякою людской бедою, Что нас без милости морят. 3.46 Но этим все не завершилось, Еще гурьба шла зол иных: За Смертью вслед толпа тащилась Свекровей, жен и мачех злых, Шли отчимы и тести-скряги, Зятья и свояки-плутяги, Презлые шурины, братья, Невестки, тещи и золовки, Что все грызутся без умолку, – Все, от которых нет житья. 3.47 Святоши шли, главу понурив, И не глядели на, народ, Смиренной были все натуры. Уклавши руки на живот, Умильно господу молились, В неделю дня по три постились И вслух не хаяли людей, Грехи мирян на четки клали И днем ни разу не гуляли, А ночь была не без гостей. 3.48 Немало злыдней там стояло С бумагой жеваной в зубах, За ухом по перу торчало, У всех чернильницы в руках. То судьи, множество, вдобавок, Начальников – людских пиявок, Десятских и секретарей; Исправники все отставные, Подсудки, стряпчие дурные И тьма проклятых писарей. 3.49 Напротив этих окаянных Квартал был целый потаскух, Ярыжниц, побродяжек пьяных И хахалей со всех округ. Со стрижеными головами, С подрезанными подолами Стояли шлюхи наголо. Пригожих панночек игривых, Дотошных, ласковых, смазливых Толклось несметное число. 3.50 Рядком молодушки теснились, Что замуж шли за стариков, А сами только и стремились Потешить добрых удальцов. И тут же молодцы стояли, Что недотепам помогали Для них семейку расплодить. А дети свальные вопили, Гулящих матерей честили, Что не пустили в свет пожить. 3.51 Хотя Эней и удивлялся Такой великой новизне, С испугу все же содрогался, Как без седла на скакуне. Заметя издали пугливо, Какие там кишели дива Кругом, куда ни поглядишь, К Сивилле в страхе притулился. Схватив за дергу, хоронился72, Как от кота в чулане мышь. 3.52 Сивилла дальше в путь тащила, А чтоб артачиться не мог, То так Энея торопила, Что тот, своих не чуя ног, Пустился следом за ягою. Вдруг увидали пред собою Чрез речку в пекло перевоз. Та речка Стиксом называлась73, Сюда ватага душ сбиралась, Чтоб кто-нибудь их перевез. 3.53 И перевозчик появился, Был смуглый, что цыган, глазаст, На солнце весь он опалился. И, как арап какой, губаст. Глазищи вглубь позападали, Сметаною позаплывали, А голова вся в колтунах, Слюнища изо рта катилась, Как войлок, бородища сбилась... Всем нагонял собою страх. 3.54 Сорочка вся на нем истлела, Едва держалась на плечах, Как в решето, светилось тело, Все клочья связаны, в махрах. Замарана была на палец, Засалена, аж капал смалец, Ходил он в стоптанных лаптях, Из дыр онучи волочились, Совсем, хоть выжми, промочились. И в старых латаных портах. 3.55 А пояс лыко заменяло, В кисет, болтавшийся на нем, Табак и люльку, и кресало Он прятал с трутом и кремнем. Харон – паромщик назывался –74 Собою сильно величался, Да и не в шутку был божок, С крючком-весельцем управлялся И, как стрела, по Стиксу мчался, – Челнок был легкий как пушок. 3.56 Как на базаре слобожане Или на красном где торгу У рыбы сгрудятся миряне – Так было и на том лугу. Бока друг дружке души мяли И, как сороки, стрекотали; Тот перся, тискался, тот полз. Толкались, мялись, пробирались, Вперед, крича и споря, рвались, Любой хотел, его чтоб вез. 3.57 Как сусло бродит и играет, Шипят, закиснув, бураки, Как перед солнцем рой гуляет, Вот так гудели бедняки; Харона слезно умоляя, Просили, руки простирая, Чтоб взял с собою на каюк. Но он от слез их не смягчался, На их мольбу не откликался, Презлющий старый был бирюк. 3.58 И, знай себе, веслом махает Да в морду тычет хоть кому, От каюка всех отгоняет; Кого ж захочется ему, По выбору в челнок сажает, Прочь поскорее отплывает И перевозит прямо в ад. Кто не по нраву попадется, Тому сидеть здесь доведется, Пожалуй, сотню лет подряд. 3.59 Как в тот кагал Эней забрался, Спеша пробраться на паром, То с Палинуром повстречался, Что плавал штурманом при нем. Тут Палинур пред ним заплакал75, Про долю горькую калякал, Что через речку не везут. Яга их сразу разлучила, Энея крепко приструнила, Чтоб зря не балагурил тут. 3.60 Поближе к берегу пробившись, Пришли на самый перевоз, Где дед в лохмотьях, разъярившись, Рычал, как в живодерне пес. Кричал, как будто оглашенный, И поносил народ крещеный, Как водится в шинках у нас; Досталось родичам на диво, Не очень лаял их учтиво: Пускай же стерпят в добрый час. 3.61 Харон, приметя, что за гости Пришли, их злобно оглядел И, заревев, как бык со злости, Слюною брызгал, сатанел: «Откуда путников пригнало? Уже и так вас тут немало! Какого черта вы пришли? Без толку рыскать я отважу И так отсюдова спроважу, Чтоб вы и места не нашли! 3.62 «Долой отсель! Ступайте к черту! Я подзатыльника вам дам И зубы разобью, и морду, Вас дьявол не узнает сам; Смотри, как сильно расхрабрились, Живехоньки сюда явились, Ишь, глупые, чего хотят! Не очень-то я в вас нуждаюсь, Тут с мертвыми не управляюсь, Что над душой давно стоят». 3.63 Глядит Сивилла, не на шутку Разъерепенился Харон, Эней же. вовсе без рассудка; Отвесив старику поклон, Сказала: «Понапрасну злишься, Поймешь, коль лучше приглядишься, Что мы не зря пришли сюда, Меня-то разве ты не знаешь, Что все кричишь да нас ругаешь? Вот уж нежданная беда! 3.64 Взгляни-ка, это что такое! Утихомирься, не бурчи. Вот деревце, вишь, золотое. Теперь, коль хочешь, помолчи». Потом подробно рассказала, Кого до ада провожала, К кому, зачем, просить о ком... Харон одумался и сразу, Гребнув весельцем два-три раза, К ним сам подчалил с каючком. 3.65 Эней с Сивиллой поспешили Скорей усесться в челноке И в ад, не мешкая, поплыли По грязной пенистой реке. Вода в расщелины струила, Сивилла с места подскочила, Эней боялся утонуть. Но пан Харон наш потрудился, Так переплыть поторопился, Что глазом не успеть моргнуть. 3.66 Приставши, высадил на землю, С них пол-алтына взял за труд76, За утомительную греблю, И рассказал, как в ад пройдут. Они за руки крепко взялись И гона два так пробирались77, Как вдруг приметили: лежал В бурьяне смурый пес – здоровый Серко – муругий, трехголовый78. Он на Энея зарычал. 3.67 В три языка залаял псюга И сразу кинулся кусать. Эней наш, крикнувши с испуга, Назад собрался удирать, Но баба ломоть псу швырнула И глотки мякишем заткнула. Лишь пес за хлебом побежал, Эней за ведьмою седою То так, то этак стороною, Тихонько от серка удрал. 3.68 Теперь Эней, явившись в пекло, Совсем в другой пробрался свет. Там все поникло и поблекло, Ни месяца, ни звезд там нет. Туманы густо все покрыли; Повсюду жалобно вопили, Там грешных мучили до слез. Эней с Сивиллою глядели, Какие муки тут терпели, Какую кару всякий нес. 3.69 Смола там в пекле клокотала, В огромных грелась казанах, Живица, сера, нефть вскипала; Пылал огонь – великий страх! В смоле той грешники сидели И на огне пеклись, горели – Знать, по грехам то заслужив. Пером такого не опишешь, Такую сказку не услышишь, Каких там много было див. 3.70 Панов за то там истязали И жарили со всех боков, Что людям льготы не давали, Считая всех их за скотов. За то они дрова возили, В болотах камыши косили, Таскали на растопку в ад. За ними черти наблюдали, Кто приставал, тех подгоняли Прутом железным всех подряд. 3.71 Прутом каленым крепко драли По спинам и по животу Самоубийц, что жизнь кончали, Кому стал свет невмоготу. Горячим дегтем поливали, Ножами под бока шпыняли, Чтоб не спешили помирать. Им разные чинили муки, Дробили в толчее их руки, Чтоб не решались убивать. 3.72 Расплавив серебро, вливали Скупцам и богатеям в рот, Вралей лизать там заставляли Чугун горячих сковород. А тех, что сроду не женились, А по чужим углам живились – Тащили, вешали на крюк, За то их подцепляя тело, Что на миру грешило смело И не боялось этих мук. 3.73 Старшин тут всех подряд стегали, Слуг и подпанков, и панов; Их беспощадно в пекле драли Всех, по заслугам, как котов. Тут были всякие цехмистры79 И ратманы, и бургомистры, Подсудки, судьи, писаря – Те, что по правде не судили, А только денежки лупили И брали хапанцы хитря. 3.74 И те философы-езопы80, Что норовили помудрить; Попы, монахи, крутопопы81, Чтоб знали, как мирян учить, Чтоб не гонялись за рублями И не возились с попадьями, А знали церковь лишь одну, Чтоб ксендзы не жеребцевали, Звезд мудрецы чтоб не хватали, – На самом дне пеклись в чану. 3.75 А те, что женок не держали В руках и дали волю им, По свадьбам часто отпускали, По гульбам пировать чужим, Где до полуночи резвились, С парнями кой-когда крутились, – Те в шапках тут в аду сидят Да с превеликими рогами, С зажмуренными все глазами В чанах, что с серою кипят. 3.76 Отцов, что неучей растили, Да по головке гладя их, Везде без удержу хвалили, Жгли в нефти, в казанах больших. По их вине сынки срамились: Во все, вишь, тяжкие пустились, За чуб таскали и отцов; Душою всей того желали, Скорей чтоб батьки помирали, Дорваться б лишь до сундуков. 3.77 И сластолюбцы те пылали, Что девкам лгали много раз, Тайком в окошко к ним влезали Под тихий вечер, в поздний час. Мол, будут сватать их, брехали, Подманивали, улещали, Пока добрались до конца, Покуда девки с перечесу Толстеть не начали до носу, Стыдом покрывшись до венца. 3.78 Купецкий люд там был проворный Из тех, кто ездит по торгам, Где на аршинец на подборный82 Сбывают завалящий хлам. Тут были торгаши, менялы. Ветошницы и обдувалы. Жиды, проныры, шинкари И те, что фиги-миги возят83, В баклагах теплый сбитень носят84, – Всех лавочников там пекли. 3.79 Все ерники и побродяги, Пьянчуги, моты и лгуны, Все сводники и все плутяги, Ярыжники и таскуны, Все колдуны и чародеи, Все гайдамаки, все злодеи, Все ковали, чеботари, Цех боннский, с ним коновальский, Скорняцкий. ткацкий, сукновальский – Их в пекле всех смолою жгли. 3.80 Там были шляхта и мещане, С панами рядом мужики, Неверные и христиане, И юноши, и старики. Народ богатый и убогий, Кто прям собой, кто кривоногий, Бок о бок с зрячими – слепцы. Военных много было, штатских, Крестьян и приписных, и панских, С мирянами попы-отцы. 3.81 Куда от правды схорониться, – Брехнею ж натворишь грехов; Пиитам там пришлось томиться, Кропателям плохих стихов. Великие терпели муки, Им накрепко вязали руки – Как у татар, терпели плен. И наш брат этак попадется, Коль пишет, да не стережется, Какой его потерпит хрен? 3.82 Какого-то урода били И жгли, на вертел нанизав, Медь, растопив, под шкуру лили, Врастяжку на дыбе распяв. Был по природе он блудливый, Кривил душою для наживы – Чужое отдавал в печать. Без бога и стыда, втихую, Забыв про заповедь восьмую85, Чужим пустился промышлять. 3.83 Там девки, бабы, молодицы, Кляня себя и род весь свой, Кляня потехи, вечерницы, Честили жизнь с судьбой лихой. За то их так там истязали, Что через меру мудровали И верх во всем старались взять... Хоть муж не рад порой бывает Тому, что женка пожелает, А все же должен ублажать. 3.84 Эней оттуда отшатнулся, Но чуть подальше отошел, На страсти новые наткнулся – Тут муки бабьи он нашел. Они в другом закуте были, Как в жаркой бане, их морили, Ревели что есть сил кругом. Вот тут уж голос поднимали, Кричали, выли и пищали, Как будто маясь животом. 3.85 Честные были пустомолки, Что все закон святой долбят, Знай, молятся без остановки, Поклонов сотни бьют подряд. Как в церкви меж людей стояли. Головки долу потупляли. Наедине ж, в своих углах, Молитвенники прочь швыряли, Бесились, бегали, скакали Творили черт те что впотьмах. 3.86 Тут были панночки-вострухи, Что наряжались напоказ. Гулены, шельмы, потаскухи, Что продают себя на час, В смоле и сере там кипели, За то, что больно жирно ели И не страшил их даже пост, Что все прикусывали губы И, скаля беленькие зубы, Повсюду волочили хвост. 3.87 Пеклись красотки-молодицы – Аж было жаль на них глядеть – Полны, чернявы, белолицы, И им пришлось в смоле кипеть. За старых замуж выходили И мышьяком их уморили, Чтоб после славно погулять, С парнями вволю поводиться. Житьем веселым насладиться И не голодным умирать. 3.88 Какие-то страдали пташки, – На головах кудель копной, – Все честные, не побродяжки, При людях скромные собой, А без людей – мы не дознались. Чем потихоньку забавлялись, За двери не пошло вестей. Их тяжко в пекле донимали, Смолу на щеки налепляли, Чтоб не морочили людей. 3.89 Ведь щеки краской притирали, Белили лоб и нос, и грудь; Хоть не своей красой желали Приворожить кого-нибудь. Из репы подставляли зубы, Намазывали смальцем губы, Чтоб навести на грех людей. Какие-то напялив бочки, Пихали в пазуху платочки, Коль не было своих грудей. 3.90 В ряд с ними, жарясь, верещали На пламенных сковородах Старухи, что всегда ворчали, Судача обо всех делах; Все только старину хвалили, А молодых толкли и били, Забыв, как юность провели; Как сами в девушках гуляли И так с парнями гарцевали, Что по младенцу принесли. 3.91 И тут же ведьм колесовали86, Колдуний, ворожей, чертих И на клубок потом свивали Без мотовила жилы их. Чтоб на шестках не заклинали, Через трубу не вылетали, Не ездили б на упырях Да чтоб дожди не продавали, Людей средь ночи не пугали, Не ворожили на бобах. 3.92 А как там сводниц изводили, – То чур о том и вспоминать, – Что в искушенье дев вводили, Грехом учили промышлять, Что женок от мужей таскали И волокитам помогали Рогами мужний лоб убрать, Чтоб не своим не торговали, На откуп то не отдавали, Что нужно про запас держать. 3.93 Эней увидел там немало Страдалиц бедных. В казане Из них вытапливали сало, Как кабанов, паля в огне; Мирянки были там, черницы И девушки, и молодицы, И паней, панночек полно. Там были в свитках, были в кофтах, В салопах разных и капотах – Всех грешниц жгли там заодно. 3.94 Но осужденные те были, Что умерли нивесть когда; Кто ж только умер, не палили В огнище адском без суда. Они толклись в другом загоне, Как жеребята или кони, Не зная, что их ждет теперь. Эней, у первых побывавши, О бедах их погоревавши, Поплелся и в другую дверь. 3.95 И в новую попав кошару, Увидел там немало душ, Пробрался в грешников отару, Как в гадовье проворный уж. Тут души разные гуляли, Обдумывали и гадали, Куда их за грехи вопрут: Иль в рай их пустят веселиться, Иль, может, в пекло покоптиться, А там уж жару поддадут. 3.96 Они привольно толковали Про всякие свои дела, Выпытывали, узнавали, Какая как душа жила... Богатый все на Смерть гневился: Деньгой-де не распорядился, Кому и сколько надо дать. Скупой же тосковал, томился, Что с белым светом распростился. А не успел и погулять. 3.97 Сутяга толковал указы, Что означает наш Статут87, Да хвастал про свои проказы, Что вытворял при жизни, плут. Мудрец про физику заладил И о какой-то плел монаде88, Откуда взялся мир, гадал. А вертопрах кричал, смеялся, Рассказывал и похвалялся, Как в дурах баб он оставлял. 3.98 Судья тут признавался смело: За позументы и мундир Он так переиначил дело. Что мог бы угодить в Сибирь, Да Смерть избавила косою, Чтоб кат легонечко рукою Плечей ему не покропил. А лекарь, знай, ходил с ланцетом, Слабительным и спермацетом –89 Хвалился, как людей морил. 3.99 Хлыщи, напыжившись, гуляли, Все франтики и барчуки – Ну, впрямь павлинами шагали, На пальцах грызли ноготки. Глаза все кверху подымали, По свету нашему вздыхали, Что рано их скосила Смерть, Что мало сраму учинили, Не всех на свете обдурили, Не всем смогли очки втереть. 3.100 Плуты, картежники, пьянчуги И весь честной проворный род: Лакеи, конюхи и слуги, Все повара и скороход90, Схватившись за руки, ходили, О всяких плутнях говорили: Как нагло врали господам, Что делали да как живали, Платки как из карманов крали, В шинках гуляли по ночам. 3.101 А вертихвостки все журились, Что некому уж подмигнуть, За ними тут не волочились, Здесь заколодило им путь. А бабы ворожбу забыли И простодушных не дурили. Те ж, кто охоч был девок бить, В сердцах зубами скрежетали, Что слуги их не почитали И не старались угодить. 3.102 Эней узнал свою Дидону, Горелую, как головня, И враз по нашему закону Свою пред нею шапку снял: «Здорово! Глянь... отколь явилась! И ты, сердяга, притащилась Из Карфагена аж сюда? Какого беса ты сгорела, Иль жить на свете надоело? Ни капли нет в тебе стыда. 3.103 «Краса такая молодица, И глянь! В охотку умерла... Полна, румяна, белолица, На зависть всем собой взяла. А ныне ты кому утеха? Никто не взглянет и для смеха, Навек тебе тут пропадать! Не я, поверь, тому виною, Что так разъехались с тобою! Мне приказали удирать. 3.104 «Теперь, коль хочешь, примиримся. Как прежде жили, будем жить; И никогда не разлучимся, Любиться будем, не тужить. Иди, тебя я помилую, Прижму к сердечку, поцелую». Ему Дидона наотрез Сказала: «К черту убирайся, Пойди с другими женихайся; Вот дам по роже, чтоб не лез!» 3.105 Сказавши, сразу с глаз пропала, А он остался пнем стоять. Когда б яга не закричала, Что хватит попусту болтать, То, может, там и застоялся; Еще б, того гляди, дождался, Чтоб кто и ребра перебил, Чтоб с вдовами не женихался, Над мертвыми не измывался И баб любовью не морил. 3.106 Эней с Сивиллой пробирался Подальше в преисподней глушь И на дороге повстречался С оравою знакомых душ. Тут все с Энеем обнимались, Здоровались и целовались. Князька увидев своего, Тут всякий смехом заливался. Эней к ним ближе протолкался, Своих приметив кой-кого: 3.107 Федька, Терешка, Селифона, Панька, Охрима и Харька, Леська, Олешка и Сазона, Пархома, Иська и Феська, Стецька, Ониська, Опанаса, Свирида, Лазаря, Тараса, Нашлись Денис, Остап, Овсий – Все те, что в море утопились, Когда в челнах с ним волочились; Тут был Вернигора Мусий91. 3.108 Кагал жидовский учинили, Галдеж? великий завели, Все хохотали и шутили, Чушь, околесицу несли. И быль, и небыль вспомянули. Кой-что и лишнее сболтнули, Эней и сам слегка приврал. Хоть и ранехонько собрались, Да, балагуря, задержались, К яге Эней наш опоздал. 3.109 Не по нутру пришлось Сивилле, Что паренек ее застрял И, позабыв, куда спешили, Как несмышленыш, зря брехал. Со злости грозно закричала, Кляня его, заверещала, Эней затрясся сам не свой, Троянцы тоже содрогнулись И вроссыпь кто куда метнулись. Эней пустился за ягой. 3.110 И, не соврать, как прошагали, Пожалуй, добрых гона два, Вдали вдруг хаты увидали, Плутона царские дома. Сивилла пальцем указала И так Энею прошептала: «Сам проживает пан Плутон Здесь с Прозерпиною-женою. Вот к ним-то с веткой золотою Тебя сведу я на поклон». 3.111 Но только подошли к воротам, Во двор собрались зашагать, Как баба с рожей криворотой92: «Кто там?» – их стала окликать. То чудо мерзкое стояло И било у ворот в клепало, Как в панских водится дворах. Вся опоясана цепями, Гадюки завились клубками На голове и на плечах. 3.112 Она поблажек не давала И щедро, без обиняков, Всех грешных славно принимала, Драла ремнями, как быков, Кусала, грызла, бичевала, Крошила, шпарила, щипала, Пилила, резала, пекла, Порола, плющила, топтала, Рвала, вертела, шпиговала И кровь из тела их пила. 3.113 Эней до смерти напугался, Как мел, бедняжка, побелел, У старой ведьмы дознавался, Кто грешных мучить так велел? Она ему все рассказала, Что издавна сама прознала: Мол, в пекле есть судья Эак93, Хоть сам на смерть не осуждает, Но мучить он повелевает, А как велит, и мучат так. 3.114 Ворота сами отворились, Не смел никто их задержать, Эней с ягой заторопились, Чтоб Прозерпине честь воздать, Задобрить веткой золотою, Что принесли сюда с собою, – Она давно ее ждала. Но к ней Энея не пустили, Прогнали, чуть не отлупили, – Царица в недуге слегла. 