ОглавлениеЧАСТЬ ПЕРВАЯ1.1 Эней был молодец задорный И парень хоть куда казак, На все лихое был проворный, Буян, гуляка из гуляк. Когда спалили греки Трою1, Костер из города устроив, Схватив суму, он тягу дал, Взяв опаленных голодранцев, В живых оставшихся троянцев, Он с ними к морю пошагал. 1.2 Скорей челны поделав, сразу Эней их на воду спустил, Набив людьми их до отказу, Куда глаза глядят, поплыл. Юнона2 ж злая, сучья дочка, Вдруг раскудахталась, как квочка, Энея не любила – страх! Она давно уже хотела, Чтоб в ад душа его слетела К чертям, чтоб дух его не пах. 1.3 Эней давно был не по сердцу Юноне, все ее гневил, И ей казался горше перцу, За то, что он ее не чтил. Еще и тем он провинился, Что в Трое, видите ль, родился, И мамою Венеру звал3, И что его покойный дядя, Парис4, с Юноной не поладя, Путивочку Венере дал. 1.4 Увидела Юнона с неба Энея в море на судах, О том же ей шепнула Геба5, Пришла Юнона в ужас: «Ах!» Впрягла скорее в санки паву, Принарядилася на славу, Под кичку6 спрятана коса, Корсетку с юбкою надела, К Эолу7, взяв хлеб-соль, по делу Она помчалась, как оса. 1.5 «Здоров, Эолушка, вот к свату И я пришла, ну как живешь? – Юнона молвила, лишь в хату Вошла, – ты, чай, гостей не ждешь?» Поставила тарелку с хлебом Перед Эолом, старым дедом, Сама присела на скамью. «Будь добр, сваток, не откажи-ка, Энея сбей ты с панталыка, Он морем тащит рать свою. 1.6 Ты знаешь, он какой змеище, Головорез, бездомный пес, Коль по свету еще порыщет, Прольет немало чьих-то слез. Пошли ему ты злое горе, Пусть пропадут троянцы в море, Утонут все с Энеем там. А я уж девку – во! – какую, Красивую и молодую Тебе за то, ей-богу, дам». 1.7 «Ай, ай! Неважные дела-то, – Эол, насупясь, пробасил. – Все сделал бы за эту плату, Да я все ветры распустил: Борей с похмелья не проспится8, А Нот на свадьбе веселится, Зефир же, давний негодяй, С девиатами заженихался, А Эвр в поденщики нанялся, Как хочешь, так тут и смекай. 1.8 Перед тобой я обещаюсь Энею по сопатке дать, Его я мигом постараюсь Чертям на лыко в ад загнать. Теперь прощай, коль все сказала, Не забывай, что обещала; Но только помни, сваха, слышь? Соврешь, то после хоть разбейся, На ласку больше не надейся Мою, возьмешь с меня ты шиш». 1.9 Эол, тотчас же по уходе Юноны, ветры в двор созвал, Велел быть яростной погоде... И вот тебе на море шквал! Ужасно волны забурлили, Нависли тучи, ветры взвыли; Эней тут криком закричал, За всех троянцев испугался, Порвал сорочку, разрыдался, До крови темя расчесал. 1.10 Взбесились ветры с небесами, Бушует море, аж ревет, Троянцы облились слезами, Эней схватился за живот. Челны их крепко потрепало, Немало воинов пропало, Хватили все они сто лих! Эней с мольбой кричит: «Нептуну Полкопы денег в руку суну9, На море лишь бы шторм утих». 1.11 Нептун был издавна хапуга, Услышав это, с печи встал: «Что ж, окажу ему услугу, Подкопы денег – куш не мал». И, оседлав проворно рака, Верхом сел с ловкостью казака И наверх выплыл, как карась; Ветрам кричать стал угрожая: «Что расшумелась ваша стая?! От моря прочь! Моя здесь власть!» 