3.115 Потом пустились по тропинке В чертог подземного царя, Нигде ни сору, ни пылинки, – Все чисто было, как заря, Обиты гвоздиками стены, А окна из морской все пены, Повсюду бронза, медь, свинец. В богато убранных светлицах Блистала сусаль, как зарница. По правде, царский был дворец. 3.116 Эней с Сивиллой любовались На дива, что имелись там, И, рты разинув, удивлялись, Не верили своим глазам. Промеж собою все шептались, Переглянувшись, усмехались, Эней то чмокал, то свистал. Вот тут-то души ликовали, Что праведно в миру живали, – Эней и этих повстречал. 3.117 Сидели, рученьки сложивши, – Для них тут праздник был сплошной, – Лежали, люльки закуривши, Горилкой угостясь порой – Не пенной или там табачной94, А хлебною, трехпробной, смачной, Для духу в ней лежал бадьян; Томленной в печке запеканкой, С анисом доброю калганкой, В ней был и перец, и шафран. 3.118 И лакомств много ели всяких: Блинов, коврижек и коржей, Вареников пшеничных, мягких С икрою сдобных калачей, Чеснок, рогоз, терн, ежевику, Паслен, кислицы, землянику И хлебный квас с крутым яйцом. Яичницу, да не простую, Кажись, немецкую какую, А запивали все пивцом. 3.119 Раздолье было тут большое Тому, кто праведно живет, Как и злосчастие лихое Тому, кто грешно жизнь ведет. Кто и к чему имел охоту, Тем утешался здесь до ноту, Ну, право, чистый ералаш: Вертись, пей, пой, увеселяйся, Кричи, молчи, ешь, спи, валяйся, Рубись – дадут тебе палаш. 3.120 Не чванились, не величались, И в ум не шло, чтоб похитрить, Бог упаси, чтоб попытались Над братом братья подшутить! Никто не злился, не гневился, Никто не ссорился, не бился. Вольготно каждому жилось. Тут всякий гласно женихался, Ревнивых ябед не боялся, Все, в общем, заодно велось. 3.121 Ни холодно там и ни душно, А точно так, как в серяках95, И весело и так не скучно, Как в пасху на святых деньках. Когда кому чего желалось, Все будто с неба появлялось, Вот так-то славно тут жилось. Все оглядев, Эней дивился, Ягу расспрашивать пустился, Кого здесь встретить довелось. 3.122 «Не думай, что народ чиновный, – Сивилла молвила в ответ: – Иль богачи с мошною полной, Что брюхом удивляют свет, Не те, что в расшивных жупанах96 Да в кармазине иль в сафьянах, Не те, что с книжкой под рукой, Не лыцари, не забияки, Не те, что рявкают “и паки”, Не те, что в митре золотой. 3.123 Ты видишь старцев тут убогих, Что слыли дурнями у всех, Слепых и нищих, хромоногих, Терпевших всюду глум и смех. Тех, что с порожнею сумою Брели с протянутой рукою, Собак дразнили по дворам И “бог подаст” лишь получали, Кого тычками провожали В загорбок или по шеям. 3.124 То бесприютные вдовицы, Которым тягостно жилось, И непорочные девицы, Чьим юбкам вздуться не пришлось. Те, что без родичей остались, Слезой сиротской умывались, Потом в кабальный шли заклад97. Те, что процентов не лупили, А людям помогать любили, Кто чем богат, тот тем и рад. 3.125 Старшины тут, кто жил правдиво, – Бывают всякие паны, – Да только редкостны те дива, Недобрым славятся они. Хорунжие есть, кошевые98 И сотники, и куренные, Все те, кто совестливо жил. Тут люди всякого завета, Со всех концов собрались света Все, кто душою не кривил». 3.126 «Ответь, голубка, без утайки, – Еще Эней ягу пытал: – Что ж своего Анхиза-батьки Я и в глаза-то не видал Ни с грешными, ни у Плутона? Аль не нашлось еще закона, Куда его тут засадить?» «Он божьей крови, – отвечала, – Его Венера привечала, Где пожелает, может жить». 3.127 Взобрались на гору болтая, Уселись наземь отдыхать И, капли пота утирая, Кругом все стали озирать: Анхиза прозевать страшились – Искавши, сильно притомились. Анхиз внизу в то время был, Прохаживался по долине; Печалуясь о милом сыне, В тиши мозгами шевелил. 3.128 На гору глянув ненароком, Сынка нежданно увидал, Понесся вверх не прямо – боком И весь от радости пылал, Спеша с сынком наговориться, Порасспросить и поделиться, И повидаться хоть часок, С Энейчиком поцеловаться И по-отцовски с ним обняться, Его услышать голосок. 3.129 «Здорово, дитятко! Явился? – Анхиз Энею закричал. – Хотя бы малость постыдился, Ведь я тебя так долго ждал. Пойдем скорей в мои покои, Там потолкуем на покое, Нам надо кое-что смекнуть». Эней, как столб, остановился И лишь слюной своей давился, Не смея к мертвому прильнуть... 3.130 Анхиз, пораскусив причину, Чем дитятко свое смутил, – Хоть и желал прижаться к сыну. Да видит, через край хватил, – Энея поучать пустился, Про тайны с ним разговорился: Кого Эней родит на свет И как проворны дети будут, Какую славу раздобудут, Каким он будет внукам дед. 3.131 Как раз в ту пору вечерницы99 Случились в пекле, тут сошлись Красотки – девки, молодицы И веселиться принялись: То в ворона100 играть возьмутся. То песней свадебной зальются, А то колядку запоют101; И паклю жгли, и ворожили, Лещедкой102 по спине лупили, С загадками хитрили тут. 3.132 То косы мелко заплетали, Убравшись ими, как венком, То в бабу тесную играли103, В вегере прыгали кружком104; О суженом в трубу пытали, В ночь под чужим окном гадали, На пустошь бегал, кто охоч; Над свечкой ложечки коптили, Щетину от свиней палили, У зеркальц щурились в полночь. 3.133 Сюда привел Анхиз Энея, Промежду девок усадил; Как неуча и дуралея, Принять в свой круг его просил, Чтоб им обоим услужили, Как знают, так поворожили, Что сбудется с его сынком; В чем будет ждать его удача, В чем счастье или незадача – Про все б доведались ладком. 3.134 Одна из дев была вострушка, Ко всем подластиться могла, – Быстра, резва, гибка, вертушка, Как бес, проворна и смела, Она лишь тем и промышляла, Что ворожила да гадала, И докой в тех делах была; Слушок ли сочинить брехливый, Прозваньем наградить шутливым – Все мигом выдумать могла. 3.135 Вот эта дошлая шептуха Поближе к деду подошла И тихо, наклонившись к уху, Такую речь с ним повела: «Уж я сыночку погадаю, Поворожив, про все узнаю, Что ждет его, я предскажу. Я знаю ворожбу такую, Что все по правде растолкую И уж ни разу не сбрешу». 3.136 Трав разных колдовских наклала В горшочек, что всегда с ней был, – Их в Константинов день собрала – И то гнездо, что ремез свил, Волошки, крест Петров с шалфеем, Любисток, ландыши с кипреем, Чабрец, пролесок, водосбор – И залила все то водою, Хорошею, непочатою, Шепча над нею наговор. 3.137 Все сверху черепком накрыла; На жар поставивши горшок, Энея подле усадила, Чтоб раздувал он огонек. Как разогрелось, зашипело, Заклокотало, закипело, Ворочалось то вверх, то вниз – Насторожил Эней наш ухо. Вдруг голос долетел до слуха, Его услышал и Анхиз. 3.138 Огонь раздули посильнее, Горшок все больше клокотал, И голос слышался яснее, А он Энею так сказал: «Энею нечего журиться, Его потомство расплодится В великий и упорный род. Всем миром управлять он будет, Войной к покорности принудит Немало стран, неся им гнет. 3.139 И Римские поставит стены, За ними будет, как в раю, Свершит большие перемены Во всем облегшем их краю; Жить припеваючи он станет, Покуда время не настанет Лаптишко чей-то целовать...105 Но час пришел с отцом прощаться И прочь отсюда убираться, Чтоб головы не потерять». 3.140 Не по сердцу Анхизу было Расстаться со своим сынком, Ему на ум не приходило, Что с ним он свиделся мельком. Да, видишь, некуда деваться, – Энею надо распрощаться, Уйти из ада без хлопот. Простились, долго обнимаясь, Слезой горючей обливаясь, Анхиз кричал, как в марте кот. 3.141 Эней с Сивиллою седою Неслись из ада напрямик, Сынок ворочал головою, Пока не скрылся с глаз старик, Пришел к троянцам потихоньку, Туда подкравшись полегоньку, Где повелел себя им ждать. Троянцы покатом лежали И на досуге сладко спали, Эней и сам улегся спать. Часть четвертая4.1 Харчи денька коль не потришься106 Под сильцем засердсо носет; Весь испостухи сголодишься, Живот, евшине, ведподет. Зато коль снедно посмачаешь И плоти напихно кишкаешь, То все возве нутроселит; Былое избо все лихудешь, И весь свой позад голобудешь, А грус от горя зачертит. 4.2 Почто ченухиться с возою, Не бас.мя корней соловьят; А ну-ка, мошняси потрою, Пускай звенята заденьжат. Коль ты пожал не пятакеешь, То нузину сумать новеешь – Что суледи вперба судьит: Куда теперь поплы челныли, И как утишу Юнонили, И чем Эней завервсешит». 4.3 За эту речь не осудите, Не я ее для вас сложил, Сивиллу глупую браните, Ее умок то намудрил. Она все гак перевирала, Когда Энею прорицала, С кем повестись ему и как; Морочила Энея вволю, Чтоб денежек слупить поболе, Хоть был он бедняком и так. 4.4 Нужда за ум научит браться, Когда беда припрет колом, И с ведьмой зря не торговаться, Чтоб не наплакаться потом. Благодаря седую суку, Эней за добрую науку Грошей двенадцать отсчитал107 Сивилла денежки схватила, В кошель под полу схоронила И смылась, словно черт слизал. 4.5 Избавившись от бабы вражьей, Эней к челнам пустился наш, Чтоб не дала Юнона взашей, К чертям загнавши на шабаш. Троянцы все в челны махнули, Их быстро на воду спихнули, Попутно понеслись ветрам. Гресть принялись, как черти, дружно – Уже иному стало душно – Гудели весла по волнам. 4.6 Плывут – вдруг ветры взбушевали И помрачили белый свет, Завыли грозно, засвистали – Энею вновь удачи нет. Челны, как щепочки, швыряло, То набок, то торчком кидало. И черт бы тут не устоял! Троянцы, как спастись, не знали И так со страху задрожали, Что зуб на зуб не попадал. 4.7 Но вот и ветер стих на море, И волны стали утихать, Из тучи месяц выплыл вскоре, И звезды начали сверкать. Ага! Троянцам легче стало, И сразу горе с сердца спало, А думали – конец настал. На свете так с людьми бывает: Их, как ворону, куст пугает, Коль раньше кто-то настращал. 4.8 Уже троянцы, прибодрившись, Уселись магарыч тянуть И, как налимы, развалившись, Беспечно собрались соснуть, Но тут их кормчий вдруг схватился, Он, словно с воза куль, свалился И что есть сил заверещал: «Пропали все мы тут гурьбою, Прощайтесь с телом и душою, Остатний наш народ пропал! 4.9 Заклятый остров перед нами108, Его никак мы не минем, Не обойдем нигде челнами, На нем же все мы пропадем. Живет на острове царица Цирцея, злая чаровница, Давно ярится на людей. Кто только не обережется И к ней на остров попадется, Тех обернет она в зверей. 4.10 На паре тут не погуляешь, Заковыляешь четырьмя! У черта в лапах побываешь! Готовьте шеи для ярма! Ведь по-хохлацкому нам строю, Не быть козлом или козою, А уж наверняка волом: Плуг волочить в супряге парной, Таскать дрова на пивоварню – Яремным станем мы скотом. 4.11 Лях дзекать там уже не будет, Забросит чуйку и жупан И “не позвалям” позабудет109, А блеять станет, как баран. Москаль же вроде как козою Замекает там, с бородою; Пруссак вилять хвостом начнет, Как, знаешь, лис хвостом виляет, Коль Дойда сильно наседает, Чухрай вдогонку наддает110. 4.12 Цесарцы ходят журавлями111, Цирцее служат за гусар, На острове том сторожами. А итальянец же, маляр, На разные способный штуки, Певец, на все затейник руки, Умеет и чижей ловить, Он переряжен в обезьяну, Ошейник носит из сафьяну И осужден людей смешить. 4.13 Французы – давние злодеи112, Головорезы-мясники – В собак обернуты Цирцеей, Грызут чужие маслаки. Они и на владыку лают, За горло всякого хватают И меж собой грызню ведут. Кто похитрей – те заправляют И, знай, всем холку наминают, Чуприну всякому дерут. 4.14 Голландец квакает в трясине, Швейцарец ползает червем, Жида в свинье узнаешь ныне, Снует чухонец муравьем, Там ходит индюком испанец, Кротом зарылся португалец, Швед волком всюду рыщет там, Датчанин жеребцом гарцует, Медведем турок там танцует. Увидите, что будет нам». 4.15 Перед бедою неминучей Троянцы все и пан Эней Собрались вместе тесной кучей Подумать о судьбе своей; И мигом тут уговорились, Чтоб все крестились и молились, Лишь только б остров им минуть. Молебен оттрубили сразу Эолу: по его б приказу Ветра свой обернули путь. 4.16 Мольбой Эолу угодили, Он ветры в сторону шугнул, Троянцы путь переменили, Эней от козней увильнул. Повеселели все в ватаге. Горилка булькала из фляги – Никто и капли не пролил. Потом за весла все схватились, С охотою грести пустились, Эней, как на почтовых, плыл. 4.17 Эней на челне прохлаждался, Роменский табачок курил, На все четыре озирался – Чего б не прозевать, следил, Вдруг крикнул: «Господа хвалите! Что мочи есть, сильней гребите, – Вот перед носом Тибр у нас113. Та речка Зевсом нам сулена И с берегами подарена. Греби! Вот закричу шабаш!» 4.18 Гребнули раз, два, три, четыре, И вот – пора пристать челнам. Спешат чубатые задиры, На землю скок – как сроду там! И сразу стали размещаться, Копать и строить, расселяться – Отвел как будто землю суд. Эней кричит: «Моя тут воля, Сколь глазом ни окинешь поля, Я городов настрою тут!» 4.19 Латинской та была землица114, Царем в ней дошлый был Латин: Скупец, чужим охоч живиться, Дрожал, как Каин, за алтын. Такие ж подданные были: В портах залатанных ходили, Примеру следуя царя. Там деньги в карты не мотали, А в китьки писанки катали, Не подадут и сухаря. 4.20 Хоть дальней, все ж родней Латину Олимпский доводился сонм. Ни перед кем не гнул царь спину, Ему все было нипочем. Мерику, мать его, болтали115, Частенько с Фавном примечали, С ним и Латина прижила. Имел он дочку хлопотунью, Красу, плутовку, щебетунью – Единой у него росла. 4.21 Игривой пташкой дочь глядела, Что сзади, спереди, кругом; Свежа, как яблочко, алела, Ходила павою, шажком, Статна, дородна и красива, Добра, доступна, не спесива, Гибка, вертлява и юна. Коль кто ее хоть ненароком Окинет молодецким оком, Всем по сердцу была она. 4.22 Кусочек лаком – глянешь часом, Так губы облизнешь не раз; Куда там греческим колбасам! Что ваш первач грушевый квас! Живот заноет, как от рези, Забота в голову полезет, А может екнуть и не там; И так начнешь таращить очи, Что не доспишь в петровки ночи; Я по себе то знаю сам. 4.23 Окрест все молодцы вздыхали По красной девице такой; Иные сватов засылали, Позарившись живой рукой С Латина дочерью слюбиться, Приданым царским поживиться, А там и трон к рукам прибрать. Но матушка ее Амата Была на норов крутовата; Не всякий был угоден зять. 4.24 Один был Турн-царек приметен116, С Латином он в соседстве жил, Был дочкой с матерью привечен, И батька сильно с ним дружил. Не в шутку молодец был бравый – Высокий, полный, кучерявый – Свеж, как огурчик, паренек. И войска он имел немало, Кой-что и в кошельке бренчало, Куда ни кинь был Турн-царек. 4.25 Пан Турн уж больно подольщался И перед дочкой лебезил; Коль с нею был, то выпрямлялся, На цыпочках вокруг ходил. Латин и дочь, и мать Амата Что день от Турна ждали свата И рушники уж припасли, И всякой всячины достали, Какую в сватанье давали. Все ждали, сваты чтоб пришли. 4.26 Коль не схватил чего руками, Не похваляйся, что твое; Что ждет, того не знаем сами – Утратишь, может, и свое. Как говорят, не зная броду, Не суйся опрометью в воду, А то пересмешишь людей. Сперва на невод оглянися, А после рыбкой похвалися Иль будешь олух, дуралей. 4.27 Уж пахло свадьбой у Латина, И ждали только четверга, Да вдруг принес Анхиза сына Черт прямо к ним на берега И с ним его троянцев племя. Эней, не тратя даром время, По-молодецки загулял: Горилки, пива, меду, браги Наставил для своей ватаги. Для сбора в трубы заиграл. 4.28 Троянцы, знаешь, люд голодный, Сбежались все на клич рысцой, Как галки в осени холодной, Кричали громко, вразнобой; Сивушки наперед хлебнули – Не вздрогнув, по ковшу сглотнули, На снедь накинулись потом: Подряд что было уплетали, Да обе щеки уминали, Дружок хватал перед дружком. 4.29 Жевали кислую капусту И огурцы, и хрен с кваском (То время было мясопуста)117, И редьку ели с бураком. Саранки118, тюрю, саламаху119, Как не было – умяли с маху, И все изгрызли сухари. Что только ни было, прибрали, Горилку всю повыпивали, Как за вечерей косари. 4.30 Эней с горлач было оставил120 Себе горилки про запас, Но, клюкнув, он и ту поставил, Вестимо, спьяну раздобрись; Хотел последним поделиться, Чтоб вволю было всем напиться, Сам залпом хорошо глотнул. За ним и голь его хлестала, Пока охота не пропала – Кой-кто и через край хлебнул. 4.31 Бочонки, горлачи, бутыли, Баклажки, тыквы, сулеи – Все без остатку осушили, Посуду вдребезги столкли. А с перепою как проспались, Скучая, что не похмелялись, Пошли земельку оглядеть, Где им указано селиться, Жить, сватать, строиться, жениться, Да на латинцев посмотреть. 4.32 Ходили там иль не ходили, Но, вскоре воротясь назад, Такой брехни нагородили, Что не был пан Эней и рад; Сказали: «Люди тут бормочут, На языке чудном стрекочут, И мы их речи не поймем, Слова свои на «ус» кончают121, Что говорим – не понимают; Мы между ними пропадем». 4.33 Эней, не тратя часу даром, Велел позвать скорей дьяков, Купить грамматику пиаров122 И псалтырей123, и часослов124. Сам начал всем вбивать науку – Они складов познали муку Латинских «тму», «мну», «здо» и «тло»125; Троянцев племя все засело За книги так, что аж потело, И по-латински речь плело. 4.34 Эней от них не отступился, Тройчаткой в школу загонял126, А тех, кто чуточку ленился, В субботу лозами хлестал127. В неделю так латынь познали, Что коль с Энеем рассуждали, То говорили все на «ус». Энея звали Энеусом, Уже не паном – доминусом. Себя же звали – троянус. 4.35 Когда латынь псе затвердили, Эней троянцев похвалил; Сивуху в стопочки разлили – Он с ними магарыч распил. Потом с десяток премудрейших, Латынь успешно одолевших, Среди ватаги отобрал, Послами отрядил к Латину От своего лица и чина. А с чем – в наказе все сказал. 4.36 Послы, добравшись до столицы, Царю немедля дали знать, С поклоном-де к нему с царицей Эней изволил их прислать И с хлебом-солью, и с другими Подарками предорогими, Чтоб познакомились с царем. А как добьются царской ласки, То пан Эней, сам князь троянский, Пожалует к ним в царский дом. 4.37 Латину только лишь сказали, Что от Энея есть послы, Что с хлебом-солью пришагали Да и подарки принесли, Хотят Латину поклониться, С ним познакомиться, сдружиться, – Латин тотчас как закричит: «Впустить! Я хлеба не чураюсь И с добрыми людьми братаюсь; Вишь, на ловца и зверь бежит!» 4.38 Велел, чтоб всюду прибирали: Светлицы, сени, двор мели, Кругом ветвями украшали, Обивки разной принесли Обколотить цареву хату; Никак, покликал и Амату, Послушать и ее совет, Чтоб лучше, краше обрядили, Везде коврами застелили Да подбирали к цвету цвет. 4.39 Послал гонца он к богомазу, Чтоб малеваний накупить, А также всякого припасу, Чтоб было что поесть, попить; Нашли и рейнских с кардамоном, И пива черного с лимоном, Сивушки чуть не три ведра. Откуда ни возьмись: телята, Волы, бараны, поросята – Как заговень пришла пора. 4.40 Вот малеванье притащили128 – Работы первых мастеров, Что при царе Горохе129 жили, – Портреты славных удальцов: Как Александр однажды Пору130 Дал трепку, с ним затеяв ссору, Мамая как Чернец побил, Как Муромец Илья131 гуляет, Как половцев он прогоняет, Как Переяслав защитил 4.41 Бова с Полканом как водился132, Один другого как тузил; Как Соловей-злодей женился133 И в Польшу Железняк ходил. Портрет француза был Картуша134, А супротив стоял Гаркуша135 И Ванька-Каин136 на холсте. Тут всякой всячины купили, Все стены ею облепили – Латин дивился красоте! 4.42 Латин, так дома обрядивши, Кругом все в хатах оглядел, Светелки, сени обходивши, Наряд по выбору надел: Плащом вощеным обернулся, На пуговку призастегнулся, Треухом голову покрыл, Надел из юфти рукавицы И в котах новых по светлице137, Надувшись, как индюк, ходил. 4.43 Латин, как царь, в своем наряде Прошел в кругу своих вельмож. Они все были при параде, И каждый пыжился, как ерш. Царя на стуле усадили, А сами чинно отступили К порогу, ставши у дверей. Царица на скамью взмостилась – В шушун шелковый нарядилась138, В кораблик черных соболей. 4.44 А дочь Лавися-щебетуха В заморском платьице была, Вертелась, как в отваре муха, Глядясь украдкой в зеркала. От самых ног царя Латина Была разостлана ряднина Аж до калитки и ворот. Стояло войско наготове: Пехота, конное, воловье. С уезда собран был народ. 4.45 Послов торжественно вводили, – Обычай тот блюла латынь, – Они дары с собой тащили: Пирог, пожалуй что, с аршин И крымской, и бахмутской соли, Узла три рухляди приперли, Что, расщедрясь, Эней прислал. Послы к Латину обратились, Три раза низко поклонились И старший речь ему сказал: 4.46 «Энеус, ностер магнус панус139 И славный троянорум князь Шнырял по морю, как цыганус, Ад те, о реке! Прислал нунк нас. Рогамус, домине Латине, Пускай же капут наш не сгинет, Пермитте жить в земле своей Хоть за пекунии, хоть гратис, Мы благодарны будем сатис Бенефиценции твоей. 4.47 О рекс! Будь нашим Меценатом140 И ласкам туам окажи, Энеусу стань как бы братом, О оптиме, не откажи! Энеус принцепс есть задорный, Формозус, ловкий и упорный, Инномине увидишь сам! Вели акципере гостинцы, Пусть все возьмут с душой латинцы, Что послано Энеем вам. 4.48 Вот коврик-самолет чудесный, При Хмеле выткан он царе141 Под облака, к звезде небесной, К луне взлетишь на том ковре. И стол накрыть он пригодится, Постлать у ложа, коль случится, И таратайку покрывать. Царевне надобен он станет, Особо, как пора настанет Девицу замуж выдавать. 4.49 Из шленки скатерть, не простая, Ее из Липска привезли142; В особицу от всех, такая – На стол лишь только постели И яство пожелай какое, Враз будет снедь перед тобою, Какую в свете не найдем: Пивцо, медок, горилки ковшик, Рушник, тарелка, ложка, ножик – Царице скатерть поднесем. 4.50 А вот сапожки-скороходы – Их нашивал еще Адам – В старинные пошиты годы; Не знаю, как достались нам. Их вроде у пендосов взяли143, Что нам под Троей нащелкали, – Про то Энею лучше знать. Вещь древнюю царю подносим, Его с поклоном низким просим Как редкость в дар ее принять». 4.51 Царица, царь с Лавиной-дочкой, Переглянулись меж собой И, слюнки утерев платочком, Гребли к себе наперебой Подарки те, что им достались, – Насилу от грызни сдержались. Потом Латин сказал послам: «Скажите вашему Энею, Латин со всей семьей своею, Спаси господь, как рады вам. 4.52 И вотчина моя вся рада, Что бог закинул вас сюда, Народ ваш для меня отрада, Я не пущу вас никуда, Поклон Энею отнесите, Хлеб-соль мою не обходите – Кусок последний разделю. Уж дочь невестится. Девица – На все, вишь, руки мастерица, Так, может, и в родню вступлю». 4.53 К столу немедля проводили Энеевых бояр гурьбой. Все допьяна горилку пили И ели бублики с икрой. Был борщ с грудинкой, с бураками, Галушки с юшкой, с потрохами, Потом с подливой каплуны, С осердьем баба-шарпанина144, Жаркое – с чесноком свинина, Кисель, какой едят паны. 4.54 А сколько вин заморских пили, Пожалуй, не расскажешь тут; Коль описать, какие были, У многих слюнки потекут; Сикозку пили с кизиловкой145 И ту, что прозвана айвовкой – Настойку крымскую из груш. На «виват»146 били из мушкетов147, Дьяки ревели «Многи лета!», А трубачи играли туш. 4.55 Латин, обычай соблюдая, Послал, Энея отдарив, Лубенского кус каравая148, Корыто опошнянских слив, Яичек сотни три гусиных, Да пундиков полтавских жирных149, Орехов киевских корец И скот рогатый из Липянки, Сивухи бочку из Будянки, Сто решетиловских овец. 4.56 Так старина Латин связался С Энеем нашим, молодцом, Эней уж зятем назывался, – Но дело красится концом! Эней, на счастье, без помехи Пустился в игры и потехи, Юнону и не вспомянул. Она ж вражду к нему хранила, Где ни бывал, за ним следила. Он от нее не увильнул. 4.57 Проклятая Ирися злая, Брехуха – хуже не сыскать, Олимпа сплетница лихая И мастерица покричать, Пришла, Юноне рассказала, Энея как Латынь встречала, Как все в согласие пришло: Эней, как тестя, чтит Латина, Сам стал Латину вроде сына, На лад и с дочкою пошло. 4.58 «Эге! – Юнона закричала: – Поганен, до чего дошел, Ему нарочно я спускала, А он – и ноги грох на стол! Ого, как проучу пролазу! Задам такого перцу сразу, Запомнит, какова-то я: Стравлю латин, троянцев драться, Заставлю Турна замешаться, Я наварю им киселя». 4.59 И на! С нарочным шлет Плутону За подписью своей приказ, Чтоб фурию он Тезифону150 Послал к Юноне в тот же час; Чтоб не в берлине, не в дормезе, И не в рыдване, не в портшезе, – Перекладных бы наняла. Чтоб не было в пути препоны, Платила б втрое за прогоны И на Олимпе вмиг была. 4.60 Из пекла фурия явилась, Уродин всех страшней лицом, – Ехида злобная ярилась, Повсюду заводя содом, Пришла к Юноне с ревом, криком, С великим треском, свистом, рыком, Сказалась, кто, зачем пришла; И гайдуки к ней подступили, С почетом в терем проводили, Хоть гадкая, как черт, была. 4.61 «Здорово, доченька! – Юнона, Встречая, в радости кричит, – Ко мне скорее, Тезифона! – И целовать ее бежит. – Присядь! Ну, как ты поживаешь? Чай, пса троянского ты знаешь? Теперь в Лати́и он застрял. Как в Карфагене, там гуляет И маткой с дочкой помыкает, Латин бы в дурни не попал. 4.62 «Весь знает свет, что я не злобна, Морить людей я не люблю, Но будет то богам угодно, Коль я Энея погублю. Пусть свадьба в тризну обратится, Покрепче дай им похмелиться, Всех к черту на рога сгони. Амату, Турна и Латина, Энея, аспидова сына, Ты их по-своему пугни!» 4.63 «Раба твоя тебе подвластна, – Взревела фурия, как гром, – Я с волею твоей согласна, Сама троянцев съем живьем. Энею учиню расплату, Сведу я Турна и Амату, Дурь на Латина напущу. Увидят боги то и люди, Добра из сватанья не будет – Семь шкур со всех теперь спущу!» 4.64 И, перекинувшись клубочком, Верть-верть с Олимпа как стрела; Как стадо гнали вечерочком, К Амате шасть – как там была! Скорбя, Амата перья драла, Роняла слезы и вздыхала, Что Турн в зятья ей не сужден; Кляла Лавинии рожденье, Кляла и кумов, и крещенье. Да не попрешь ведь на рожон! 4.65 Яга ей под подол забралась, Гадюкой в сердце поползла, По всем углам поизвивалась, В Амате рай себе нашла. В отравы полную утробу Наклала злости, словно бобу, – Амате стало все невмочь, Бранилась злобно и кричала, Всем по шеям, озлясь, давала. Кляла себя, Латина, дочь. 4.66 Потом и Турна навестила Пресучья, лютая яга, Князька того оборотила Энею в лишнего врага. Турн, обиход блюдя военный, Напившись чаю с крепкой пенной, Сказать попроще, пьяный, спал; Яга тихонько подступила И сон страшенный напустила – Примстилось то, чего не ждал. 4.67 Ему во сне, вишь, показалось, Что раз Анхизово дитя С Лависей где-то повстречалось И женихалось не шутя: Эней с ней будто обнимался, Да и до пазухи добрался И будто перстень с пальца снял; Сперва Лавися поершилась, А после, мол, угомонилась, И будто ей Эней сказал: 4.68 «Лавися, солнышко родное! Ты видишь, как тебя люблю! Зачем спознались мы с тобою, Коль я тебя навек гублю! Рутулец засылает свата, Ему мирволит и Амата, Да и тебе по вкусу Турн. Скажи – кого ты выбираешь? Кого из нас в мужья желаешь? Пускай уж сгибну я, горюн». 4.69 «Живи, Энеечка мой милый, – Царевна молвила в ответ: – Турн сердцу моему постылый, Очам моим один ты свет! Коль я тебя не повидаю, То день и час тот потеряю, Ты жизнь моя, ты мой талан151. А Турн скорее околеет, Чем мною, дурень, овладеет. Я – вся твоя, и ты – мой пан!» 4.70 И сам не свой пан Турн очнулся. Вскочил, как вкопанный, стоял; Со зла в похмелье содрогнулся – Он явь от сна не отличал: «Кого? – Меня! И кто? – Троянец! Пришлец приблудный, голодранец! Сгубить? – Лавинию отнять? Не князь я буду, а растяпа! Скорей дам нос себе оттяпать, Чем станет он Латину зять! 4.71 «Лавися – кус не для злодея Такого, как голяк Эней! Голубка сизая, скорее Ты сгинешь от руки моей! Уж я в живых вас не оставлю! И всех ногами вверх поставлю! Я и Энею докажу, А старого Латина-деда Прижму покрепче, как соседа, Амату на кол посажу!» 4.72 Шлет сразу грамоту Энею, Чтоб тот сразиться вышел сам И, силой меряясь своею, Схватить от Турна по зубам, Хоть кольями, хоть кулаками Поддеть покрепче под боками, А то подраться и насмерть. Послал он также драгомана152 Латинцев вызывать султана, Чтоб и того примерно взгреть. 4.73 Ехидной фурии – веселье: Проделки удаются ей. Всем на пиру ее похмелье, – Ей любы горести людей. Скорее кинулась к троянцам – Латинским бойким постояльцам, Чтоб этих тоже растравить. Тогда орава вся троянцев Сбиралась с гончими на зайцев – Князька охотой веселить. 4.74 Но: «Горе грешнику мне сущу153, Так киевский скубент сказал, – Благих дел вовсе не имущу!» Кто волю божию познал? Там, где не думал, – спать приткнешься. Где б разбежался, – там споткнешься. Так с грешными судьба мудрит. Троянцы сами то узнали, От пустяка ведь пострадали, А как – читатель поглядит. 4.75 Там, где троянство полевало, Был на отлете хуторок: Хатенка малая стояла, При ней плотина, сад, прудок. Ютилась нянька в нем царицы – Не знаю, баба иль девица, Но знаю, что стара была, Скупа, злопамятна, ворчунья, Наушница, ехида, врунья; Оброк на царский двор слала: 4.76 Алтын в неделю для царицы, Мандрык Лавинии к Петру154, Царю колбас без мала тридцать, Три фунта воску к алтарю, Холстов штук восемь на платочки, Да льну пряденого моточки, Сученых двести фитилей. Латин от няньки наживался – За то и за нее вступался – Рад грудью защитить своей. 4.77 У няньки беленький был песик, Ее всегда он забавлял, Был не простой породы – мопсик, Носил поноску, танцевал, Хозяюшке своей от скуки Лизал частенько ноги, руки, Коросту, лишаи сгрызал. Царица часто любовалась, Как с ним царевна забавлялась, И царь, кормя, не раз ласкал. 4.78 В рога троянцы затрубили, Спустивши гончих до зари, Вокруг болото обступили. Бичами щелкали псари. Лишь только гончие погнали, Затявкали и завизжали, То мопсик, вырвавшись за дверь, На голос гончих отозвался, Шмыгнув, завыл, на них помчался. Стремянный думал: «Это зверь»155. 4.79 «Ату его! Лови!» – И, крикнув, Собак со своры отпустил; Тут мопсик наш, к земле прилипнув, С испугу дух свой затаил. Но псы, донюхавшись, поспели, Схватили мопсика и съели, Всего порвавши на клочки. Как весть до няньки долетела, Та, очи вылупив, сомлела, И с носу съехали очки. 4.80 Так бабища осатанела, Что, крикнув из последних сил, Всю мочь утратив, ослабела, Холодный пот ее покрыл, Постигли столбняка припадки, Истерика и лихорадки, И спазмы жилы ей свели; Ей пуп платочком укрывали, Под нос асафетиду клали156, Клистир ромашковый ввели. 4.81 Как только память к ней вернулась, Браниться громко начала – К ней челядь вся ее метнулась Дивиться, как весь свет кляла; Потом схватила головешку, Прямою стежкой, не помешкав, Пустилась вихрем на троян, Чтоб лагерь их спалить скорее И заколоть, убить Энея И всех троянских басурман. 4.82 За нею челядь покатилась. Тут всякий, что пришлось, хватал: Кухарка в чапельник вцепилась157, Лакей тарелками швырял, Вальком там прачка воевала, С ведром доярка наступала, А страдник налегал с цепом158, Тут рота косарей с жнецами Шла биться с косами, серпами – Все в драку лезли напролом. 4.83 Но у троянского народа За грош алтына не проси: Аль москаля провел кто сроду? Коль тронешь – ноги уноси! Отчаянный народ – троянцы, Ничьей угрозы не боятся, Любому сами нос утрут. Рать нянькину они разбили, Поранили, распотрошили, Погнали – ног не унесут. 4.84 А в это тягостное время, Пока кулачный длился бой, – Троянцев и латинцев племя Пускали кровь свою с лихвой, Примчал гонец письмо Латину, А в нем не радость, а кручину: Князь Турн войну им объявлял, Не на пирушку веселиться, А в поле вызывал побиться; Гонец и устно досказал: 4.85 «О царь латинский, лицемерный! Ты слово царское попрал И прочный узел дружбы верной Навеки с Турном разорвал! Кусок у Турна отымаешь, Энею в рот его пихаешь, Хоть Турну сам пообещал. Так завтра ж выходи на драку, Назад полезешь, может, раком, Гляди, чтоб черт тебя не взял!» 4.86 Не так серчает пан дородный, Когда пан водный в суд зовет159, Не так лютует вор голодный, Коль ничего не украдет, Как наш Латин тут разгневился И на гонца того озлился – В сердцах аж губы стал кусать И с духом на ответ сбираться, Чтоб в гневе царском показаться И Турну отповедь послать. 4.87 Но, в окна зыркнув ненароком, Латин пришел в великий страх: Кругом, сколь ни окинешь оком, На улицах, на всех углах, Латинцы толпами бежали, В горячке шапки вверх швыряли И рявкали во весь свой рот: «Война! Война! Побьем троянцев! Согнем Энеевых поганцев, Навек искореним их род!» 4.88 Старик Латин не слыл рубакой, Походов бранных не любил; Коль смертью пахло или дракой, Ни жив ни мертв сердешный был. В постели стычки лишь случались, Когда с женой перекорялись, И то тогда, как дряхнуть стал. А так всегда он был смиренный, Как всякий старый дед, согбенный, И нос повсюду не совал. 4.89 Латин ни сердцем, ни душою В войну ввязаться не хотел; Смекнув премудрой головою, Чтоб впрямь оков бы не надел, Панов созвал он именитых, Богатых старцев, сановитых, Совет которых слушал сам; И, прочь спровадивши царицу, Зазвав их всех в свою светлицу, Такую речь сказал панам: 4.90 «Вы угорели иль с похмелья? Иль черт вам душу помутил? Иль опились дурного зелья? Иль ум за разум заступил? Отколь войне, скажите, взяться? С чего замыслили вы драться? Когда я тешился войной? Не тать я – на людей кидаться160, Не зверь – их кровью упиваться, Ведь мне противен всякий бой. 4.91 «Войны – затеи пропастные. Без хлеба, пушек и деньжат, Без войска... Головы шальные! Какой вас обезумил кат? Кто б стал из вас провиантмейстер?161 Иль кто же будет кригсцалмейстер? Кого я допущу к казне? Не очень вы хотите биться, А только жаждете нажиться, Беду ж терпеть придется мне. 4.92 «Коль засвербели у любого Из вас хребет или бока, Зачем испрашивать чужого? Я дам отведать кулака. Сам почешу бока и спину, А мало будет, так дубину Готов на ребрах сокрушить, Рад услужить вам батогами, Кнутами, розгами, плетями, Чтоб жар военный потушить. 4.93 «Оставьте юности бахвальство И разойдитесь по домам, Паны, служилое боярство! А о войне, скажу я вам, Вы даже мысли не держите И на печи тишком сидите, Кумекайте, что есть да пить, Кто ж о войне проговорится, Кому она во сне приснится, Того сумею проучить». 4.94 Сказал, махнул рукою правой И выплыл из светлицы вон Походкой грозной, величавой. Был каждый речью той смущен, И посрамленные вельможи Стояли, с олухами схожи, – Никто словца не проронил, Не скоро с разумом собрались И в ратушу рысцой помчались, Когда уж вечер наступил. 4.95 Долгонько там совет держали, Мнил каждый на своем стоять. Потом все в голос закричали, Что на Латина им плевать, Его острасткам не внимают, Войну с Энеем начинают, Брать рекрутов должны велеть. А из казны царя Латина, Чтоб не просить бы ни алтына, – Боярских денег не жалеть. 4.96 Итак, Латынь зашевелилась, Задумав на троян поход. Откуда храбрость появилась Энеев пришлый бить народ? Вельможи царство взбунтовали И на царя всех наущали. Вельможи! Горе будет вам. Вельможи! Кто царю ослушен, Тому отрежут нос и уши, К заплечным стащат мастерам. 4.97 О муза162, панночка с Парнаса163! Спустись ко мне хоть на часок, Поведай мне, но без прикрасы Пусть твой нашепчет голосок, Как на войну Латынь сбиралась, Как их дружина снаряжалась; Порядки опиши, чтоб знал, Мундиры, воинскую сбрую, И сказку мне скажи такую, Какой никто и не слыхал. 4.98 Бояре мигом сочинили И разослали манифест, Все царство вмиг оповестили, Чтоб брали рекрутов окрест, Чтоб головы им обривали, Одну чуприну оставляли, Да ус в пол-локтя бы торчал; Чтоб сала и пшена набрали И сухарей позапасали, Горшок чтоб с ложкой каждый взял. 4.99 Все войско сразу расписали По разным сотням и полкам, Всем сотникам патенты дали164. Назвав полки по городам, Войска все под ранжир вписали, Полковников поназначали; По шапкам разнились полки. Всем сшили синие жупаны И белые под них кафтаны – Казаки, вишь, не вахлаки! 4.100 В полки людей распределили И по квартирам развели, А там в мундиры нарядили, К присяге сразу привели. На конях сотники финтили165, Хорунжие усы крутили, С понюшки есаул чихал, Урядники и атаманы Кичились шапками, как паны, Нос всякий ратник задирал. 4.101 Так, вечной памяти, бывало, У нас при гетманах велось, Все войско просто в строй вставало – Знать «стой» и «смирно» не пришлось И каждый славный полк казацкий: Лубенский, Гадячский, Полтавский166, Все шапками, как мак, цветут. А грянут, сотнями ударив И пики пред собой наставив, То, как метлою, все метут. 4.102 Собрались в войско волонтеры –167 Орава всяческих людей; Чубы, как в Сечи, горлодеры – Их не согнет и Асмодей168. Нам видом войск не похваляться – Не регулярные, признаться, Но злее черта воевать. Где скрасть, взять «языка» любого Иль шкуру ободрать с живого, – Их сотней пушек не сдержать. 4.103 Для удалой своей дружины Винтовок, без пружин фузей169 Понатаскали в магазины, Секир, мушкетов, бердышей, Кремневых ружей, самопалов; А в клеть особую – кинжалов, Рогатин, пик, пороховниц, Там пушки страшные стояли – Хатенки при пальбе дрожали, А пушкари валились ниц. 4.104 Из ульев и кол один пушки170 Поспешно стали мастерить, Все прялки, пряслица, кадушки На снаряженье изводить. Нужда законы переменит! И помело, и пест, и веник В депо пушкарское несли. Колеса, дроги и мазилки, И погребальные носилки – Все в дело пушкарям пошли. 4.105 Военные блюдя обряды, Там заготовлена была Такая уймища снаряда, Что даже оторопь брала. Галушки там для пуль сушили, А бомб из глины налепили, Солили сливы на картечь. Корыта, шайки припасали, Из бочек донья вышибали И делали щиты для плеч. 4.106 Не знали ни мечей, ни сабель – У них ведь Тулы не нашлось. Не саблею убит и Авель –171 Поленом потчевать пришлось. Мешалок длинных настругали И вместо сабель привязали Сученой вязкой на боках. Из лыка новые плетенки, С какими ходят по опенки, Как ранцы, висли на плечах. 4.107 Когда же войско снарядили И на придачу к сухарям На сало кабанов набили, Побор собрали по дворам, Как голытьбу всю расписали И выборных поназначали: Кто тяглый, конный, кто пешой, Кто за себя, кто на подставу172, В какое войско, сотню, лаву – Порядок вышел неплохой. 4.108 Потом все занялись муштровкой, Долбя мушкетный артикул: Как ногу вскинуть со сноровкой, Как отхватить «на караул». Коль пеший – с левой марш шагаешь, Коль конный, – значит, не зеваешь, Чтоб с правой клячу припустить. Так шли фиглярские уловки Заместо ратной подготовки – Все, чтоб Энею навредить. 4.109 Как всенародной смуты время В латинском царстве началось. Куда ни глянь – муштра, ученья, Кругом жолнерство завелось173. На прутьях девки разъезжали, А хлопцев палкой муштровали, Учились старцы в цель кидать, А старых баб на печь сажали, И на печи их штурмовали В пример, как надо воевать. 