1.12 Нептуна испугавшись, в страхе Шмыгнули в нору ветерки, Удрали, как до лясу ляхи, Или от ёжика хорьки. Нептун же сразу взял метелку И вымел море, как светелку, И солнце пролило свой свет. Эней как вновь на свет родился, Вздохнул, раз пять перекрестился, Велел готовить всем обед. 1.13 И вот, настлав досок сосновых, Уселись, миски стали брать, Все, молча, черта съесть готовы, Желудки стали наполнять; Галушки с салом уплетали, Лемешку10 и кулеш глотали, На брагу жадно налегли, Да и горилочку хлестали, Из-за стола насилу встали, Насытившись, все спать легли. 1.14 Ну, а Венера, сучья дочка, Проворства ей не занимать! Увидя, как ее сыночка Эол готов был растерзать, Засуетилась вдруг, умылась, Как в воскресенье, нарядилась, – Она пуститься в пляс могла б! Надев кораблик11 свой парчовый И кунтуш12 из люстрины новый, Подарки Зевсу13 понесла. 1.15 Зевес тогда тянул сивуху, Селедкой с луком заедал, Седьмую выглушив осьмуху, Остатки в кубок выливал. Вошла Венера, прослезилась, Нос рассопливила, скривилась И стала хныкать перед ним: «Чем пред тобою, милый отче, Так провинился мой сыночек? Все, как мячом, играют им. 1.16 Видать, тогда он в Рим прибьется, Когда издохнет черт во рву, Иль в Крым обратно хан вернется14, И замуж сыч возьмет сову. Иной Юнона ведь не стала, Еще не раз в ход пустит жало, Так ненавистен ей Эней, А чтоб Юнона не бесилась, Его не трогала, не злилась, Вели ей сам быть посмирней». 1.17 Юпитер, все допив из кубка, Рукою свой разгладил чуб: «Ох, дочечка, моя голубка, Я в правде твердый, словно дуб. Эней создаст большое царство, В нем заведет свое боярство, Немалый будет сам панок, Весь мир на барщину погонит, Потомков множество наплодит, Для них он будет что божок. 1.18 Заедет он к Дидоне15 морем, Жить там он будет, пировать, Эней полюбится ей вскоре, Вдвоем им будет благодать. А ты, голубка, не томися, Пойди домой и помолися, Все будет так, как я сказал». Венера низко поклонилась, С папашею своим простилась, А он ее поцеловал. 1.19 Эней очухался, проспался, Своих оборвышей собрал, Все уложил, сполна собрался И дальше по морю помчал... Плыл, плыл, плыл, плыл, конца не видел И море так возненавидел, Что чертом на него смотрел. «Шаль, не погиб я в Трое нашей, Теперь бы не пил горькой чаши, Такого горя не терпел». 1.20 Эней все ж к берегу прибился, С челнов он всем велел сойти, Об отдыхе распорядился И чем людей кормить найти. Троянцы кой-чего поели, Чтоб силы их не ослабели, Пошли, куда и кто попал. Эней вдоль берега подался, Не знал и сам он, где слонялся, Вдали вдруг город увидал. 1.21 То Карфаген16 был. В нем Дидона, Царица добрая, жила, Умна, к делам хорошим склонна, Но то не вся ей похвала. Была она трудолюбива, И сановита, и красива, Бедняжка лишь была вдова; Она по городу гуляла, Как раз троянцев повстречала, Такие им сказав слова: 1.22 «Откуда голяки такие? Не с Дона ль рыбу привезли? Иль беглые вы крепостные, На богомолье ли пришли? Какой вас враг сюда направил? Кто это к берегу причалил? Вы все разбойники, видать!» Троянцы что-то бормотали, Потом Дидоне в ноги пали И так ей стали отвечать: 1.23 «Народ мы – веры православной, Бредем, не зная светлых дней, Все родились мы в Трое славной, Да только нас подвел Эней. Нас греки вздули, не жалея, А пана нашего Энея В три шеи выперли за дверь. Он нам велел покинуть Трою, Уговорил нас плыть с собою. Кто мы, ты ведаешь теперь. 1.24 Над нами смилуйся, царица, Будь нам, несчастным беднякам, Заступницей, как говорится, – Эней спасибо скажет сам. Ты видишь, как мы обтрепались, Одежа, башмаки порвались, Все отощали, мочи нет! Тулупы, шапки растеряли, В кулак от голода свистали. И пережили много бед». 