4.110 Латинцы – дружные все люди И шли с охотой воевать, Кто от нужды, кто от причуды На битву рады хоть слетать. В пылу пожитки собирали, Три дня со всех сторон таскали И отдавали все на рать, Чтоб сторону сберечь родную. Хлеб, деньги, утварь дорогую Уж было некуда девать. 4.111 Всех взбаламутила Амата, К войне латинцев подвела. Своя прискучила ей хата, На улице так и жила. Все бабы вкруг нее собрались, Гурьбой по городу таскались И подбивали воевать. Водили с Турном шуры-муры И зареклись, хоть вон из шкуры, Но дочь Энею не отдать. 4.112 Уж если бабы где втесались И верховодить им дадут, Да с россказнями коль вмешались. К тому же слезы разведут, Тогда прости-прощай порядки, Пойдет все к черту без оглядки, Покажут бабы прыть свою! Когда б вы, бабы, больше ели, А меньше попусту галдели, То быть пришлось бы вам в раю! 4.113 Покуда Тури со зла лютеет Да шлет окрест к царям послов – Де, может, кто и порадеет Изгнать троянцев, злых сынов; Пока Латин от горькой доли Под хатой прячется в подполье И ждет, каков придет конец, Юнона мечется все злее, Всех натравляя на Энея, – Венчальный сбить с него венец. 4.114 Гудит в Лати́и звон набата И воевать народ зовет, Чтоб всякий шел на супостата Войной, куда их злость ведет. Там крики, шум и гул клепала, Теснился люд, и все трещало, Война в кровавых ризах тут. За нею раны, смерть, увечье, Безбожье и бесчеловечье Хвост мантии ее несут. 4.115 Была в Лати́и синагога, Поставленная с давних лет Для Януса – презлого бога174, Который дивных был примет: На голове имел две рожи, Страшны собою иль пригожи, О том Вергилий сам молчит. В дни мирные божок скрывался, Но коль из храма показался – Знай: тотчас битва закипит. 4.116 На звон горланя повалили Латинцы к храму поскорей. Лишь настежь двери отворили, Как Янус выскочил, злодей. Война всех бурей закрутила, Сердца латинцев помутила – Всех охватил задор лихой, Как адским пламенем пылают: «Войны! Войны!» – кричат, желают И стар и млад наперебой. 4.117 А коль войска они собрали, Не обойтись без должностных, На счетах чтоб побойче клали Да были б грамотней других. Запомнить всякому годится, Что войску надобно харчиться И воин без вина – хомяк. Без битой, ломаной копейки, Без той прелестницы-злодейки, Ведь воевать нельзя никак. 4.118 Златые были дни Астреи175, И славный был тогда народ: Менял там брали в казначеи, Казне вели фигляры счет, К раздаче порций стал аптекарь, Картежник был хороший пекарь, Гевальдигером стал шинкарь176, Вожатыми – слепцы, калики, А за ораторов – заики, Шпионом – старый пономарь. 4.119 Не описать, как ни старайся, Какая шла там кутерьма; Кто прочитал, тот сам дознайся, На что хватило им ума. Дорвавшись до войны, спешили И в толк не брали, что творили – Все делали наоборот: Что надо строить, то ломали, Что надо бросить – сберегали. Что класть в карман – пихали в рот. 4.120 Пускай волнуются латинцы, Поход готовя на троян, Пусть ладят хитрые гостинцы Энею нашему в изъян. А глянем, Турн что затевает И для троянцев припасает – Ведь Турн и сам драчун-петух, Уж если пьет – не проливает, Уж если бьет – то попадает, Ему людей давить, что мух. 4.121 Как видно, не был в небреженье, Коль все соседние князьки По просьбе, словно по веленью, Раздувши в люльках огоньки, Пошли в поход со всем народом, С начинкой, потрохом, приплодом. Чтоб Турну помощь оказать, Не дать Энею ожениться, Не дать в Лати́и поселиться, К чертям энейцев всех загнать. 4.122 Не туча солнышко затмила, Не вихорь пыль столбом кружит, Не воронье поля покрыло, Не буйный ветер то шумит: Войска, оружием бряцая, Идут дорогами без края, К Ардее-городу спеша177. Столб пыли в поднебесье вьется, Сама земля, сдается, гнется. Эней! О, где твоя душа? 4.123 Мезентий спереди Тирренский178 Пред грозными войсками шел, Вот так, бывало, полк Лубенский179 Полковник под Полтаву вел. На те валы они спешили, Где шведы головы сложили, Полтаву-матушку спасать. И шведы туг пропали, твари, И вал пропал, ну, а бульвары Досталось нам теперь топтать. 4.124 Авентий на арбе тащился180, Побочный попадьи сынок, Что с челядью своей водился, Как с блюдолизами панок. Знакомого он пана внучек, Охоч до кобельков и сучек И стригунов менять любил. Он слыл головорезом сроду И множество извел народу, На всех глаза, как черт, лупил. 4.125 Тут войско конное валило, Стремительным потоком шло, Их атаман был Покотиллос181, А есаул – Караспуло; То греческие нроскиносы – Из Беломорья все пендосы; Покинув Дельту, Кефалос, Везли с собою лакомств силу: Оливки, рис, маслины, мыло И капама, кебаб калос. 4.126 Цекул – сын кузнеца внебрачный182 – С Пренестским войском поспешал, Так с Дорошенко183 Сагайдачный Пред казаками гарцевал. Один бунчук184 вез перед ратью, Другой позадь хмельную братью Донской нагайкой подгонял; На конях рядышком трусили, Со смаком табачком дымили. Покуда кто не задремал. 4.127 За ними плелся забияка Нептуна сын, свиреп и зол, Мезап. Как пес, он рвался в драку185 И лбом лупил всех, как козел. Боец, задиристый вояка, Стрелок, кулачник и рубака, И дюжий был собой казак. Уж если он в кого вопьется, То целым тот не отобьется, Таков был к ляхам Железняк. 4.128 Галес – сынок Агамемнона186 Летит дорогою другой, Всех обгоняя, будто с гона Горячий пес на водопой. Он войска вел с собою много И все ругульцу на подмогу; Тут люди разных языков: Аврунцы были, сидикяне, Калестцы и ситикуляне187, И гурьбы прочих казаков. 4.129 И панское отродье тоже – Тезеевич пан Ипполит188, С надутой, злой, чванливой рожей, С несчетным воинством валит. То гладкий был паныч, смазливый, Чернявый и сладкоречивый, Чем, было, мачеху прельстил. И, никому не давши спуску, Богинь имея на закуску, Брал часто там, где не просил. 4.130 Ей-ей, и перечесть не сможем, Народов сколько там плелось, И на бумаге не изложим, Что, где, откуда, как бралось. Вергилий не чета нам, грешным, А темя, чай, надрал, сердешный, Пока подробно описал. Рутульцы были и сиканцы189, Аргавцы, лабики, сакранцы, Там были... Только черт их знал! 4.131 Еще наездница скакала И войско знатное вела, Собою всех людей пугала, Как помелом, вокруг мела; Звалась та дева – царь Камилла190, До пупа – баба, там – кобыла, Имела всю кобылью стать; Две пары ног и хвост с прикладом, Хвостом махала, била задом, Могла и говорить и ржать. 4.132 Когда слыхал кто о Полкане, Так то была его сестра; Шатались долго по Кубани, – Их род пришел из-за Днестра. Камилла – драться мастерица И знахарка, и чаровница, Легка и на ногу была. Чрез горы с речками скакала, Из лука метко в цель стреляла И много крови пролила. 4.133 Такое сборище валило, Чтоб разнести Энея в пух; Коль что Юнону прогневило, – Держись, а то испустишь дух! А жаль Энея, жаль казака, Когда Зевес его, как рака, На мель допустит посадить. Уйдет ли он от злой напасти, Увидим это в пятой части, Коль доведется смастерить. Часть пятая5.1 Беда не в темном лесе бродит, Кто прожил век, ее не знав? Беда беду, как молвят, родит; Для нас беда – судьбы устав! Эней в беде, как птичка в клетке, Запутался, как рыбка в сетке, Терялся в думах молодец. Весь свет, казалось, сговорился, Весь мир как будто ополчился, Чтоб загубить его вконец. 5.2 Он видел, как угрюмой тучей Война надвинулась на них, Погибели ждал неминучей И мучился от дум своих. Как на волну волна бежала, Так дума думу догоняла, К Олимпу руки простирал, Хотя надеждой подкреплялся, Но перемены он боялся, И дух его изнемогал. 5.3 И ночь покоя не послала, Все о войне он горевал. Давно ватагу сном сковало, А он по берегу гулял, Хоть с горя сильно изнемогся И на песке спроста улегся, Уснуть все ж дума не дала. Скажите, разве крепко спится, Коль доля против нас ярится, Когда на нас фортуна зла? 5.4 О сон! С тобою забываем И горе злое, и напасть. В тебе мы силы набираем, А без тебя могли б пропасть. Ты ослабевших укрепляешь, В тюрьме невинных утешаешь, Злодеев снищами страшишь, Влюбленных воедино сводишь, Злой помысел к добру приводишь. Пропал тот, от кого бежишь. 5.5 Энея думы одолели, Но все же сон свое берет. В ком силы тела ослабели, В том дух не скоро, но замрет. Уснул Эней и видит снище: Стоит пред ним седой дедище191, Лохматый, с белой бородой, Кругом весь камышом обшитый, Седыми космами покрытый, Согнулся, подпершись клюкой. 5.6 «Сынок Венеры! Не пугайся, – Так камышовый дед сказал: – В унынье сильно не вдавайся, Ты беды хуже испытал. Не трусь войны – кровавой доли, Доверься олимпийцев воле, Они все злое отвратят. А в знак, что мне вранье не любо, Увидишь ты свинью под дубом И тридцать белых поросят. 5.7 Где грязь из-под свиньи сочится, Иул192 построит Альбу-град193, Когда же тридцать лет промчится, Тогда с Юноной будет лад. Но все ж и сам не зазевайся, С аркадянами194 побратайся: Латинцы с ними на ножах. Коль дружбу им пообещаешь, Тогда и Турна оседлаешь, Все войско изничтожишь в прах. 5.8 «Вставай, Эней! Пора настала, Вставай и богу помолись, Ты обо мне слыхал немало: Я старый Тибр! Ты присмотрись. Я тут водою управляю, Тебе я верно помогаю, Я не виденье, не упырь. Тут будет град над городами, Так решено промеж богами». Дед кончил речь – и в воду нырь! 5.9 Эней очнулся, пробудился И духом пободрее стал, Водою тибрскою умылся, Богам молитвы прочитал. Велел, чтоб хлеба запасали И пару челнов снаряжали, Чтоб воинов туда сажать. Как вдруг!.. И дрожь прошла по телу: Свинья под дубом забелела И тридцать белых поросят. 5.10 Он, заколоть их приказавши, Послал Юноне на обед, Чтоб, жертву свиньями воздавши. Избавиться от новых бед. В челны уселись торопливо, По Тибру вниз поплыли живо К Эвандру помощи просить195. Леса и горы изумились: Что там за два челна пустились По Тибру так отважно плыть! 5.11 Сколь долго плыл Эней, не знаю, Но до Эвандра он доплыл. Эвандр, обычай соблюдая, На празднике в ту пору был. С аркадянами веселился, Над варенухою трудился, Хмель в головах у них бродил. Но только челны показались. Как все безмерно испугались, Один к троянцам подступил. 5.12 «Вы по неволе аль по воле? – Кричит аркадский им горлан: – Родились в небе вы иль в ноле? Ведете мир нам или брань?» «Троянец я, Эней отважный, Латинцев недруг я присяжный, – Эней с челна им закричал: – Иду с Эваидром повидаться, На перепутье отдышаться; Эвандр – царь добрый, я слыхал». 5.13 Эвандра сын, Паллант красивый, К Энею сразу подступил, Поклон отвесивши учтивый, Он к батьке в гости попросил. Эней с Паллантом обнимался, Ему в приязни поверялся. Потом в тот лес с ним пошагал, Где был тогда Эвандр с попами, Со старшиною и панами. Эней Эвандру так сказал: 5.14 «Хоть ты и грек, но царь правдивый, Латинцы недруги твои; Я друг твой верный, не трусливый, Враги латинцы и мои. Теперь же об одном прошу я. Войди в мою ты участь злую И окажи подмогу нам. Я кошевой Эней-гроянец, Шатаюсь в мире, как скиталец, По всем таскаюсь берегам. 5.15 Прийти к тебе имел отвагу, Не думая, как встретишь нас. Мед буду пить с тобой иль брагу, Иль побратаемся тотчас? Скажи – и руку на в задаток, Которая не трусит схваток И наших самых злых врагов. Имею храбрую дружину, Что знала горькую годину От злых людей и от богов. 5.16 «Меня всех больше допекает Рутульскйй Турн, собачий сын. Уже давно он помышляет, Чтоб проглотить меня, как блин. Решусь в пруду я утопиться, Своим очкуром удавиться196, Чем Турну в драке покорюсь. Фортуну он не сгреб руками, Был под моими кулаками. Дай помощь, я с ним поборюсь!» 5.17 Эвандр молчал, не отзывался, Слова Энеевы глотал, То ус крутил, то усмехался И под конец ему сказал: «Эней Анхизович, садитесь, В тревоге зря не горячитесь, Бог будет милостив и к нам! Вам войско соберу в подмогу И провианту на дорогу, К тому ж мешок деньжонок дам. 5.18 «Не погнушайтесь хлебом-солью, Борща, галушек поедим, Насытьтесь, угоститесь вволю, А там с трудов – в постель, поспим. С зарею повелю собраться Войскам, чтоб сразу отправляться, Куда вы скажете, в поход. Не стану медлить я: без спора, Мы сладим все без уговора, Люблю я очень ваш народ». 5.19 Еда готовая стояла, Спешили всех за стол сажать. Кой-что уже позастывало, Пришлось скорей подогревать. Рассольник с ушками, с гренками. С рубцом похлебка и с кишками, Язык телячий для гостей, Барашек, куры заливные, Три кучи печева большие – Хватало всяких тут сластей. 5.20 Где естся сытно, там и пьется – От земляков я так слыхал. Местечко лакомству найдется; Эней с друзьями не дремал. И вправду, гости доказали, Что толк в житье на свете знали: За жизнь пилось, за упокой И за здоровье батьки с сыном, И «буль-буль-буль», как клин за клином... Орали все наперебой. 5.21 Троянцы спьяну разбрехались, Хвалиться стали, чушь плетя, С аркадянками женихались, Кто так, а кто и не шутя. Эвандр развел гостям рассказы; Иракла восхвалял проказы197; Как злого Кака тот убил, Какие Как творил разбои И что, воздав почет герою, Эвандр и праздник учредил. 5.22 А к ночи так все нагрузились, Что все смешалось в головах, И на ночь в город потащились Те, кто держался на ногах. Эней киреей обмотался198 И на задворках спать уклался, Эвандр же в хату раком вполз И там, под лавкой изогнувшись И плотно в бурку завернувшись, Храпел, старик, во весь свой нос. 5.23 Когда покрыла пеленою Ночь трезвых, пьяных – всех людей, Когда, храпя от перепою, Беды не вспоминал Эней, Венера без юбчонки, босой, В халатике, простоволосой К Вулкану кинулась рысцой199. Она тайком к Вулкану кралась, Как будто с ним и не венчалась И не была его женой. 5.24 Все это женская забота, Новинкою чтоб подманить; Хоть хороша, а все охота Еще бы попригожей быть. Венера пазуху порвала, А пояс так свой подвязала, Чтоб напоказ краса была. Косынку вроде позабыла, А грудь настолько приоткрыла, Что каждого б с ума свела. 5.25 Тогда Вулкан трудился в меру, Для Зевса молнию ковал; Затрясся, увидав Венеру, И молоток из рук упал. Венера сразу отгадала, Что в добрый час к нему попала; Вулкана с ходу в губы чмок, На шею кинулась, повисла, Обмякла, будто вся раскисла, Белки под лоб – и взор поблек. 5.26 Вулкан расплылся, как опара, Она мотает все на ус: За дело. Ну! Поддам я жару; Теперь к нему-то подкачусь! «Вулканчик, миленький, красивый, Мой друг вернейший, справедливый! Ты крепко любишь ли меня?» «Люблю, люблю, клянусь клещами, Кувалдой, молотом, мехами. На все готов я для тебя!» 5.27 Вулкан, к Киприде подольщаясь200 Так, как к просителю писец, Ей рожи корчил, умиляясь – На дар надеялся, хитрец. Его Венера умоляла И за Энея хлопотала, Чтоб сам Вулкан ему помог: Сковал доспехи боевые Из стали, меди, золотые, Чтоб лучших бы никто не смог. 5.28 «Да для тебя, моя услада! – Вулкан, запыхавшись, сказал: – Скую доспехи я, что надо, Никто таковских не видал. Палаш201, шишак202 и щит с бронею – Все чистым золотом покрою, Как ларчик тульских мастеров; С насечкой чернью, с образками И со словами, с завитками, Кругом навешаю звонков». 5.29 Не так ли и теперь бывает Промежду женами у нас? Коль попросить что пожелает, То подгадает добрый час И к муженечку примостится, Подластится и притулится, Целует, гладит, лебезит, Аж все суставы разомлеют, Так задурить башку сумеет, Что тот для женки все творит. 5.30 Венера, облаком обвившись, На отдых в Пафос понеслась203. В своей светелке затворившись, Себя оглядывать взялась: Наряд помятый оправляла, Волосья в кудри завивала, Ну пятнышки водой мочить! Она, как мать, не тратя слова, За сына все отдать готова – С Вулканом рада в кузне жить. 5.31 Вулкан, до кузницы добравшись И разбудивши ковалей, Свинец, железо, медь собравши, Велел все нагревать скорей. Меха престрашные вздымали, Огонь великий раздували, Пошел стук, треск от молотков. Вулкан, потеючи, трудился, Всех бил, стращал, кричал, ярился, Нудя к работе мастеров. 5.32 И солнце высоконько встало, Уж час седьмой поутру был, Уж пенника хватив немало, Кой-кто со смаком закусил. Уж дикие ослы ревели, Вороны, воробьи шумели, За стойки лавочники шли. Картежники поспать спешили, Красу трепалки наводили, В суды пошли секретари. 5.33 Л наши только разминались, Мутил вчерашний пьяный чад, Стонали, харкали, сморкались, Никто и свету не был рад. Не очень рано повставали, Ледяшкой очи протирали, Чтоб освежиться на часок, Горилкой доброй похмелялись, Потом с народом совещались, Как им в поход собраться в срок. 5.34 Сот несколько тут отсчитали Аркадских бравых пареньков, Всех ратниками записали, Назначив в сотники панов. Им знамя дали войсковое, Значки и бубен с булавою204, Мушкетов, пик и палашей, Дней на семь сала с сухарями, Бочонок серебра рублями, Муки, пшена, колбас, коржей. 5.35 Эвандр, Палланта подозвавши, Такую речь ему сказал: «Я, рать Энею в помощь давши, Тебя начальником назвал. Довольно в бабки забавляться, За девками весь день гоняться И голубей таскать у всех! Отважный жид грешит и в школе205, Иди-ка, послужи на поле. Никчемный сын – отцовский грех. 5.36 «Служи и угождай Энею. Войны он знает ремесло, Умом и храбростью своею Попал в опричное число. А вы, аркадцы, не робея, Давайте в нос всем и по шее! Паллант теперь ваш атаман; Его спасая, умирайте, Энеевых врагов карайте. Эней ваш гетман – мой братан. 5.37 «А вас, Анхизович, покорно, Прошу Палланта охранять. Он парень грамотный, бесспорно, Умеет по складам читать, Да глуп. Отвага молодая. В бою оплошность допуская, Погубит сам себя, бедняк. Тогда мне будет жить не в силу, Живьем полезу я в могилу И сгибну, как на суше рак. 5.38 «Берите рать, идите с богом, Пускай Зевес поможет вам». Хлебнув со всеми за порогом, Эвандр добавил к тем словам: «К лидийцам по пути зайдите206 На битву с Турном подымите, Они помогут воевать. Мезентий их в тиски сжимает И на оброк не отпускает, – Готовы сразу бунт поднять». 5.39 Пустились, знамя развевая, И слезы молодежь лила, Сестер, золовок, жен бросая, Невесту – у кого была. Тогда нас сильно допекает, Коль доля злая отнимает, Что нам всего дороже есть. За милую терять готовы Богатство, жизнь свою, обновы. Одно дороже милой – честь! 5.40 Итак, питейного хватили, Утерли слезы из очей, Пошли; уныло марш трубили, А впереди всех пан Эней. Их первый марш был к буеракам. Пришли и стали бивуаком, Эней порядок учредил. Паллант по армии дежурил, Трудился, ночь очей не жмурил, Эней же по лесу бродил. 5.41 Он в полночь самую глухую, Едва собравшись задремать, Увидел тучку золотую, На ней свою родную мать. Курносенькая молодица, Собой румяна, белолица, Венера, вся – кровь с молоком, Дух ароматный источала, Доспехи чудные держала, Явившись пред своим сынком. 5.42 Сказала: «На, Эней мой милый, Доспехи, что сковал Вулкан, Они твои умножат силы, Все струсят – Турн, Бова, Полкан; К доспехам, что ни прикоснется, Все враз ломается и гнется. Их даже пуля не берет. Надень, будь храбр, иди сражайся, Во всем на Зевса полагайся. Никто нам носа не утрет». 5.43 Сказав, дух нежный источила – Амбре и с мятой василек, – На тучке в Пафос покатила. К доспехам кинулся сынок. Дары очами пожирает, Блестящий панцирь надевает, Палаш на пояс прицепил; Насилу поднял щит чудесный – Нелегок был презент небесный; Он глаз с работы не сводил. 5.44 А на щите, посередине, Под чернь, с насечкой золотой, Сдыхала муха в паутине, Паук толкал ее ногой. Поодаль был малыш Телешик207, Он, плача, уплетал кулешик, К нему тайком кралась змея, Крылатая, с семью главами, С хвостом с версту, страшна, с рогами. Она звалась – Жеретия208. 