1.25 Дидона горько зарыдала И долго с белого лица Платочком слезы утирала. «Когда б, – сказала, – молодца Энея вашего поймала, Тогда бы я веселой стала, Тот день, как пасха, стал бы нам!» Тут плюсь Эней, как с поднебесья: «Вот, вот где я! Коль надо, здесь я, Дидоне поклонюся сам». 1.26 Эней с Дидоною, обнявшись, Поцеловались, а потом, За ручки беленькие взявшись, Калякали о сем, о том. Пошли к Дидоне; в светлой хате Они взобрались на полати, И ели конопляный жмых, На радостях сивуху пили, В беседе время проводили, Пока к столу позвали их. 1.27 Снедь ели вкусную на славу Из мисок только обливных, А также разные приправы Из блюд кленовых расписных: Свиную голову под хреном, Лапшу, блины на перемену, С подливой индюка, балык, Зубцы, кулеш, лемешку, кашу, А на закуску путрю, квашу17, И с медом маковый шулик18. 1.28 Глушили кубками сливянку, Мед, пиво, квас, – кто что хотел, Простую водку и калганку; Чтоб пахло, можжевельник тлел. Не уставая пела скрипка, Ей подпевала дудка хрипко, Свирель жужжала, чуть слышна, Бандуры горлицу бренчали19, Кругом девчата танцевали, В сапожках, свитках, как одна. 1.29 Пришла сестра Дидоны Ганна, Молодка, право, хоть куда! Стройна, пригожа и румяна, Живая, как огонь, всегда; В фланелевой запаске20 новой, В корсетке байковой лиловой, В монистах, лентах, – на виду Была Ганнуся, танцевала, Энея танцем чаровала, Чечетку била под дуду. 1.30 Эней и сам так расходился, Как на аркане жеребец, Чуть было пол не провалился – Плясал так с Ганной удалец. Подковы их сапог бренчали, И кудри по ветру летали. Когда плясали трепака, Эней, держа мотшо рукою, Припев подхватывал порою, Садил вприсядку гайдука21. 1.31 Всем после танцев варенухи22 По чайной чашке поднесли. Подвыпив, бабы-щебетухи Со смехом всякий вздор несли. Горшок Дидона уронила С варенухой и разбила; Тут все до одури пили; До поздней ночи веселились И пьяные спать положились, Энея еле увели. 1.32 Эней едва на печь взобрался, Зарылся в просо, там и лег. Кто спать в избу, в тепло подался, Кто под амбар, а кто под стог, Другие пенной так хлестнули, Что где упали, там заснули... Там тот храпел, тот там стонал; Иные молодцы сидели, Пока и петухи пропели, Пили всю ночь, – а хмель не брал. 1.33 Дидона рано пробудилась, Пила с похмелья хлебный квас, Потом получше нарядилась (Хоть сразу же пускайся в пляс). Кораблик бархатный надела, В корсет облечься захотела, Украсила цепочкой грудь, В сапожки красные обулась, Запаской новой обвернулась, Взяла платочек прихвастнуть. 1.34 Эней, хоть с хмелю свет вертелся, Встал, съел соленый огурец, Потом умылся, приоделся, Как на свидание юнец. Ему Дидона положила, Что от покойника хранила, Штаны и пару к ним сапог, Кафтан китайчатый23, папаху, Камковый пояс24 и рубаху, И черный шелковый платок. 1.35 Когда оделися, сошлися Эней с Дидоною опять, И только все к ним собралися, То стали, как вчера, гулять. Дидона сердцем воспылала К Энею так, что и не знала, Что делать ей и как ей жить. Выдумывала выкрутасы, Забавные точила лясы, Энею лишь бы угодить. 1.36 Она придумала затею, Чтоб веселее стал Эней, Чтоб горе он забыл скорее И чтоб поближе был он к ней. Она глазенки завязала И в жмурки долго с ним играла, Его старалась изловить. Эней частенько поддавался, Вблизи Дидоны увивался И ей старался угодить. 