5.45 Вкруг по щиту и на заломах Могучих лыцарей дела, Все отчеканены в персонах – Искусно, живо, без числа: Катигорох, Иван Царевич, Кухарчич, Сучич и Налетич, Услужливый Козьма-Демьян209, Кащей с прескверною Ягою, Дурак со ступой под рукою И славный лыцарь Марципан210. 5.46 Так пан Эней наш снаряжался, Чтоб силу Турну показать; Напасть на недругов сбирался, Нежданно по загривку дать. Но и Юнона не зевала, Энея умыслы прознала, Ирисе вновь приказ дала, Чтоб злее Турна разъярила И на троянцев натравила, Чтоб их искоренил дотла. 5.47 Ирися виль скользнула с неба, К рутульцу в полночь шасть в намет. Турн в ожидании вертепа Хлестал с тоски ахтырский мед211. Был от любви к Лависе в горе, Топил печаль в питейном море. Так прежде в армии велось: Коль проигрался иль влюбился, То пуншу хвать – с судьбой смирился, Веселье в душу и влилось! 5.48 «Ну, что? – Ирися щебетала: – Сидишь без дела и клюешь? Иль уж такая лень напала? Иль все троянцам отдаешь? Коту, коль гладок, не до мышки, Не одолеть Паньку Оришки! Кто б думать мог, что Турн байбак? Не впрок тебе с Энеем биться, Не впрок с Лавинией любиться, Тебе под стать гонять собак. 5.49 «Кто вправду воин, – не зевает, Вина без просыпу не пьет, Он думает, мудрит, гадает; Такой и ворога побьет. Ну, к черту! Живо похмеляйся, Союзников скликать старайся, На Трою новую веди. Эней в чужих краях блуждает, Дружину в помощь набирает, Не оплошай теперь, гляди!» 5.50 Сказавши, столик повалила, И к черту все вверх дном пошло; Все фляжки, чарки перебила, Как будто помелом смело. Турн, ошалевши, расходился, Как зверь несытый разъярился, Троянской крови пожелал. Все страсти в голове столкнулись, Любовь и ненависть проснулись: «На штурм, на штурм!» – своим кричал. 5.51 Всех пеших посбирав и конных, Он их для битвы расставлял. Заядлых забияк, отборных Под крепость задирать послал. Два корпуса в едино сливши, Сам на чубарого вскочивши, На штурм их не ведет, а мчит. Мезап, Галес в другом отряде Пошли от берега к ограде, – Троянцев всякий бить спешит. 5.52 Троянцы, в крепости укрывшись, Энея заждались в нужде, Но с горем тесно пообвыкшись, Шутя готовились к беде; Врагов лишь только увидали, Покрепче башни запирали, Потом на вал легли плашмя, Из будок в окна наблюдая И носа вон не выставляя, Шептались, люльками дымя. 5.53 Они решили так громадой: Когда пан Турн на них напрет, Всем оставаться за оградой, Пускай он штурмом вал берет. Троянцы так и учинили, На вал колоды накатили И стали разный вар копить; Живицу, олово топили И деготь с маслом кипятили: Коль кто полезет – в рожу лить. 5.54 Турн, в меру к валу подступая, Повсюду на коне скакал И, в лаву конных рассыпая, Сам, как ошпаренный, кричал: «Сюда, трусливые троянцы, На бой, шкодливые поганцы, Зарылись в землю, как кроты! Куда Эней ваш, бабник, делся? За прялку с девками уселся, Убрался прочь от срамоты!». 5.55 Его подручные вопили, Кричали, хаяли троян, Позорной бранью поносили, Дразнили хуже, чем цыган. Пускали тучами к ним стрелы, А кое-кто такой был смелый, Что брался перепрыгнуть ров. Троянцы уши затыкали, Рутульцев брань как не слыхали, Хоть биться каждый был готов. 5.56 Турн скрежетал в сердцах зубами, Что в крепости все ни гу-гу, А стен не расколотишь лбами, С натуги хоть согнись в дугу. Злость черту, говорят, сестрица. Хоть, может, это небылица, А я б, что это так, сказал. Турн, злясь, такое затевает, Как будто черт ему внушает Иль дьявол в ухо нашептал. 5.57 Со злобы он, разлютовавшись, Пожар задумал разводить И, с войском к берегу пробравшись, Троянский флот велел палить. Все сразу взялись за работу (На зло имеют все охоту), И понеслись огни к водам. Кто с трутом, спичками, углями, Кто с головешкой, с фитилями – Погибель мчали кораблям. 5.58 Заполыхало, задымилось, Змеею пламя поползло, От дыма солнце закоптилось, И гарь до неба донесло. Богам Олимпа чхалось вволю, – Турн доброй пфимфы дать изволил212. И на богинь напала дурь: Дым очи ел, бежали слезы, С досады прыгали, как козы. Зевес был сам, как винокур. 5.59 Венеру за душу щипало, Что с флотом поступили так, От горя сердце замирало, Что сядет сын на мель, как рак. Богиня, проливая слезки, Уселась грустная в повозку, На передок сел Купидон. Их кривоглазая кобыла К Цибелле старой потащила213, Седой яге отдать поклон. 5.60 Цибелла, знают всюду в школах, Всех матерью была богов, И смолоду была не промах, А как осталась без зубов, Все только на печи сидела, С кулешиком лемешку ела, Не путалась ни в чьи дела. Зевес питал к ней уваженье И брагу слал на угощенье Ту, что Юнона лишь пила. 5.61 Венера часто докучала Зевесу всякой ерундой, За что в немилость и попала. Чтоб на глаза не лезть самой, Просить Цибеллу притащилась, В своих посулах побожилась Купить ей сбитню на алтын, Чтоб только Зевса умолила, Помочь троянцам упросила, Чтоб не лишился флота сын. 5.62 Цибелла, старая сластена, За сбитень душу б отдала, И на язык была проворна: О всякой всячине плела. Ее насилу сняли с печи, И Купидон, взвалив на плечи, В хоромы Зевсовы понес. Зевес, дивясь мамаше-гостье, Зажал свой оселедец в горсти214, Насупил брови, сморщил нос. 5.63 Сперва Цибелла расстоналась, А после кашлять начала, Потом в подол, кряхтя, сморкалась И дух раз пять перевела. «Сатурныч, к милости склонися, И за родную мать вступися, – Зевесу шамкала она, – Бессмертных смертные ругают, Богов своих не уважают, Гора моя осрамлена! 5.64 «Мою ты знаешь гору Иду215 И лес, где в капище алтарь. Я понесла за них обиду, Какой не терпит твой свинарь. На сруб я продала троянам. Твоим усердным прихожанам, Дубков и сосен строить флот. Твои уста судьбе велели, Чтоб брусья Иды уцелели Нетленными из рода в род. 5.65 «Взгляни теперь за Тибра воды, Смотри, кораблики горят! Их палят Турновы уроды И нас с тобой вовсю костят. Спусти им, так не то устроят И власть твою себе присвоят, И всем нам киселя дадут, Сведут весь лес, разроют Иду, Меня прикончат, точно гниду, Тебя отсюда прочь попрут». 5.66 «Да не тревожьтесь, пани-матка! – Зевес с досадою сказал: – Пугну, так будет всем несладко. Чтоб Турн-анафема пропал!» Взглянул, мигнул, махнул рукою Над Тибром, чудною рекою – Все врозь кораблики пошли, Как гуси, в воду заныряли; Из кораблей сирены стали И хором песни завели. 5.67 Войска рутульцев и союзных Трясло от этаких чудес, Дрожало племя мест окружных, Мезап дал драла и Галес. Прочь порскнули я рутуляне, Как от дождя в шатер цыгане. Один лишь Турн не побежал: Он беглых перенять пытался, Про чудо втолковать старался, Везде и всюду сам шнырял. 5.68 «Ребятушки, – кричал, – вернитесь! То ж милость божия для нас. Откиньте робость, не страшитесь, Пришло сказать Энею «пас». Что мы огнем не попалили, То сами боги потопили, Теперь троянцы в западне, Живьем их в землю забороним, На тот их разом свет загоним, Богов то воля, верьте мне!» 5.69 Но велики у страха очи, Рать удирала, кто как мог. Назад вернуться неохочи, Бежали все, не чуя ног. Маячил Турн один на поле И, никого не видя боле, Огрел чубарого хлыстом И, шапку на глаза насунув. Во все лопатки в лагерь дунул, Аж завертел конек хвостом. 5.70 Троянцы из-за стен дивились, Как Турн с дружиной тягу дал, Морскому чуду изумились, К добру то всякий толковал, Но Турну все ж не доверяли. Троянцы правило то знали: В войне с врагами не плошай, Хоть удирает – не гоняйся, Хоть трусит – все ж остерегайся, Промажешь раз – тогда прощай! 5.71 Удвоив, на ночь выставляли На башнях караул большой, На вязках фонари цепляли, Шли на валы в дозор ночной. В обозе Турна тихо стало, Лишь кой-где изредка блистало: То там, то сям мерцал огонь. Враги троянцев почивали, От трусов вылазки не ждали... Храпеть оставим этих сонь. 5.72 У главной башни на стороже Стояли Низ и Эвриал216, Собою молоды, пригожи, И каждый силен и удал. Хоть крови были не троянской, Чужой какой-то, басурманской, Да в службе верной – казаки. Их судьбы к бою назначали, Они к Энею в рать попали, И оба были земляки. 5.73 «А что коль крадучись помалу, Тишком пролезть в рутульский стан? – Стал Низ шушукать Эвриалу: – Вот каша б заварилась там! Они все спят от перепою, Не дрыгнет ни один ногою, Хоть всех подряд их изничтожь. Я думаю туда пуститься, Перед Энеем отличиться И сотню посадить на нож». 5.74 «Как? Ты один? Меня оставишь? – Спросил у Низа Звриал: – Скорее ты меня удавишь, Чтоб я от земляка отстал! Не разлучусь с тобою сроду, С тобою рад в огонь и в воду, На сто смертей пойду с тобой! Отец мой был сердюк опричный217, Сказал (покой ему, всевышний!): Умри на поле, как герой». 5.75 «Постой, – ответил друг примерный, – И в лоб покрепче пальцем ткни, Храбрясь, с ума ты спятил, верно, Не все вперед – назад взгляни: Есть у тебя, дружок мой милый, Старуха мать – бедна, без силы, Ты должен быть опорой ей. Одна оставшись, без приюта, Она угаснет в муке лютой, Таскаясь меж чужих людей. 5.76 «Вот я – так сиротинка прямо, Расту, как у тропы горох; Дитя я без отца, без мамы, Эней – отец, а мама – бог. Теперь воюю за чужбину, Кто пожалеет, коль загину? Зато хоть память заслужу! Тебя ж родная с миром вяжет, Убьют тебя, она в гроб ляжет, Ты для исе живи, прошу». 5.77 «Согласен!» – Низ сказал, обнявшись Тут с Эвриалом-земляком, И, за руки по-братски взявшись, Пустились к ратуше тишком. Иул сидел со старшиною, Совет держал, как завтра к бою Им нужно будет приступить. Как вдруг вдвоем вошли парнишки, Сменившись на дозорной вышке, И Низ так начал говорить: 5.78 «Разумно, Низ, ты рассуждаешь, А о повинности молчишь, О ней и сам отлично знаешь, А мне совсем не то твердишь. Коль благо общее в упадке, Забудь отца, забудь о матке. Лети повинность исправлять. Ведь мы Энею присягали, Ему для службы жизни дали, В них не вольна теперь и мать». 5.79 «Был на часах я с Эвриалом, Мы наблюдали за врагом: Огни уж не горят за валом, Рутульцы спят повальным сном. Я знаю, как тропой окольной Ночной порой, годиной сонной, Прокрасться, не тревожа стан, И пану донести Энею, Что Турн злой с челядью своею На нас поднялся, как шайтан. 5.80 «Коль соглашаетесь на это, Велите счастья попытать; Мы с Эвриалом до рассвета Должны Энея повидать!» «Ну что за удаль в злое время! Знать, не пропало наше племя!» – Троянцы говор завели, С отважной парой обнимались, Благодарили, целовались И посошок им поднесли218. 5.81 Иул, Энея сын наследный, Им речь хвалебную сказал, Палаш свой, что звался «победный» На пояс Низу привязал. Для милого же Эвриала Не пожалел того кинжала, Что батька у Дидоны скрал, И посулил им за услугу Овечек дать, земли, по плугу И в люди вывести обещал. 5.82 Был юным Эвриал пригожий, Ему двадцатый шел годок, Где усу быть, на белой коже Виднелся мяконький пушок. Хоть был отважный и упорный, Казак, силач, боец проворный, Но пред Иулом слез не скрыл. Ведь с матерью он расставался, Идя на смерть, не попрощался, – Казак природе уступил. 5.83 «Иул Энеевич! Не дайте Погибнуть маме от нужды, Ей будьте сыном, помогайте И защищайте от вражды, Чтоб обижать ее не смели; И вы родную мать имели, Понятна вам моя печаль! Я вам старуху поручаю, За вас охотно умираю», – Душевный молвил Эвриал. 5.84 «Не бойся, Эвриал сердечный, – Иул сказал ему в ответ: – Почет у нас заслужишь вечный, За нас живот несешь на смерть. Твоим быть братом не стыжуся, И мать беречь твою клянуся, Я дать ей сразу прикажу Паек, одежу и квартиру, Пшена, муки, яиц и сыру – По смерть довольством окружу». 5.85 Итак, два молодца задорных Отправились в рутульский стан; Тут месяц скрылся в тучах черных, Покрыл поля густой туман. Все это было в час полночи; Враги храпели что есть мочи, Сивуха сна им поддала; Раздевшись, все пораскидали, В беспечности не ожидали Ни от кого тревог и зла. 5.86 И часовые на мушкетах Уснули, будто на заказ, Храпели пьяные в пикетах. Тут их застал последний час! А пареньки, прикончив стражу, В стан заварить полезли кашу, И Низ дружку проговорил: «Ляг наземь, навостривши уши, А я тряхну рутульцам души, Гляди, чтоб нас кто не накрыл». 5.87 Сказав, у первого Рамента Головку буйную отсек, Оформить не дал тестамента219, К чертям послал его навек. Гадал тот по любой примете, Кто сколько проживет на свете. Себе ж не смог наворожить. Другим частенько мы вещуем, Как знахари, судьбу толкуем, Свою – идем цыган спросить. 5.88 А после Ремовых он воев По одному передушил: Всех блюдолизов, ложкомоев Низ в пух и прах перемесил. И самого нащупав Рема, Притиснул, как Хому Ярема220, Тот сразу очи закатил; За бородищу сгреб рукою И злому супостату Трои Кочан лохматый отсадил. 5.89 Вблизи стоял шатер Серрана, И на него Низ набежал. Серран, раздевшись, без кафтана, Поужинав, блаженно спал. Низ саблею мазнул по пупу, Зад с головою сплющил вкупу, – Серран свернулся, точно рак: Меж ног он вплелся головою, А зад приподнялся горою, Фигурно кончился бедняк! 5.90 Пока с врагами Низ вожжался, И Эвриал зря не гулял, Он тоже к сонным подобрался, Их в мир загробный отправлял; Колол и резал без разбора, Не повстречав нигде отпора, Возился, как в овчарне волк. И выборных, и их подручных, Простых, старшин вельможных тучных, – Кого схватил, того и толк. 5.91 Попался Ретус Эвриалу, – Не крепко он еще заснул, – Приехавши от Турна с бала, Горилки дома хватанул И только-только забывался, Как Эвриал к нему подкрался, И прямо в рот кинжал воткнул, И так пришпилил, как цветочек, Что бабы колют на платочек. Тут Ретус душу изрыгнул. 5.92 Наш Эвриал разлютовался, Забыв, что на часок зашел, В шатер Мезапа разбежался И, может, там бы смерть нашел, Да с Низом встретился удалым, Таким же душегубом шалым, Тот Эвриала удержал. «Пускать нам кровь врагам довольно, Пора уйти отсель спокойно», – Так Эвриалу Низ сказал. 5.93 Как волк овец смиренных душит, Когда в кошару попадет, Курчатам хорь головки сушит, Без крика мозг из них сосет, Как, в час блаженный угодивши И птичник серой подкуривши, Крадут частенько слимаки221 Индюшек, кур, гусей без криков У гевалов и амаликов, Что любят делать и дьяки. 5.94 Так наши смелые вояки Тут проливали молча кровь, Краснели от нее, как раки, За честь и князя... Где любовь К отчизне героизм родила, Не устоит там вражья сила, И грудь покрепче пушек гам. Там жизнь – алтын, смерть – грош, не боле, Любой парнишка – лыцарь в поле, И черт не брат казаку сам. 5.95 Так Низ трудились с Эвриалом – Рутульцам каждый трепку дал. Земля от крови грязью стала, По пояс полы б лях задрал, А наши по крови шагали, Как будто с музыкой гуляли, И выбирались на простор, Чтоб поспешить скорей к Энею, Похвастать храбростью своею Про Турнов рассказать задор. 5.96 Уже из лагеря счастливо Убрались наши смельчаки, Сердца их бьются не трусливо, Шуршат сырые лычаки. Из тучи месяц показался, И от земли туман поднялся – Все предвещало добрый путь. Вдруг шасть с полком своей дружины Волсент – латинец из долины. Беда! Как нашим улизнуть? 5.97 Троянцы к лесу тягу дали, Неслись быстрее гончих псов, Собравшись с духом, жизнь спасали От супостатов и врагов. Так пара горлинок невинных Летит спастись в лесах обширных От злого ястреба когтей. Но зло, коль суждено судьбою, Стремится следом за тобою, Не скроешься за сто морей. 5.98 Враги до леса проследили Отважных наших забияк И часовыми окружили, – Из лесу не шмыгнешь никак. А часть по лесу рыскать стала, Убийцу одного поймала – То Эвриала-молодца. Пока на вербу Низ взбирался, Наш Эвриал врагам попался, Как кроткая волкам овца. 5.99 Низ видел сверху Эвриала, Глядел, как тешились враги, Печаль на сердце камнем пала, Кричит Зевесу: «Помоги!» Копье булатное кидает, В латинцев прямо направляет, Сульману в сердце саданул. Снопом на землю повалившись, Не охнув, жалко искривившись, В последний раз Сульман зевнул. 5.100 Вслед за копьем стрелу пускает И Тагу угодил в висок, Душа из тела вылетает, Он мертвым падает в песок. Волсент, вояк утратив пару, Клянет невидимую кару, Как вол, от ярости ревя: «Да кровь Сульманову и Тага Умрешь, проклятый упыряга, За ними вслед пошлю тебя». 5.101 А как взмахнул на Эвриала, Чтоб снять головку, палашом, Тут храбрость Низова пропала, И сердце стало кулешом. Бежал, орал что было силы222. «Творишь пеккатум, фратер милый, Морс неповинному несешь. Я стультус, лятро, забияка, Неквиссимус и гайдамака. Стой! Кровь невинную прольешь». 5.102 Рука, взметнувшись, не сдержалась – Волсент головку отхватил. Головка, как арбуз, каталась, Язык невнятное бубнил И уст кораллы посинели, И щеки алые бледнели, И свежий цвет лица поблек, И ясные потухли очи, Покрылись тьмою вечной ночи, Навеки голос милый смолк. 5.103 Низ, труп увидя Эвриала, От ярости остервенел; Во гневе все в нем клокотало, К Волсенту скоком полетел. Как молния пронзает тучу, Он пробежал чрез вражью кучу И на Волсента наскочил, Схватил за чуб его рукою, Меч в сердце засадил другою, Волсент и дух тут испустил. 5.104 Как искра, порох поджигая, Сама с ним гаснет навсегда, Так Низ, Волсента убивая, И сам лишился живота. Со всех сторон враги обстали, Скрутили бедного и смяли, И голову снесли с плечей. Так с жизнью распростились други, Свершив достойные услуги Для вечной памяти своей. 5.105 Латинцы сразу смастерили Кой-как носилки из жердей, На них Волсента положили И понесли к своим скорей; И головы, что взяли с бою, Как пару добрых дынь, с собою Забрали, уложив в мешок. Но в стане бойню увидали, Там кучи битых тел лежали, Печенок, легких и кишок. 5.106 Как только вновь восток зарделся, Светильник Феба засиял, Пан Турн напился и наелся И вновь о битве помышлял; Велел тревогу бить в клепало, Чтоб войско к бою выступало Троянцам отплатить с лихвой За полуночную потеху; А чтоб троян срамить, для смеху Велел взять головы с собой. 5.107 Держась исправно уговору, Троянцы в крепости сидят, Забились, словно мыши в нору, Когда кота где углядят. Но были дать отпор готовы И до последней капли крови Свою свободу защитить, За Трою новую сражаться, С лихвой с рутульцами сквитаться И Турна лютость осрамить. 5.108 За первый натиск вражье племя Троянцы так тряхнули зло, Что Турн надрал до крови темя, С досады в сердце заскребло. Велел от сраму, гнева, злости На глум поднять покойных кости – На жерди головы наткнуть Несчастных Низа с Эвриалом Перед троянским самым валом, Чтоб тем врагов своих кольнуть. 5.109 Троянцы сразу отгадали, Чьи это головы торчат, От горя слезы проливали, Таких утративши ребят. О мертвых весть везде промчалась, Вся рать троянцев взволновалась И горе в души залегло. Когда же мать о том узнала, То сразу замертво упала – Ей зубы накрепко свело. 5.110 Очнувшись, оземь грудью билась, Рвала волосья с головы, Щипалась, плакала, ярилась, Ум помутился у вдовы: Бежала с воплями вдоль вала, А как головушку узнала Родного сына Эвруся, То на валу и распласталась, Кричала, ползала, металась, Визжала, словно порося. 5.111 И диким голосом завыла: «Сыночек! Свет моих очей! На то ль тебя я породила, Чтоб сгинул ты от злых людей? Чтоб ты старуху – мать седую, Заведши в сторону чужую, На вечный век осиротил? Моя ты радость и отрада. Моя защита и ограда, Ты от всего меня хранил. 5.112 «Теперь к кому мне приклониться? Кто злую долю облегчит? Куда в нужде мне притулиться? За мной кто, слабой, приглядит? Теперь прощайте все поклоны, Что получала я в дни оны От вдов, девчат и молодиц, За брови дивные собольи, За очи ясные сокольи, – Охоч ты был до вечерниц. 5.113 «Хотя бы мне твой труп достался, Чтоб тело белое обмыть, Чтоб враг над ним не измывался, В могилу б с миром проводить. О боги! Как вы допустили, Что и единого убили, Наткнули, поглумясь, на жердь Его казацкую головку? Как видно, свет лишился толку, Коль тут и добрых бьют насмерть. 5.114 «А вы, что Эвруся сгубили, Чтоб ваш пропал собачий род! Чтоб ваши ж дети вас побили, Чтоб сгиб ваш с потрохами плод! Зачем же я не зверь, не львица, Зачем не лютая волчица, Чтоб мне рутульцев растерзать, Сердца их вырвать с требухою, Помазать морду кровью злою И маслаки их пососать». 5.115 Тот плач и крик, и причитанья Троян в унынье привели: От скорбного с сынком прощанья Рекою слезы потекли. Асканий, всех сильней страдая, Обсуслил губы так, рыдая, Как будто сапом занемог. Потом с поклоном подступивши, В охапку бабу подхвативши, В землянку с вала поволок. 5.116 А тут кричат и в трубы трубят, Свистят в свистульки, дуют в рог, Остервенев, брат брата лупит, Несутся вороги в наскок. Тут конский топот, храп и ржанье. Там звон оружья, вопль, стенанье: Всех бед не перечесть лихих! Клокочет так котел горячий, Так в кабаке кричит подьячий – Хоть, молвят, выноси святых. 5.117 Гей, муза, панночка благая, Приди ко мне ты погостить! Будь не спесивая, не злая И помоги стишок сложить, Чтоб битву описать вернее И о войне сказать точнее, Как твой язык бы говорил. Ты, я наслышан, не брыклива, Хотя от старости сварлива, Прости, коль чем я досадил! 5.118 Я в этой речи провинился – Старухой девушку назвал; Никто еще с ней не любился, Не женихался, не играл. Ох! Сколько муз таких на свете! По городам, уездам, верьте, Покрыли б сверху вниз Парнас. Зову я музу не такую: Зову веселую, младую; Старух лягает пусть Пегас223. 5.119 Рутульцы, громоздясь на стену, Карабкались вверх, как жуки; Турн, в ярости пуская пену, Кричал: «Дружнее, казаки!» Троянцы поверху трудились, Давали сдачи, не ленились, Рутульцев плющили, как мух, Швыряли бревна и каменья И так долбали вражье семя, Что у рутульцев падал дух. 5.120 Турн, увидав троян работу, Как рать рутульскую громят, Как бьют их, не жалея поту, – Рутульцы, как вьюны, пищат, – Велел свозить из маслобоен Все толкачи, из воскобоен, Где лишь найдут, скорей под пал... Тут толкачи как народились И воскобойники явились, Примчались, будто черт пригнал. 5.121 Все толкачи поприставляли К воротам, начали садить, Столбы воротные дрожали, От боя остов весь трещит. Народу вдвое Турн сгоняет И толкачи сам направляет И створы сокрушить велит. Упали!.. Стуком оглушили, Троянцев многих подушили... Пробиться в крепость Турн спешит. 5.122 Что делать тут? Беда троянцам! А муза шепчет: «Не горюй! Не с Турна сметкой к ним добраться, В чужую сказку нос не суй». Троянцы, понатужив жилы, Проломы сразу заложили, Их грудью стали защищать; Рутульцы бесом извивались, В пролом, однако, не совались. Не знал и Турн, с чего начать. 5.123 Троянец Геленор был смелый, С ним Лик, румяный, как бурак, Горлан, кулачник оголтелый, Как пес пастуший, злой степняк, Безделка им любое горе, Казалось но колено море, Потехой – головы срывать; Давно у них в уме вертелось: Померясь силою, хотелось Рутульцев лихо погонять. 5.124 И Геленор с червоным Ликом, Пошли, раздевшись до рубах, Меж кутерьмой, содомом, криком Потешить силу на врагах. Рутульцев славно лупцевали И от рутульцев получали Отплату вдоволь по долгам. Лик только тем и отличился, Что к Турну ловко подмостился И съездил с маху по зубам. 5.125 Но Турн и сам драчун удалый, Он Лика смял в единый мах: Из носа жижа побежала, У Турна околел в ногах. А также Геленору-пану Смертельную он задал баню, И бездыханным тот упал. Рутульцев это взвеселило, И так сердца их ободрило, Что и никчемный в бой вступал. 5.126 И снова в натиск устремились Рутульцы, кинувшись на вал, Троянцы, словно черти, злились, Рутульцев били наповал. Хрустела кость, летели зубы, Бока трещали, пухли губы, По лицам с кровью пот струил; Кто раком лез, кто кувыркался, Кто растянулся, кто катался, Кто бил, кто резал, кто рубил. 5.127 Жестокость всех одолевала, Лютуя, всякий озверел, Тут буйство всеми управляло, Бил каждый, силы не жалел. Лигар, ударивши с разгона, Дух выпустил из Эмфиона И сам навеки зубы сжал, Лютеций бил Илионея, Циней – Арефа, тот – Цинея – Один другому поддавал. 5.128 Ремул рутульской был породы – Троюродный он Турна сват – Хвастун и дурень от природы, Всегда все делал невпопад. И тут он стал вовсю браниться И над троянцами глумиться, Себя и Турна выхвалять: «Ага! Проклятые поганцы, Огарки Трои, голодранцы, Пришла пора вам погибать! 5.129 «Мы вас отучим, тати злые, Манить девчат и вдов морить, И земли отбирать чужие, Чужие садики губить. Давайте вашего повесу, Я вмиг его отправлю к бесу, И вас подавим всех, как мух! Почто приперлись вы, пройдохи, Латинцев обжирать до крохи? Дождетесь – выпустим вам дух!» 5.130 Иул Энеевич рванулся, Услышав брань в его речах, От гнева пузырем надулся, И злоба вспыхнула в очах, Схвативши камень, изловчился, Зажмурив око, приложился, Ремулу прямо в лоб попал. Хвастун бездушным повалился, Пул всем сердцем взвеселился, И у троянцев дух воспрял. 5.131 Сошлись в кулачном мордобое, Лупили в зубы и в виски, Полезли кишки с требухою, Рассвирепели, как быки; Их словно желчью опоили: На все лады друг друга крыли, Чем ни попало, каждый бил. Поднялся писк, стенанья, охи, Враги скакали, точно блохи, И всякий грыз, щипал, душил. 5.132 Два брата у троян служили И каждый Голиаф, как есть224, Плечисты и мордасты были, Глотали по овце в присест. Один был прозван Битиасом И с кочубеевским Тарасом225, Пожалуй, чуть не вровень был. Другой Пандаром назывался226, И ростом он с версту казался, Но вялый, как верблюд, бродил. 5.133 Стояли братья-исполины В бою на страже у ворот, В руках из вяза по дубине, – Обороняли в крепость ход. Они к земле поприседали, Троянцы ж в город отступали, К себе манили рутулян. И настежь увидав ворота, Стремглав рутульская пехота Насесть спешила на троян. 5.134 Но тех, что в город лезть совались, Подряд напропалую бьют, Битиас с братом управлялись – Нещадно кровь рутульцев льют. Рутульцы в ворота ломились, Как под косой ковыль, валились; Свистя, как на гумне цепы, Две исполинские дубины, Гвоздя их в головы и спины, Всех молотили, как снопы. 5.135 Такую увидав проруху, От злости Турн осатанел И, вздрогнув, как с ковша сивухи, К своим на помощь полетел. Как только в крепость протолкался, То сразу в свалку сам ввязался: Кто под руку попал – тузил, Пришиб с Афидном он Мерона И кинулся туда с разгона, Где вражью кровь Битиас лил. 5.136 С наскоку треснул булавою По шее: великан упал, Так ткнувшись в землю головою, Что крепость всю заколыхал, Ревет и душу испускает, И воздух громом наполняет. На всех напал великий страх! Не спас ни рост, ни мощь большая, Он, как мокрица, сгиб какая. И исполин есть червь и прах! 5.137 Пандар, увидя гибель брата, Со страху обмер, духом пал И от рутульцев стратилата227 Во все лопатки тягу дал. Он между куреней промчался, Через плетни скакал, скрывался И, чтоб от Турна увильнуть, Закрыл ворота крепостные, К ним подкатив кряжи большие, – Хотел от боя отдохнуть. 5.138 Но как он сильно удивился, Что в крепость Турн за ним поспел, И поневоле прибодрился, Налившись кровью, закипел: «Ага! Что, висельник, попался, Незваный в гости навязался! – Пандар на Турна закричал. – Пожди, сейчас тебя отдую, Из тела выбью душу злую, Уж больно ты храбриться стал!» 5.139 «А ну, вылазь! – Турн отвечает: – Келебердянская верста!228 Как бью – про это брат твой знает, Иди, заткну тебе уста». Пандар тут камень поднимает И в Турна что есть сил пускает. Навек бы в пекло Турн нырнул! Где ни возьмись, сама Юнона Пред ним простерлась для заслона – Богиню камень звезданул. 5.140 Оплот незримый ощущая, Турн смело на врага рванул. Юнону в помощь призывая, Пандара по лбу стеганул, Ударом с ног его сшибает. До мозга череп пробивает – Пропал и этот великан! Утрата эта устрашила И бодрые сердца смутила У самых храбрых из троян. 5.141 Пан Турн удачей ободрился – Повсюду смерть он приносил; Как вепрь свирепый, разъярился И без пощады всех косил. Рассек на части Филариса В лепешку растоптал Галиса, Крифею голову срубил И под бока садил, и в скулы, Все доки-драчуны струхнули, И всякий наутек спешил. 5.142 Сробев, троянцы замышляют Тайком из крепости удрать, Свои пожитки собирают, Чтоб поскорее тягу дать. Но тут обозный генеральный229, Над ними будучи начальный, Сереет вельможный речь повел: «Куда? Не стыдно ль? Где слыхали, Чтоб мы, троянцы, удирали? Вот до чего наш род дошел! 5.143 «Один разбойник разъярился, А скольких кинуло вас в дрожь! Под кровом вашим расходился Рутульский шелудивый пес! Что скажет мир про нас, трояне? Что мы кочевники-цыгане, Что мы трусливее жидов. А князь наш бедный что помыслит? Ведь он за воинов нас числит, Сынов прославленных отцов. 5.144 «Сбегитесь, Турна окружите, Не сто раз будем умирать, Гуртом, гуртом его схватите, От вас он должен смерть принять». Ага! Троянцы спохватились, Гурьбой на Турна навалились. Пан Турн, на скользкий путь попав, Вилял, хитрил и извивался И только к Тибру подобрался, Бух в воду! – и пустился вплавь. Часть шестая6.1 Как кролик, Зевс повел усами, Олимп, как листик, затрясло; Мигнула молния с громами, Олимпа дрогнуло нутро. Богини, боги, полубоги Простоволосы, босоноги Бегут в олимпский карвасарь230. Юпитер, гневом распаленный, Примчался к ним, как исступленный И крикнул, как на гончих псарь: 6.2 «Вы долго ль будете беситься И без конца Олимп срамить? Что день промеж себя браниться И смертных смертными травить? Поступки ваши все не божьи; Вы на сутяжников похожи И рады истязать людей; Я всех вас с неба посгоняю И так примерно покараю, Что будете пасти свиней. 6.3 А вам, Олимпа зубоскалки, Фиглярки, шельмы всех мастей, Я дам березовой припарки, Навек запомните, ей-ей! Жадюги! К смертным рветесь часом. Как греки к нежинским колбасам. Все горе на земле от вас, Чрез ваши сводни, шашни, блажи. Меня уж чтить не стали даже; Я вас спущу в дубильный квас! 6.4 Не то отдам вас на работу, В смирительный отправлю дом, Там выгонят из вас охоту Среди людей творить содом. Я даже лучше кару знаю, Вот как богинь я покараю: Все к запорожцам в Сечь пойдут. Там каверз баб не уважают И женок на табак меняют; День спьяну спят, а в ночь крадут. 6.5 Не вы народ мой сотворили, И червяка вам не создать! Зачем людей вы разъярили? Нужда вам всюду нос совать! Божусь моею бородою И Гебиною пеленою –231 Я тех богов лишу чинов, Что, одурев, в войну вплетутся, Пускай Эней и Турн дерутся, Не след лишаться вам чубов». 6.6 Смела Венера-молодица, – Ведь все с военными жила, Кормилась с ними битой птицей И на соломе поспала, Пунш по трактирам попивала, Горилку с перцем продавала, В походе на возу тряслась; Манишки офицерам мыла, В шинели серенькой франтила, Ночами мерзла, днем пеклась. 6.7 Пред Зевсом по-драгунски, смело Она навытяжку встает И, говорить начавши дело, Очей с Зевеса не сведет: «Отец мой! Сильный, величавый! Ты видишь каждый шаг лукавый, Тебя не проведет никто: Ты землю оком обзираешь, Другим за нами наблюдаешь, Ты знаешь, где и как, и что. 6.8 Ты знаешь, для чего троянцев Злым грекам попустил побить; Энея с горстью голодранцев Ты судьбам не велел топить, Ты знаешь лучше всех причину, Зачем Эней приплыл к Латину И возле Тибра станом стал. Что словом ты определяешь, Того вовек не отменяешь; Откуда ж Турн сюда пристал? 6.9 И что такое Турн за птица, Что честь тебе не воздает? Да разве проклял кто фригийца232, Что всякий еретик клюет? Твои б законы исполнялись, Коль олимпийцы б не совались, Не стравливали бы людей. Но слов твоих не почитают, Нарочно Турну помогают За то лишь, что мой сын Эней. 6.10 Троянцев бедных и Энея Кто не хотел, тот не пугал: Терпели горше Прометея233, Что огоньку на люльку скрал. Нептун с Эолом как пристали, Такого страху им нагнали, – Поджилки до сих пор дрожат. Другие боги... речь напрасна, Сам знаешь их дела прекрасно: Энея только не съедят. 6.11 О Зевс! Отец мой милосердный! Услышь плач дочери своей; Спаси народ фригийский бедный. Он сотворен рукой твоей. Коль покарать кого решаешь, Карай меня! Я мать, ты знаешь, Я все стерплю из-за детей! Прости Венеры прегрешенье! Пообещай мне в утешенье, Чтоб жил Пул, чтоб жил Эней!» 6.12 «Молчать! Прескверная брехунья! – Юнона злобно верещит. – Трепушка, ящерица, лгунья! Как дам леща – чепец слетит! Как смеешь, кошка ты дрянная. Чернить меня пред Зевсом, хая, Чтоб завести меж нас разлад: Ты за кого меня считаешь? Ты нешто, сучища, не знаешь, Что мне Зевес – и муж и брат? 6.13 Тебе ж, Зевес, скажи, не стыдно. Что пред тобою дрянь и прах Болтает о богах обидно, Судачит о твоих делах?.. Какой ты мира повелитель И наш олимпский предводитель, Коль перед вертихвосткой пас?.. Цитерская, мирская шлюха234, Пустая сводня, потаскуха Тебе милее стала нас! 6.14 Намедни, с Марсом их поймавши235, Вулкан подол ей оборвал И, розгой славно отодравши, Как сучку, на цепи держал. Ты ж будто этого не знаешь, Как честную, ее встречаешь, Все, что попросит, сделать рад. Она и Трою разорила, Она Дидону погубила, Но все идет чертовке в лад. 6.15 Куда бы стерва ни ввязалась, Там сразу все вверх дном пошло; Земля счастливой бы назвалась. Когда б пропало это зло! Из-за нее Латынь восстала И на троян ее напала, И Турн с Энеем во вражде. Я перечислить не посмела, Что натворить она успела На небе, на земле, в воде. 6.16 Теперь же на меня пеняет, Сама наделавши беды, И так Зевеса умоляет, Как будто только из воды. Невинничает, как Сусанна236, Никем не тронутая панна, Что в хуторе жила весь век. Да сгинь ты с бабкою своею, – Уж я-то докажу Энею... Богиня я! Он – человек!» 6.17 Венера брани не стерпела, Юнону принялась честить, И перепалка закипела – Друг дружку лезли колотить. Богини в гневе – те же бабы, На языки в горячке слабы, С досады часом и сбрехнут; Как перекупки, загорланят, Срамят друг друга и поганят, Весь род с потомками клянут. 6.18 «Да цыц вы, чертовы сороки! – Юпитер грозно закричал. – Я нахлещу обеим щеки, Чтоб вас, калашниц, черт побрал! Не буду вас карать громами, По пяткам всыплю подогами237, Олимп заставлю подметать; Я мигом вас утихомирю И честно жить заставлю в мире, Сумею крепко обуздать! 6.19 Нишкните, уши наставляйте И слушайте, что я скажу: Молчите! Рты пораскрывайте; Кто пискнет – морду размозжу! Промеж латинцев и троянцев И всяких Турновых поганцев Не суйтесь вы никто в войну; Никто никак не помогайте, Князьков их также не замайте, Увидим, сдастся кто кому». 6.20 Умолк Завес, повел бровями, Вразброд пошли все боги враз. И я прощаюсь с небесами, Пришел спуститься наземь час И, став на Шведскую могилу238, Окинуть воинскую силу, Чтоб битву верно описать; На кофту б музе дал в охоту, Чтоб кончить помогла работу, А то уж негде рифмы брать. 6.21 Турн, высохнув после купанья, Анисовки хватил, потом, С зарею выехав со стана, Глядел на крепость сентябрем. Трубит в рожок – тревога к бою! Кричат, бегут сплошной стеною, Великая резня была! Отчаянно троянцы бились, Рутульцы мало поживились, Насилу ночь их развела. 6.22 Эней в ту ночку добирался До города, что Турн облег: В челне с Паллантом угощался, Поил старшин всех, сколько мог. В рассказах чванился делами, Как воевал с людьми, с богами, Как без разбору всех тузил. Да и Паллант остер, как шило, Трезвонил языком, как в било, – В брехне князьку не уступил. 6.23 А ну! Седая царь-девица, Старушка муза, встрепенись! Откашляйся, моя сестрица, Ко мне, беззубая, склонись! Скажи, какие лиходеи Пошли в дружинники к Энею, Чтоб против Турна воевать? Ты, муза, говорят, смышленна, В Полтавской школе обучена, Должна всех поименно знать. 6.24 Читайте, муза что шептала: «С Энеем вместе плыл Массик, Лентяй, бездельник, объедала, Брюхан, а сильный, точно бык. Каюк там вел Тигренко ловкий, Сынок шинкарский из Стеховки239. Он сто ярыг240 с собой тащил. Близ них неслись дубы Аванта. Был пострашнее он сержанта – За все по спинам всех садил. 6.25 Поодаль плыл челнок Астура, Сидельцем в виннице он был; На нем была свиная шкура, Ее, как плащ, всегда носил, За ним Адиллас плыл на барже – То родич нашей пономарше – С сумой ходил он, еле жив. Фортуна сослепу сшутила – Холопа в пана обратила. Таких немало видим див! 6.26 А тот, на легоньком дубочке, Что раззолочен в пух и прах, Сидит в расстегнутой сорочке С турецким чубуком в зубах – То Цинарис, цехмистр картежный, Фигляр, обманщик, плут безбожный, С собой всех шулеров ведет; Коль с Турном, вишь, не совладают, То в карты живо обыграют, И побираться Турн пойдет. 6.27 «А вон сидит в бриле, в.кирее, С толстенной книгою в руках И всем разводит ахинеи Да спорит о своих правах – То родом глуховский, речистый Юрист в чину канцеляриста, Панок судейский Купавон; Чтоб в чин значкового пробиться И на войне чтоб поживиться, Вступил в Энеев легион. 6.28 А вон беззубый, говорливый, Сухой и страшный, как скелет, И лысый, и брехун сварливый – То выкрест из жидов Авлет. Недавно со второй венчался, Да, вишь, в расчетах просчитался И в пламя из огня попал. А чтоб с ягою развязаться, Пришлось на службу записаться, Он на годок шпионом стал. 6.29 Еще там есть до полдесятка, Но все то гольтепа и чернь; В таких не будет недостатка, Пускай хоть кучей гибнут в день. А сколько всех – того не знаю, Хоть муза я – не отгадаю, По пальцам тоже не сочту; Сродясь на счетах не училась, Зарубки ставить не трудилась, Что есть, о том вам и плету». 6.30 Уже Волосожар поднялся241, Воз дышлом книзу повернул. Уж кое-кто ко сну собрался, Кой-кто под буркой прикорнул; Онучи многие стирали, Иные лежа рассуждали, А те искались, сев кружком. Старшины, выпив, разбредались, За люльки дома принимались – Лежали навзничь, ниц, бочком. 6.31 Эней один не раздевался, Эней один за всех не спал; Он думал, с мыслями сбирался (За всех один ведь отвечал), Как Турна к праотцам отправить, Латину спеси поубавить И успокоить весь народ. С той думой тягостной гуляя, Бог знает, мыслью где витая, Под носом видит хоровод. 6.32 Не рыбы были то, не раки, А так, как бы кружок девчат, В воде плескались, как собаки, Пищали на кошачий лад. Эней наш, вздрогнув, отступает И «Да воскреснет» вслух читает242, Но тем ни капли не помог. Те дива смехом заливались, За полы и мотню хватались; Эней аж на помост прилег. 6.33 Тогда одна к нему скакнула, Блохе подобно иль сверчку, И к уху самому прильнула, Как злая гадина к сучку: «Аль не признал ты нас, робея? Да мы ж с персоною твоею Троянский весь возили род; Мы Идской взращены горою – Орешник, липа, дуб с сосною, Из коих твой был сделан флот. 6.34 Турн было и до нас добрался И байдаки все попалил, Да сам, спасибо, Зевс вмешался, В русалок, видишь, обратил. Тут без тебя беда приспела – Чуть-чуть душа не отлетела Сыночка твоего к богам. Спеши в свой город на подмогу, Врагам ты перебьешь дорогу, Ты сам – поверь моим словам». 6.35 Сказавши, за нос ущипнула – Энею стало веселей – Подруженькам хвостом махнула, Весь флот, никак, поплыл скорей: Русалки ведь челны пихали, Путем ближайшим направляли. И только начался восход, Он увидал свой стан в осаде И крикнул в гневе и досаде, Что здесь надсадит Турн живот. 