1.37 Все остальные развлекали Самих себя, кто как хотел25: Иные журавля скакали, А кто от дудочки потел, Ив хрещика, и в горидуба, Но доходило и до чуба, Лишь разыгралися в жгута; В хлюст, в пары и в возок играли, По клеткам шашки подгоняли, Была вся хата занята. 1.38 С днем новым – новое похмелье, Лилася водка, как вода, Что день – у них пиры, веселье, Шумит троянская орда! Энею пани, как больпому Или же батюшке родному, Всем угождала каждый день. Троянцы тоже пьяны, сыты, Обуты нынче и обшиты, А были голые, как пень. 1.39 Троянцы устали не знали, Где вечерницы – там они, Проходу девкам не давали; Чтоб радостнее стали дни, Эней уговорил заране Дидону париться с ним бане... Знать, было там не без греха. Его Дидона полюбила, Да так, что разум погубила, К предосторожностям глуха. 1.40 Вот так Эней жил у Дидоны, Про Рим не стал и вспоминать, Здесь не боялся он Юноны, Вовсю пустился пировать; Дидоны мужем он считался, Жил, словно в масле сыр катался, Как на селе солдат, мутил; Ведь был он, шут возьми, хороший, Веселый, ласковый, пригожий, В речах, как бритва, острый был. 1.41 Эней с Дидоною возился, Как с сельдью серый Васька-кот, За ней гонялся, с ней резвился, Порой с них градом лился пот. Имели уж они работу, Когда пошли раз на охоту, Там в грот загнал их дождь и гром... Уж что там парочка творила, Из-за бугра не видно было, А были там они вдвоем. 1.42 Не так идет все скоро, гладко, Как это глазом раз моргнешь, Или же сказку скажешь кратко, В бумаге ли пером черкнешь. Эней в гостях живет немало, Все то давно забытым стало, Куда его послал Зевес; Он года два там прохлаждался, Пожалуй, надолго б остался, Когда бы не попутал бес. 1.43 Юпитер как-то ненароком С Олимпа26 глянул и на нас, На Карфаген скосил он оком, Ан там троянский пустопляс! Он рассердился, раскричался, Аж белый свет заколебался, Со зла перекосился рот: «Ты, гадов сын, в безделье праздном, Как муха в патоке, завязнул, Засел там, как в болоте черт. 1.44 Тотчас гонца ко мне пришлите, Чтобы явился он бегом, Да только вы за ним следите, Чтоб не зашел в питейный дом. Его послать хочу куда-то. Видал такого супостата, Он в Карфагене рай нашел. А все Венера их венчает, Сынка Энея научает, Чтоб он с ума Дидону свел». 1.45 Запыхавшись, Меркурий27 мчался, Ручьями пот с него катил, Он ремешками обвязался И брыл ем28 голову накрыл; На шее с бляхою ладунка29, А сзади с сухарями сумка, Нагайскую он держит плеть; В таком наряде стоя в хате, «Уже, – сказал, – готов я, тятя, Куда прикажешь мне лететь?» 1.46 «Ты в Карфаген слетай живее, – Зевес Меркурию сказал, – Пугни как следует Энея, Чтоб от Дидопы он отстал. Пускай оттуда удирает, Рим строить спешно выезжает, А то, как в печку пес, залез. А коль опять он загуляет, То на себе мой гнев узнает, Так передай», – сказал Зевес. 1.47 Меркурий низко поклонился, Брыль с головы в поклоне снял, Через порог перевалился И на конюшню побежал. С руки Меркурий снял нагайку, Запряг лошадок в чертопхайку, Рванул с небес – лишь пыль летит; Кобыла задними лягает, А он ее кнутом стегает, Помчались, аж возок скрипит. 1.48 Эней в то время не проказил, Подвыпив, на полатях спал, Ему не снилось о приказе, Как вдруг Меркурий прибежал. Влепив Энею оплеуху, «А чем ты занят? Пьешь сивуху? – Во все он горло закричал. – А ну скорее собирайся! Да и с Дидоной не возжайся. В поход пойдешь, Зевс приказал. 