6.36 А сам, мотню поднявши, прямо С челна по пояс в воду – прыг! Зовет свою на помощь маму И всех богов Олимпа. Вмиг За ним Паллант, за ним вся сволочь Прыг-прыг с челнов Энею в помощь И тесно строятся на бой. «Ну, разом! – крикнул. – Напирайте! И супостатов сокрушайте, Шагайте с левой, все за мной!» 6.37 Троянцы с вала увидали, Что князь на помощь к ним спешит, Враз, как шальные, побежали, Земля от топота гудит. Летят и все с пути сметают, Как мух, рутульцев убивают; Пан Турн стоит и, сам не свой, Вкруг ярым оком обдирает, Энея с войском замечает, Кричит ватаге, как блажной: 6.38 «Ребята! Бейтесь, не виляйте! Настал теперь для сечи час. Дома, отцов и жен спасайте И все, что дорого для вас! Не отдадим ни пяди даром, И кости их запашем ралом, Хотя б... Да мы храбрее их! От нас Олимп не отступился, Вперед! Троянский сброд смутился, Так не жалеть боков чужих!» 6.39 Приметя ералаш во флоте, Турн с войском к берегу спешит, И, ерзая, как черт в болоте, Знай, о поживе всем твердит; Рутульцев выстроив рядами, С отборными сам молодцами, Несется на союзных вскачь, Кричит, задорится, рубает, Не бьется, а, кажись, играет – Он был увертливый силач. 6.40 Эней – травленый волк, не промах, Он в битвах вырос, возмужал, Был главарем во всех содомах, Хорьков, медведей повидал. Дитя с огнем играть боится, Эней же дури не страшится, Видал похлеще мастаков, – Скосясь, за Турном наблюдает И на рутульцев наступает, Пощупать ребра у врагов. 6.41 Фарону первому погладил Он темя острым палашом, Так хорошо его уладил, Что тот кувыркнулся вверх дном. Потом Лихасу грудь притиснул. Тот повалился и не пискнул; За ним – без головы Кисей, Как сноп, на землю повалился И Фар туда же покатился, Расплющил и его Эней. 6.42 Эней заколобродил смело И всех на диво потрошил; Он из людей уродов делал И насмерть всех подряд душил. Паллант был первый раз на битве, Кричал, как жид, творя молитвы, Аркадцев к бою побуждал, По фронту бегал, горячился, Как в стаде жеребец, ярился, Скакал, вертелся, наседал. 6.43 Тут Даг, рутулец прелукавый, Узнав в нем сразу новичка, Хотел попробовать для славы Палланту наподдать тычка. Аркадец от него отбился, Рутулец с жизнью распростился, В аркадцах закипела кровь! Один другого обгоняют, Врагов, как прутики, ломают; Что значит подданных любовь! 6.44 Паллант Эвандрович с наскока, Гибсона крепко угостил: Кольнул в висок над правым оком – Гибсон и дух свой испустил. За ним мгновенной смерти кара И лютого постигла Лара. Вот Ретий на двуколке мчит; Паллант, стянув его за ноги, Ударил, как пузырь, о дроги, И кровь из мертвого сочит. 6.45 Но вот ярится, бесом дышит Агамемноненко Галес И быстрым бегом все колышет, Как будто в гневе сам Зевес; Вокруг себя всех убивает – Фарет с ним в стычке погибает, С душой простился Дематок, Ладон раздавлен, как мокрица. «Палланта, – закричал, – сопливца Я слопаю в один глоток!» 6.46 Паллант был парень-молодчина, Скрепись стоит, как мощный дуб, И ждет: что там за образина Ему намять желает чуб. Дождался и что было духу Влепил такую оплеуху, Галес аж вверх тормашки встал; Паллант, рутульца отвозивши, Потом на горло наступивши, Всего ногами истоптал. 6.47 А там, пихнув Авента сзаду, Поставил раком напоказ. Такого же понюхав чаду, Погиб отважный парень Клавз; Вот так налево и направо Лупил Паллант и вся орава, Что из Аркадии пришла; Турн видел, как его срамили, Не медом – брагой напоили, Коса на камень, знать, нашла. 6.48 Он, злобы распаленный жаром, Ревет, как раненый кабан, Финтит, несется на чубаром; Что ваш против него Полкан! Прямехонько к Палланту мчится. Зубами скрежеща, ярится, Сожрать наметил удальца; Уже и саблищей махает И к гриве конской припадает, Хитрит, как кот, ловя скворца. 6.49 Паллант, как от борзой лисица, Вильнув, с обеих рук мечом Так полоснул по пояснице, Что даже Турн тряхнул плечом; И вмиг, не дав ему очнуться, Ни головою повернуться, Хватил еще раз – прямо в лоб. Но Турн не дрогнул, не скривился, Он, вишь, булатом весь обшился, Как шелухой турецкий боб. 6.50 Палланта, ближе подпустивши, Наотмашь палицей мазнул, За кудри русые схвативши, С коня в бесчувствии стянул. Из раны кровь ручьем струила, В устах, в носу, спекаясь, стыла – Он череп надвое разбил. Как травка, скошенная в поле, Увял Паллант по вышней воле: Сердешный в свете не пожил! 6.51 Турн злобно сильною пятою На стывший труп Палланта встал. Ремень с лядункой золотою Себе с убитого он снял. А сам потом в седельце взвился, Над мертвым панычом глумился И так аркадянам сказал: «Аркадцы! Лыцаря возьмите! И в дар Эвандру отнесите За помощь, что Энею дал». 6.52 Увидев тяжкую утрату, Галдеж аркадцы подняли И учинить клялись расплату, Хотя бы все костьми легли; На щит Палланта положили, Калмыцкой буркою прикрыли. Из боя выволокли в стан. О смерти князя все рыдали, Злодея Турна проклинали. Да где ж троянский наш султан? 6.53 Но что за стук, за гомон чую? Что за смятенье вижу я? Кто землю так трясет сырую? И сила там бунтует чья? Как вихри на песках бушуют, В порогах воды как лютуют, Когда прочь вырваться хотят, – Эней так в лютом гневе рвется, Палланта смерть отмстить несется, Суставы все его дрожат. 6.54 До лясу! Турновы злодеи! Вам больше света не видать! Эней понюшку даст позлее, За Стиксом будете чихать! Эней летал, как исступленный, Кричал, прядал, как вол взбешенный, И супротивных потрошил: Махнет мечом – врагов десятки Лежат, задравши кверху пятки; Так в гневе сильно их крошил! 6.55 В запале налетел на Мага, Как ястреб на птенца насел; Пропал навеки Маг бедняга – С душой расстаться час приспел! Он смерти видимой боялся, У ног Энеевых валялся, Просил живьем в неволю взять. Но тот, копьем его пронзивши. Врага к сырой земле пришивши. Других пустился догонять. 6.56 За рясу на бегу поймавши Попа из вражеских полков И трепку смертную задавши, Как пса, покинул средь песков. Погиб тут также храбрый Нума, Убил Сереста, Нумы кума, И голову Тарквиту снял; Камерта вышиб из седельца, Ансула в ад послал погреться, А Луку пузо распластал. 6.57 Пока Эней рубился споро И бил врагов, как на заказ, Пока калечил без разбора И убивал по десять враз, Лигар с Лукуллом напирали, На таратайке бойко гнали, Конями чтоб Энея смять. Но тут беда их одолела, И души братские из тела, Пошли к Плутону погулять. 6.58 Вот так Эней наш управлялся И стан свой чистил от врагов; Прогнавши недругов, добрался До городских своих валов. Троянцы вылазку свершили, К чертям латинцев протурили, С Энеем кучею сошлись. Здоровались и обнимались, Расспрашивали, целовались, Кой-где за чарку принялись. 6.59 Иул, как комендант исправный, Энею отрапортовал, Как войска предводитель главный. Про все подробно рассказал. Эней Пула выхваляет И крепко к сердцу прижимает, Любезно чмокнув молодца. Энея сердце трепетало, Оно о сыне провещало, Что в нем надежда для отца. 6.60 Юпитер в этот час, подпивши, К жене от скуки приставал И, морду на плечо склонивши, Как дурень, чмокал и лизал; Чтоб милой угодить сильнее; «Глянь, как негодники Энея, – Сказал, – от Турна все летят; Венера пас перед тобою, Ты всех красивее собою; К тебе подбиться все хотят. 6.61 «Мое бессмертие ярится. Роскошных ласк твоих прошу, Тебе Олимп и мир дивится И чтит Завеса госпожу. Захочешь – родится все сразу; Все в свете ждет твоих приказов, За твой сладчайший, смачный чмок...» Сказавши, стиснул так Юнону, Чуть оба не скатились с трона, А Зевс набил себе висок. 6.62 Юнона, козырь-молодица, Юпитеру не поддалась; Ведь знала: старая лисица На все проделки удалась. «О светоч всех очей, – сказала, Олимпский старый подлипала, Медовых слов не напевай! Ведь ты меня давно не любишь, И только спьяну и голубишь. Подвинься прочь, не приставай! 6.63 «Зачем ты предо мной виляешь, Я не девчонка в двадцать лет, И зря турусы подпускаешь, Чтоб затуманить белый свет... Пускай по-твоему все будет, И Турн могилы не избудет, Но дай ему еще пожить; Чтоб смог с отцом он повидаться И перед смертью попрощаться; Не буду большего просить». 6.64 Сказав, к Юпитеру прижалась И, обхватив его за стан, С такой натугой распласталась, Что свет в очах затмил туман. Размяк Зевес, как после пару, И, осушив горилки чару, На все согласие ей дал. Она с ним в котика играла, А в мышки так защекотала, Что наш Юпитер задремал. 6.65 Олимпские в любую пору И громовержец, ихний пан, Нагими шлялись без зазору, Без срама, на манер цыган. Юнона с неба улизнула, На землю телешом махнула, Убралась парнем в тот же час; Позвала в помощь Асмодея, Обличье приняла Энея И прямо к Турну понеслась. 6.66 Пан Турн тогда весьма гневился И подступиться не давал, Что у троян не поживился, Бока Энею не намял. Мара вдруг в облике Энея243, В кирее бедного Сихея244 Явилась Турна задирать: «А ну-ка! Лыцарь захудалый, Князек никчемный, обветшалый, Вылазь-ка долю попытать!» 6.67 Турн – глядь и прямо пред собою Врага заклятого узнал; Тот неучтиво кликал к бою И явно трусом обзывал; Осатанел и разъярился, Холодным потом весь облился, От гнева тяжко застонал. Припер мару – мара виляет, Эней от Турна удирает! И Турн вдогонку поскакал. 6.68 Тот не уйдет, сей не нагонит, Вот только-только не кольнет; Чубарого нещадно шпорит, Но все ж мару не подшибет. «Не удерешь, – кричит, – поймаю И кости все пересчитаю, Не в куклы тут игра с княжной! Тебя я живо обвенчаю И воронов потешу стаю, Что труп клевать слетится твой». 6.69 Мара Энея быстро мчалась На берег, где причален струг, И без оглядки удалялась, Чтоб больший выказать испуг; Вскочила в струг, как бы спасаясь, И Турн, злорадством ослепляясь, Туда за ней и сам вскочил, Чтоб над Энеем поглумиться, Убить его, крови напиться. Тогда б он первый лыцарь был! 6.70 Тут сразу струг зашевелился И сам, отчаливши, поплыл, А Турн метался и храбрился, Ликуя, что врага накрыл. Юнона, взяв его на пушку, Сама, оборотись в кукушку, В лазурный край махнула вмиг. Турн – глядь, а он уже средь моря, Поплыл, едва не лопнув с горя, Туда, где жил отец-старик. 6.71 Пока Юнона так шутила, Эней об ртом ни гу-гу – Его туманом окружила, Чтоб был невидимым врагу И сам бы никого не видел, – Но после, как прозрел, в обиде Дубасить снова стал врагов: Пришиб Лутага, Левза, Орсу, Парфену, Палму задал чесу, Сгубил немало вожаков. 6.72 Мезентий, вожачок тирренский, Весьма отважно подступил И крикнул зло по-иноверски, Что только-де Эней и жил. «Вылазь, – кричит, – с тобой побьемся, Мы без подмоги обойдемся, Лихие парни: ты и я! А ну!» И сильно так столкнулись, Едва их шеи не свихнулись, Мезентий же слетел с коня. 6.73 Эней, не милуя чванливых, В Мезентия всадил палаш; Дух выскочил в словах бранчивых, Пустился к черту на шабаш. Эней победой утешался, Со всеми знатно угощался, Олимпу жертвы воскурив. До ночи пили, веселились И спать хмельные завалились. Эней был пьяный – еле жив. 6.74 Уже звезда рассвета стала С лепешку в небе иль с пятак, Заря поутру засияла, Зарделось небо, словно мак. Эней троянцев в круг сзывает И с хмурым видом объявляет, Что мертвых надо погребать, Что все должны, принявшись дружно, По-братски и единодушно Побитых ратников стаскать. 6.75 И стал в Мезентия доспехи Высокий пнище обряжать; Он делал то не для потехи, А чтобы Марса ублажать. Шишак надел и меч булатный; Копье и панцирь, щит презнатный – В доспехах пень, как лыцарь был. Эней к троянцам обернулся, Прокашлялся, разок сморкнулся И речь такую отхватил: 6.76 «Казаки! Лыцари! Троянцы! Держитесь! Наша, вишь, берет; Вот это пугало нам, братцы, Латинский город отопрет, Но прежде, чем начнем мы биться. Для мертвых надо потрудиться И помянуть за упокой. Погибших лыцарей прославить, К отцу Палланта переправить, Что лег здесь буйной головой». 6.77 Потом пошел в курень просторный, Где труп царевича лежал И мух аркадский чин придворный Над ним любистком отгонял. Троянцев плаксы зарыдали, Как будто рези их хватали; Эней зарюмил басом сам: «Эх-ма! Увял цветок наш, братцы. Какой же мастер был подраться; Угодно, вижу, так богам!» 6.78 Сплели носилки из лозины И камышовый балдахин, Чтоб после горестной кончины На них Паллант, Эвандров сын Вельможный, панская персона, Явился б во дворец Плутона Не как какой-нибудь вахлак. И бабы мертвого обмыли, В одежды новые срядили, Пихнули за щеку пятак245. 6.79 Когда же было все готово, Философ некий пожелал Надгробное промолвить слово, Но сбился, лоб свой почесал, Сказал: «Се мертвый и не дышит. Не видит, то есть, и не слышит. Ей-ей! Увы, он мертв, аминь!» Народ той речью умилился И горько-горько прослезился, И бормотал: «Пан-отче, сгинь». 6.80 Потом Палланту покадили, Во двор к носилкам отнеся, Под балдахином положили, Эней слезами облился. Накрыв хорошим покрывалом, – Кажись, тем самым одеялом, Что у Дидоны взял Эней, – Взмостили воина на плечи И потихоньку в путь далече Пустились в город Паллантей246. 6.81 Как выбрались во чисто поле, Эней прощаться с мертвым стал, Сказал: «О жизни бурной море, И кто в нем только не пропал? Прости, приятель мой болезный, Я отомщу за вид твой слезный, И Турн получит с барышом». Потом Палланту поклонился, Облобызал и прослезился, И к дому поплелся тишком. 6.82 Лишь с проводов домой вернулся Наш грустный лыцарь, пан Эней, То прямо в сенцах и наткнулся На присланных к нему гостей: Послы то были от Латина, И все асессорского чина; Один армейский капитан, Что век по свету волочился И по-фригийски научился, В посольстве том был драгоман. 6.83 Латинец старший по породе Перед Энеем речь держал И в нашем, значит, переводе Примерно так ему сказал: «Не враг уж тот, кто убиенный, Не супостат, чей труп никчемный На поле без души лежит. Дозволь тела побитой рати Собрать, чтобы земле предать их; Пускай князь милость нам явит». 6.84 Эней, к добру душою склонный, Сказал послам латинским так: «Латинус рекс неугомонный247, А Турнус пессимус дурак. И кваре воевать вам мекум? Латинуса я путо цекум И дурнями, сеньорес, вас; Латинусу рад пацем даре, Пермитте мертвых погребаре, И корам вас нет зла у нас. 6.85 Один есть Турнус ворог меус, Сам, ерго, дебет воевать; Велит так фата, ут Энеус Вам будет реке, Амате зять. Чтоб привести ад финем беллюм, Свершим мы с Турнусом дуэллюм. Почто всех сангвис проливать! Иль Турнус будет, иль Энеус» Укажет глядиус, вель деус, Латинским сцептро управлять!» 6.86 Послы латинские смигнулись, Та речь им по сердцу была – Душою сразу встрепенулись, Дрансеса смелость забрала: «О князь, – воскликнул, – ясноликий! Родился ты, чтоб быть великим! Мы все Латину своему Поведаем, про все расскажем И крепко-накрепко втемяшим, Что дружба с Турном пи к чему». 6.87 Тут мировую учинили Недели на две или три И в договоре положили, Чтоб плотники и столяры Латинцев помогли б троянцам, Вот этим злыдням, голодранцам, Достроить новый город свой, Чтоб нарубить дано им было Осинок гожих на стропила, Дубков, вязкое, кленков с сосной. 6.88 А после началось гулянье, И чарочка пошла кругом, Рассказы, смех и обниманье, Делились дружно табачком. Кто пил, а кое-кто трудился И над убитыми водился – В лесу гремела стукотня. В короткое от битвы время Латинцы и троянцев племя Сошлись, как близкая родня! 6.89 Теперь бы нужно описать нам Эвандра отчую печаль, Про слезы горькие сказать вам, Про крик и оханье. Но жаль, Что так не всякий скомпонует, Как сам Вергилий намалюет, – Я на печали не мастак; Я слез и вздохов избегаю И сам всю жизнь не унываю; Пускай пройдет все это так. 6.90 Лишь только алая денница На небе начала мигать, Как вся троянская станица Побитых принялась таскать. Эней с Трахоном разъезжает, К трудам дружину понуждает: Кладут из мертвых тел костры; Кругом соломой оплетают И маслом с дегтем поливают Все срубы раза два иль три. 6.91 Потом солому подпалили, И пламя трупы обняло, И «Память вечную» завыли, Аж слышать было тяжело. Тут кость и плоть, и жир трещали. Иные смалец источали, От жару трескался живот; Смрад, чад и дым кругом носились; Там больше всех жрецы трудились – Спокон веков их алчен род. 6.92 Друзья и братья убиенных, Отцы, сыны, зятья, сваты, Чтя крепко память незабвенных, А может, кто от суеты, В огонь швыряли седла, сбрую248, Кто меч, кто обувь дорогую, Лядунку, саблю, пояс, трок, Онучи, лапти, свитки, шапки, Оборы, палицы. Охапки Летели, как снопы на ток. 6.93 Не только в поле так творили, В Лавренте тоже стон стоял249; Там много трупов попалили, Не взвидя света, люд рыдал. Отец причитывал по сыну И клял жестокую годину, Войну и ветхого царя, Там девка сильно убивалась, Что без венца вдовой осталась, Утративши богатыря. 6.94 Там жены, распустивши косы, Без кофт, истерзаны, толпой. Растрепаны, простоволосы, Заголосив, подняли вой, По мертвым жалобно рыдали, Стонали, грудь свою терзали, Латина проклинали род. О Турне все кричали смело, Что за любовное он дело Погубит даром весь народ. 6.95 Тут и Дрансес его поносит: Турн, дескать, бедствиям вина, Эней на бой его лишь просит, На том бы кончилась война. Но и у Турна был сутяжник, Брехун, юрист, крючок и бражник, Он дело Турна защищал; Да и Аматины шептухи Повсюду распускали слухи, Чтоб Турн ни в чем не уступал. 6.96 Как вдруг от хана Диомеда250 Послы Латиновы пришли, На хмурых лицах нет и следа, Чтоб утешенье принесли. Вельможам царь со старшинами Велит предстать перед очами, Все так и сделали тотчас; Потом позвал послов и кряду Исполнив с ними все обряды, Латин изрек такой приказ: 6.97 «Скажи, Венул, мне, нетрусливый, Всю хана Диомеда речь, Ты не был, кажется, брехливый, Таким знавала наша Сечь». «Я смерд, твой подданный усердный, Из слуг твоих голяк последний, – Сказал Венул, – не прогневись! Мужичья правда, вишь, колюча, А панская, как прутик, гнуча; Так хан сказал, не усомнись: 6.98 «Не с мордою Латина браться Лупить троянских забияк, Сперва вам надо разобраться, Каков собой Эней-казак. Под Троей мы его узнали, Когда троянцы с ним спасали Богов домашних и родню. Он батьку спас в ту злую пору, Снес на плечах на Иду-гору. Я говорю вам не брехню. 6.99 «С Энеем биться не рискуйте, Для нас он кажется святым, И так Латину растолкуйте, Что лучше б помирился с ним. Эх-эх! Где дети есть такие, Чтоб кудри батькины седые Превыше ставили всего?.. Не ворог я царя Латина, Но, крепко чтя Анхиза сына, Я не пойду против него. 6.100 «Прощайте, домине латинцы! Поклон мой вашему царю: Возьмите-ка назад гостинцы, Отправьте их богатырю Энею с просьбой о покое». Венул утерся тут рукою, И речи той пришел конец. Встревожила она Латина, Казалась близкой зла година; На лысине дрожал венец. 6.101 Латин, подумав, встрепенулся, Богам моленье прошептал, Скривился, сентябрем надулся И смутно на вельмож взирал: «Ну, что, – спросил их, – поживились? Вы с Диомедом все носились, А он вам кукиш показал. Заране было б столковаться, Как с пан-Энеем расправляться, Покуда сам он верх не взял. 6.102 «Как поселить теперь Знея, Не приложу ума и сам, Ту землю, что лежит пустея, Ему с угодьями отдам. Отдам я нивы, сенокосы, Для ловли рыбы-Тибра косы, И станет нам Эней сосед, А не захочет оставаться И снова пустится таскаться, То мы избавимся от бед. 6.103 «А чтоб с Энеем лад устроить, Пошлю послов десятков пять; Подарки нужно приготовить, Велю диковинки достать: Повидла, сала, осетрину, Суконный пояс и люстрину, Чтоб к празднику кафтан пошил, Сапожки из Торжка с подбором, Чепрак, расписанный узором, А ну-те! Верно я решил?» 