1.49 Ты занимался делом, скажешь? Все время только пил, гулял, Теперь ты леди – не так запляшешь, Зевес не даром угрожал, Он так тебе загнет салазки, Что ты помчишься без подмазки; Попробуй только задержись! Смотри, сегодня чтоб убрался И на глаза не попадался. Со мною больше не вяжись». 1.50 Эней поджал хвост, как собака, Как Каин, затрусился весь, Едва от страха не заплакал, Уже он знал, каков Зевес. Стремглав он дал из хаты тягу, Спешил собрать свою ватагу, Собравши, дал такой приказ: «Скорей, минуты не теряйте, Мешки, пожитки забирайте И к морю топайте тотчас!» 1.51 Сам в дом вошел как можно тише, Лохмотья все свои собрал, Два сундучка набив до крышек, Тайком на берег отослал; И стал он дожидаться ночи, Когда сомкнет Дидона очи, Чтоб, не простившись с ней, удрать. Весь день душой он волновался, С Дидоной грустно расставался, Что ж делать – нужно покидать. 1.52 Дидона сразу отгадала, Чего печален пан Эней, И все на ус себе мотала, Обман раскрыть хотелось ей. На печке лежа, наблюдала, Хоть притворилась, что дремала Или хотела очень спать. Эней подумал, спит, бедняга, И только дать хотел он тягу, Его за чуб Дидона хвать! 1.53 «Постой же, вражий сын, паскуда, Со мною прежде расплатись, Враз задушу тебя, приблуда, Попробуй лишь пошевелись. Ты так за хлеб и соль мне платишь? Теперь ты по свету покатишь, Распустишь славу обо мне. Согрела в пазухе гадюку, Себе на горе и на муку, Постлала пуховик свинье. 1.54 Каким пришел, ты помнишь ныне? Рубашки даже не имел, Обувки не было в помине, В пустых карманах ветер пел. Ты сроду не имел полтины! Носил ты без мотни штанины, Одна лишь слава – был в штанах. И тело голое светилось, Я на тебя смотреть стыдилась, Зипун твой износился в прах!.. 1.55 Тебе я чем не угодила? Иль захотел рожна, скажи? Тебя какая вражья сила Мутит, чтоб ты со мной не жил?» Дидона горько зарыдала И даже волосы рвать стала, Вся раскраснелась, словно рак, Запенилась, осатанела, Как будто белены поела, * Энея заругала так: 1.56 «Поганый, мерзкий, гадкий, скверный, Повеса, пакостник, босяк, Католик, еретик, неверный, Злодей, негодник и голяк! С тобой якшаться мне негоже, Как залеплю сейчас по роже, То вмиг тебя ухватит черт, Твои я выдеру гляделки За все, за все твои проделки. Дрожишь, как на морозе хорт? 1.57 Катись ты к сатане с рогами, Пускай тебе приснится бес, С твоими вражьими сынами Чтоб черт побрал вас всех, повес; Чтоб не горели, не болели, Все в чистом поле околели, Чтоб вас согнула в рог нужда, Счастливой чтоб не знали доли, Чтоб вас терзали злые боли, Чтоб сна не знали никогда!» 1.58 Эней до двери дотянулся, Переступил через порог, Бежал, бедняк, не оглянулся, Не слыша под собою ног; К своим, запыхавшись, примчался Испуган, потом обливался, Как с рынка в школу курокрад. Уже последним в лодку севши, Быстрей, как можно, плыть велевши, Боялся глянуть он назад. 1.59 Дидона очень тосковала, Весь день не ела, не пила, Кричала, плакала, стонала И слезы в три ручья лила, Как зачумленная бежала, Куда, зачем – сама не знала, Кусала ногти на руках. Вот на порог в сенях присела, Истома ею овладела, Стоять сил не было в ногах. 