6.104 Встает Дрансес, речист на диво И Турну давний враг лихой, Нос чешет, гладит ус, учтиво Дает царю ответ такой: «Латин, светлейший между нами! Мед пить твоими бы устами! Тут всякий сердцем за тебя, Да отозваться, вишь, не смеют, Сидят, молчат, сопят, потеют И маракуют про себя. 6.105 «Пускай та образина злая, Что довела нас до войны И всех позорит, презирая, Чем стала хуже сатаны, Что столько боли причинила, Людей без счету погубила, В невзгоду ж стала беглецом, – Пусть Турн, что всеми верховодит И за нос всех вельможных водит, С Энеем смерится плечом. 6.106 «Пусть нас оставит на свободе, Пускай царевне даст покой, Пускай живет в своем угодье И чтоб к латинцам ни ногой. А ты, Латин, наш царь тишайший, Прибавь Энею дар сладчайший: Ему Лавинию отдай. Тем сватовством нам мир даруешь И раны царства уврачуешь, С Энеем дочке будет рай». 6.107 «К тебе, пан Турн, я с добрым словом: Оставь к Лавинии любовь И просветлей челом суровым, Щади латинцев наших кровь. Эней тебя лишь вызывает, Латинцев он не задевает, Иди, с троянцем повозись! Коль правда храбр ты не словами, Так докажи-ка то делами, – Побить Энея ухитрись». 6.108 От этой речи Турн взбесился И, как утопший, посинел; Дрожали губы, распалился, Как пес на травле, озверел. Сказал: «О старый пустомеля! В тебе все каверзы засели! И ты хорем меня зовешь! И небылицы измышляешь, Лукаво весь народ пугаешь И на меня поклеп плетешь, 6.109 Что будто я срубить желаю Головку лысую твою; Да сгинь! Я век не замараю Честь богатырскую свою! А ты, Латин благочестивый, Когда такой уж стал пугливый, На вотчину махнул рукой, Так лезьте все к Энею раком, Ужом ползите пред трояком251, Он мир вам удружит благой. 6.110 А коль для мира я помеха, На поединок ждет Эней, И смерть моя для вас потеха, – Не дорожу душой своей! С надеждою, что одолею, Иду туда, где ждут злодеи, Иду сразиться с беглецом! Пускай он станет хоть Бовою, Не устрашит меня собою, Скрещу свой меч с его мечом!» 6.111 Пока в конгрессе так тягались, Эней к Лавренту подступал; На штурм троянцы собирались, В бой всякий рвался, аж дрожал. Латин, таким слушком прибитый, Застыл, испариной облитый, И у старшин занялся дух. «Вот вам и мир!» – сказал Турн лютый И, не теряя ни минуты, Пред войском очутился вдруг. 6.112 Настали вновь смятенье, лихо; Опять народ кишмя кишит, То все кричат, то шепчут тихо: Кто молит бога, кто хулит. Опять война, резни година В бараний рог свела Латина. Жалел, сердешный, от души, Что он в зятья не взял Энея, Тогда душою мирной млея, Потапцы б лопал и кныши252. 6.113 Свои доспехи нацепивши, Несется Турн троян крошить. Дружину злую разъяривши, Бродяг Энеевых побить. Сперва примчался он к Камилле, Как жеребец степной к кобыле, И стал ей сразу толковать, Куда ей с войском в бой бросаться, Мессапом будет подкрепляться253 Царицы проклятая рать. 6.114 Турн, дав наказы всем покруче, Махнул засаду посадить На гору вышиной до тучи Так, чтоб фригийцев окружить. Эней свои подвел отряды И приказал всем для осады, Не отступая, в бой идти. Идут, сомкнувшись, всей оравой. Идут, чтоб победить со славой Иль гибель там свою найти. 6.115 Троянцы смело наступали, Тесня со всех сторон врагов, Не раз латинцев прогоняли До самых городских валов. Латинцы снова оправлялись И от троянцев отбивались; Друг друга били в пух и прах, Тут их чиновники тузились, Как петухи, сцепясь, возились, Решая бой на кулаках. 6.116 Но лишь Арунт убил Камиллу, Как на латинцев страх напал, Утратили и дух, и силу, И всякий кто куда подрал. Троянцы с беглыми смешались, Над их плечами потешались, Тесня без милости врагов. Латинцы башни запирали, Своих укрыться не пускали, Чтоб не впустить и чужаков. 6.117 Весть эта Турна помутила – Так гнев его перевернул, Что рожу всю перекосило; Отчаясь, искоса взглянул; Потом, шалея от досады, Он вывел войско из засады, Покинув гору, темный лес И только лишь сошел в долину, Как в рту самую годину Узрел Энеевых повес. 6.118 И вот пан Турн узнал Энея, И Турна пан Эней узнал; Вспылали духом Асмодея, Один другого б разорвал; Не обошлось бы тут без бою, Кабы пан Феб от перепою Пораньше в воду не залез И не послал на землю ночи; Тут сон слепил всем крепко очи, Улегся каждый горлорез. 6.119 В бою не солоно хлебая, Турн зло зубами скрежетал, Что делать, сдуру не смекая, Латину в ярости сказал: «Пускай злосчастные троянцы, Твои бродяги-голодранцы, Своих не забывают слов! Иду с Энеем потягаться, В своих поступках оправдаться; Убить иль околеть готов. 6.120 «Пошлю к Плутону ли Энея, В ад сковырнусь ли сам вперед, О жизни горькой не жалея; Хваленку пусть Эней берет». – «Ай-яй! – Латин тут отозвался: – К чему ты так разлютовался? Что ж будет, коль озлюсь и я? Ведь мне брехать-то, знаешь, стыдно, А утаить – богам обидно, Святая правда – честь моя! 6.121 «Послушай, знать, судьбы то воля, Чтоб дочку я не выдавал За земляка. Ведь злая доля Того ждет, кто устав попрал. Меня Амата упросила И так бока наколотила, Что я Энею отказал; Теперь ты должен сам решиться, Что делать: жить аль в гроб ложиться, А лучше б ты умнее стал 6.122 «И позабыл мою Лависю; Да разве мало есть девчат? Ну, взял бы Муньку или Присю; Во всех углах пошарь-ка, брат: В Ивашках, Мыльцах, Пушкаревке254 И в Будищах, и в Горбаневке Теперь дивчат, хоть пруд пруди, Теперь на сей товар не скудно. Замужнюю украсть не трудно, Лишь бы по норову найти». 6.123 Как раз тогда пришла Амата И в Турна впопыхах впилась, Лобзала в губы стратилата И, голося над ним, тряслась. «В напасть, – сказала, – не вдавайся И в бой поспешно не кидайся, Коль сгинешь ты, помру и я; Нас боги без тебя покинут, Латинцы и рутульцы сгинут, И дочка пропадет моя». 6.124 Турн уговорам не внимает, Не признает ни слез, ни слов, Гонца к Энею посылает, Чтоб завтра биться был готов. Эней и сам стремился к бою, Желал могучею рукою С плеч голову у Турна снять; Чтоб в слове Турна утвердиться, Послал гонца договориться, Как рати будут выставлять. 6.125 Назавтра, только забелело, А уж народ валом валил, Все копошилось, все кишело, На бой взглянуть любой спешил. Межевики там размеряли И колья в землю забивали Как знак, где воинству стоять. Жрецы моления читали, Олимпским в жертву убивали Козлов, баранов, поросят. 6.126 Тут войско стройными рядами Парадом шло, как бы на бой, В доспехах бранных, с бунчуками Кичились ратники собой. Ряды противных армий встали Там, где им место показали, Меж них просторный плац лежал; Народ за войском копошился, Толкался каждый, лез, теснился – Взглянуть, чем кончат бой, желал. 6.127 Юнона, как богиня, знала, Что Турну суждено пропасть, Но все ж надежду не теряла, Хотела отвратить напасть; Вод мавку255 кликнула Ютурну256 (Ведь та была сестрицей Турну), Про свой ей рассказала страх; Скорей велела умудриться, На козни всякие пуститься, Чтоб брага не растерли в прах. 6.128 Пока на небе две хитрили, Тут два готовились на бой; Богов все за своих молили, Чтоб властною своей рукой Врага их в порошок растерли. Вперед сердца рутульцев мерли, Что Турн их может сплоховать, – Уже заранее смутился. Нет ничего, а он скривился, – Не лучше ль бою помешать? 6.129 В тот самый час Ютурна-мавка В рутульский подоспела строй И, завертевшись там, как шавка, Всем взбаламутила покой. Сама в Комерта обернулась, Со всеми вмиг перешепнулась, Что стыдно Турна выдавать, Стыд всем стоять сложивши руки, Потом терпеть без Турна муки, Дать шеи в кандалы ковать. 6.130 Все войско хмуро бормотало, Сперва тихонько, дальше в глас Как гаркнет разом: «Все пропало!» Чтоб мир разладить, в тот же час Ютурна фокус сотворила: Скворцами кобчика забила, И заяц волка покусал. Что чудеса к добру являли, Лаврентцы в голос толковали, Толумний к битве подстрекал257 6.131 И, первым выстрелив в троянцев В упор, Галлипенка убил; А тот был родом из аркадцев – Тем земляков его озлил. Вот так опять пустились в сечу! Друг другу кинулись навстречу, Кто с саблею, кто с палашом; Горланят, рубят, бьют, стреляют, Лежат, бегут и догоняют; Все сразу стало кулешом. 6.132 Эней правдивый был детина, Приметив этакий разлад, Что вражья, изменив, дружина Послать фригийцев хочет в ад, Кричит: «Почто себя взбесили! Мы ж перемирье утвердили! И бьемся с Турном мы одни!» Но тут, отколь ни появилась, Стрела ему в бедро вонзилась, И кровь забрызгала штаны. 6.133 Эней от раны ковыляет, В крови из строя в стан бредет; Его Асканий провожает258, Кажись, и под руку ведет. То видя, Турн возвеселился, Зачванился и расхрабрился И на троян, как зверь, летит. То бьет, то рубит, то пихает, Из трупов горы насыпает, И в ста котлах их не сварить. 6.134 Он первых – Фила, Тамариса – На землю с маху покидал, Потом Хлорея, Себариса, Как тех козявок, растоптал; Дерету, Главку, Ферсилогу Изранил руки, шею, ногу: Навек калеками пустил. Проклятый Турн лупил удало, Чубарый потоптал немало, – Он, как в грязи, в крови бродил. 6.135 Коробилась душа Энея, Что Турн троянцев так крошил, Стонал он жальче Прометея – Ведь сам от раны еле жил. Япид, цирюльник лазаретный259, Был в порошках знаток приметный, Лечить Энея приступал: По локоть руки заголяет, За пояс полы затыкает И нос очками оседлал. 6.136 И сразу приступивши к делу, Шпенечек в ране увидал, Прикладывал припарки к телу И шилом в ране ковырял. Сапожным варом поливает, Но это мало помогает, Япида мучила печаль. Пытался захватить щипцами, Зубами, крючьями, клещами И вырвать проклятую сталь. 6.137 Венеры сердце засвербело: Жалела, что Эней стонал; Подтыкавшись, – а ну, за дело! И Купидончик не гулял. Мотнулись, разных трав добыли, Воды целебной притащили. Гарлемпских капель развела260 Венера, снадобье взболтала, Слова какие-то шептала – Энею рану полила. 6.138 Лекарство было чудотворно. Боль раны сразу унялась, И сталь, засевшая упорно, Без муки вынуться далась. Эней наш снова ободрился, Горилки кубком подкрепился, Оделся в материну бронь; Летит опять с врагами драться, Летит троянцам показаться, Раздуть в них храбрости огонь. 6.139 За ним фригийцев воеводы На драку взапуски летят, Войска же – как в протоке воды: Все кувыркают и кипят. Эней не трогает упавших И не глядит на удиравших, Он Турна норовит сгрести. Хитрит лукавая Ютурна, Каким бы способом ей Турна От смертного ножа спасти. 6.140 На хитрости девчата ловки, Когда их сердце защемит, И в ремесле том по сноровке Сам бес их не перемудрит. Ютурна с облака слетела, Спихнув возницу брата, села Сама конями управлять: Тогда в повозке Турн мотался, В обозе конь его валялся, Не в силах бегать, ни стоять. 6.141 Коней Ютурна погоняя, Юлила с Турном меж полков; Как от борзых лиса, виляя, Спасала брата от врагов. То наперед с ним выезжала, То на другой конец скакала, Но не туда, где был Эней. Тот, видя хитрость плутовскую И трусость Турна воровскую, Мчал следом сокола быстрей. 6.142 Эней ловить пустился Турна, Стараясь с глаз не упустить; Но мавка хитрая Ютурна И тут словчилась обдурить. К тому ж Мессап, подкравшись сбоку, Коварно, со всего наскоку, В Энея камень запустил, Но тот, по счастью, увернулся, И камень мимо прометнулся, С султана только кончик сбил. 6.143 Эней, коварство замечая, Великим гневом распалясь, Свою дружину окликая И тихо Зевсу помолясь, Всю рать свою вперед подвинул И разом на врага нахлынул, Велел всех кряду сечь, рубить. Латинцев снова потрошили, Рутульцев, выследив, крошили. Но как же Турна нам добыть? 6.144 Теперь я без стыда признаюсь, Как трудно битву описать: И как ни морщусь, ни стараюсь, Чтоб вирши гладкие слагать, Но по себе я примечаю, Что панихиду сочиняю, Пишу лишь роспись именам Побитых воинов на поле И сгинувших тут поневоле На прихоть их князькам-панам. 6.145 На той баталии пропали Цетаг, Танаис и Толон; Рукой Энеевой лежали Порезаны Онит, Сукрон. Троянцев Гилла и Амика Спихнула в пекло Турна пика... Да где всех поименно знать! Враги там так перемешались, Стеснились, что уже кусались – Рукой никто не мог махать. 6.146 И сердобольная тут мама Энея подзудила так, Чтоб штурмом шел на город прямо Рутульских перебить собак; Лаврент столичный с бою взял бы, Латину с Турном в шею дал бы, – Ведь царь в дворце ни бе ни ме. Эней старшин своих скликает, К себе скорее подзывает И молвит, ставши на холме: 6.147 «Моей вы речи не пугайтесь, Я волю Зевса вам принес, – Немедля с войском отправляйтесь Брать город, где паршивый пес Латип-изменник пьет сивуху, Пока мы бьемся что есть духу. Ступайте всех колоть, рубить. Их ратушу, избу приказов, Не мешкая, пожечь все сразу, В мешок Амату засадить!» 6.148 Сказал, дружины загремели Оружьем разным, словно гром, Построились и полетели К стене Лаврента напролом; За стену факелы швыряли, На вал по лестницам влезали И тучи выпустили стрел. На город руки устремляя, Эней, измену обличая, Кричит: «Латин – вина злых дел!» 6.149 А те, что в городе остались, Увидев, что пришла беда, Вконец со страху растерялись – Не знали, удирать куда; Дрожмя дрожали и потели, Ворота отворять хотели, Чтоб в город напустить троян, Латина громко вызывали, На вал взобраться принуждали, Чтоб сам спасал своих мирян. 6.150 Амата глянула в оконце И видит – в городе пожар, От дыма, стрел затмилось солнце. Тут кинуло Амату в жар. Глаз не видал рутульцев, Турна, – Вся кровь в ней закипела бурно, Царицу морок обуял: Мерещилось, что Турн убитый. Из-за нее стыдом покрытый Навек с рутульцами пропал. 6.151 Все сразу стало ей не мило, И опостылел белый свет, Себя и весь Олимп костила И, видно изо всех примет, Последний разум потеряла: Наряды царские порвала И в этот горький час, в тоске, Вкруг шеи пояс обкрутила, Конец за жердку прихватила, Повесилась на пояске. 6.152 Едва Лавиния узнала, Что мать как нехристь умерла, «Увы!», – по-книжному вскричала, Металась в хате, как юла. Цветные платья все порвала, А черные, к лицу, достала, Как галка, сразу убралась; Все перед зеркальцем крутилась, По мертвой причитать училась И мило всхлипывать, кривясь. 6.153 Весть разнеслась о горе тяжком В народе, в городе, в полках, Латин, как хлипкий старикашка. Едва держался на ногах; Ума совсем теперь решился И так уродски искривился: Как стоптанный опорок стал. Всех смерть Аматы всполошила, В печаль и скорбь всех погрузила. Сам Турн опешил, как узнал. 6.154 Как только Турн о том дознался. Что смерть царице дал кушак, На всех с досады так кидался, Как недобитый дикий хряк. Бежит, кричит, грозит руками И гневными велит словами Латинцам и рутульцам бой С рнейцами прервать. Тогда-то Войска противных супостатов, Утихомирясь, стали в строй. 6.155 Эней, взыграв, чуть не рехнулся, Что Турн выходит биться с ним, Оскалил зубы, оглянулся И помахал копьем своим. Прямой, как сосенка, и бравый, Бывалый, ловкий, величавый, Ни дать ни взять – Нечеса-князь261, Все на него глаза лупили, Враги – и те его хвалили, Чтил сердцем всякий, не боясь. 6.156 Лишь только выступила к бою Завзятых пара вожаков, Переглянулись меж собою – Один другого съесть готов. Тут – фить! – И сабли засвистели, Цок-цок! – И искры полетели; Друг друга саблями крестят. Турн первый так влепил Энею, Что даже с плеч сорвал кирею, Эней откинулся назад. 6.157 Но, с силою собравшись, махом Эней на Турна наскочил И, сдачи давши на сто с гаком, Он вражью саблю перебил. Каким путем теперь спасаться? Не лучше ли совсем убраться? Нельзя без сабли воевать. Турн, не задумавшись, в тревоге Как говорят, давай бог ноги. А ну, что духу удирать. 6.158 Бежит пан Турн, орет, взывает И просит у своих меча, Никто сердягу не спасает От рук троянца-силача. В тот миг опять перерядилась Сестрица, перед ним явилась И в руку сунула палаш; И снова сабли засверкали, И снова брони затрещали, И снова Турн воспрянул наш. 6.159 Юпитер, не стерпев, вмешался, Юноне в гневе так сказал: «Аль ум совсем твой потерялся? Иль ждешь того, чтоб отодрал Тебя я молнией каленой? Беда мне с бабой разозленной! Уже известно всем богам: Эней на небе будет с нами Кормиться теми ж пирогами, Что прикажу испечь и вам. 6.160 «Но кто ж бессмертных убивает? Кто может раны им нанесть? За что же люди погибают? Зачем в защиту Турна лезть? Ютурна сладила проказу: Видать, по твоему приказу Палаш рутульцу подала. Докуда будешь ты беситься? На Трою и троянцев злиться? Ты вдоволь зла им задала». 6.161 Юнона в первый раз смирилась, Без крика к Зевсу речь вела: «Прости, отец мой! Провинилась, Видать, я глупою была. Седлает пусть Эней рутульца, Латина пусть спихнет со стульца, Пускай свой род здесь поселит, Но только пусть латинцев племя На вечное удержит время Прозванье, веру, речь и вид». 6.162 «Ну, ладно! Будет, как сказала», – Зевес Юноне отвечал. Богиня с радости плясала, А Зевс «Метелицу» свистал. Все судьбы, взвесивши, решали. Ютурну в воду отослали, Чтоб с братом Турном разлучить, Ведь книга Зевсова с судьбами, Что писана богов руками, Велела так установить. 6.163 Эней, взмахнув копьем для бою, На Турна прянувши, орет: «Теперь, пригретый сатаною, Тебя никто уж не спасет! Как ни виляй, как ни брыкайся, Во что захочешь обращайся, Хоть зайчиком, хоть волком стань, Хоть в небо лезь, хоть кинься в воду, – И под землей найду урода И размозжу срамную дрянь!». 6.164 Он Турна не смутил речами, Тот лихо усик закрутил, Пожал могучими плечами, Глумясь, Энею возразил: «Плетешь пустые небылицы, Ты в руку не поймал синицы, И не тебя, ей-ей, боюсь. Ведь боги нами управляют, И мной они повелевают, Пред ними только я смирюсь». 6.165 Сказал и круто повернулся, Пятипудовыё камень взял, Хотя в натуге и надулся – Да, видишь, Турн не тем уж стал! Не та была в нем резвость, сила – Ему Юнона изменила; Без бога ж мочь людей – пустяк. Ему и камень изменяет, К Энею он не долетает, И Турна взял великий страх. 6.166 И в ту счастливую годину Эней копьем своим взмахнул И Турну, аспидову сыну, На память вечную швырнул; Летит копье со свистом, звонко, Как ястреб сверху на курчонка, И в левый бок рутульцу – ж-жик! Простерся Турн, как жердь, на поле, Корежится от тяжкой боли, Клянет олимпских, еретик. 6.167 Латинцы в горе ужаснулись, Прискорбен был рутульцев клич, Глумясь, троянцы ухмыльнулись, А боги пили магарыч. Тури злую боль превозмогает, К Энею руки простирает И речь плаксивую ведёт: «Не жду пощады, как подарка, Твоя, Анхизович, припарка За Стикс меня уволокёт. 6.168 «Но у меня есть батька родный, Один оставшись, ветхих сил, Исчахнет, как бобыль безродный, Да свет теперь мне стал не мил; О том тебя я умоляю, Как казака, прошу, взываю, Когда расправишься со мной, Отправь отцу мой труп холодный, Тем станешь ты богам угодный, А выкуп сам проси любой». 6.169 Эней, от речи той смягчившись, Свой меч подъятый опустил; И Турна, чуть не прослезившись, Вновь небеса коптить пустил. Но вдруг лядунку он Палланта С златой тесьмою аграманта262 У Турна на плече узнал. Глаза Энея засверкали, От гнева губы задрожали, Как жар в печи, весь запылал. 6.170 Схватил он Турна за чуприну И кувырнул к ногам своим, Сдавил коленом образину И рявкнул басом громовым: «Ты нам, троянцам, что ж, для смеха Срамишь Паллантовы доспехи И мыслишь быть живым, кажись? Паллант тебя здесь убивает, Тебя он в пекле поджидает, К чертям, дядьям своим, катись!». 6.171 И в рот разинутый вонзает Рутульцу, с этим словом, меч. И трижды повернув, сметает Обузу с богатырских с плеч. Душа рутульца полетела В тартарары, хоть не хотела263 Попасть к Плутону в переплет... Кто поступает безрассудно, Тому придется в жизни трудно, А пуще, коль и совесть жжет. Примечания |