1.60 Сестру позвала, чтобы с нею Поплакать вместе, рассказать О вероломстве злом Энея И тем отраду сердцу дать: «Ганнуся, рыбка, душка, любка, Спаси меня, моя голубка, Теперь пропала я навек, Эней меня сгубил, ославил, Как тварь последнюю оставил, Эней злой змей, – не человек. 1.61 Нет, не найти мне в сердце силу, Чтоб я могла его забыть, Куда бежать с тоской? – в могилу Один мне только путь лежит. Все для него я потеряла, Людской молвой пренебрегала, О боги! с ним забыла вас. Ох, дайте зелья мне напиться, Хочу от мук любви забыться И успокоиться на час. 1.62 Навек лишилась я покоя, Не льются слезы из очей, Весь белый свет покрылся тьмою, Светло мне там лишь, где Эней. О Купидон!30 ты слышишь стоны Тобою раненной Дидоны, Ах, чтоб ты маленьким пропал! Так знайте, молодицы гожи, С Энеем хахали все схожи, Чтоб черт изменщиков побрал». 1.63 Так, горько плача, говорила Дидона, жизнь свою кляла, И что ей Ганна ни твердила, Ничем утешить не могла, С Дидоной вместе горевала, Свою сестрицу целовала, Ей не давала духом пасть. Но вот Дидона присмирела И Ганночке уйти велела, Чтобы одной поплакать всласть. 1.64 Дидона долго так страдала, В постель к полночи улеглась, Стонала, тягостно вздыхала И вдруг проворно поднялась, С печи огниво захватила И пакли в пазуху набила, Тихонько вышла в огород... То было темною ночною И самой тихою порою, Когда крещеный спал народ. 1.65 Стоял за хатой в огороде Стог камыша, нет дива в том, Хоть у царей камыш не в моде, Но где взять дров, коль степь кругом? Запас к зиме, камыш трескучий, Как порох, был сухой, горючий, Держался для растопки он. Под ним кресать Дидона стала И, паклю подпалив сначала, Стог подожгла со всех сторон. 1.66 Когда стог пламя окружило, Дидона все с себя сняла, На стог одежду положила, Потом сама в костер легла. А пламя выло и пылало; Покойница, сгорев, пропала И превратилась в дым и чад. Энея так она любила, Что сжечь себя живой решила, Послала душу черту в ад. ЧАСТЬ ВТОРАЯ2.1 Эней, поплывши синим морем, Глаз с Карфагена не спускал, Он был подавлен тяжким горем, Лицо слезами обливал; Хоть от Дидоны плыл поспешно, Но плакал горько, неутешно. Услышав, что она сожглась, Сказал: «Небесное ей царство, А мне навек земное барство И чтоб еще вдова нашлась». 2.2 Но вот и море разыгралось, Большие волны поднялись, Уж буря с силою собралась, Челны, как щепки, затряслись; Вода черт знает как бурлила, Чуть было всех не потопила, Как шалые неслись челны; Троянцы в ужасе дрожали, А чем помочь себе, не знали, Предчувствий тягостных полны. 2.3 Один в троянской был ватаге, У них он звался Палинур31, Имея больше всех отваги, – Смельчак, видать, и балагур, – Он над крутой волной склонился, К Нептуну громко обратился: «Эй, пан Нептун, не дело так! И ты на пакости пустился, Со свету нас изжить решился, Полкопы ты забыл никак?» 2.4 Окончивши к Нептуну слово, Троянцам Палинур сказал: «Ну, братцы, будемте здоровы, Нептун никак замудровал. Куда теперь поедем, братцы? В Италию нам не добраться. Вишь, море трепки задает! А до Италии не близко, И морем в бурю ехать склизко, Челны никто не подкует. 2.5 Вот тут земелька есть, ребята, Недалеко, чуть в стороне, Сицилия, земля богата, Она слегка знакома мне. Поедем, братцы, в это царство, Забудем там свои мытарства; Живет там добрый царь Ацест32. Мы там, как дома, побываем, И отдохнем, и погуляем, Все у него в достатке есть». 2.6 Троянцы веслами взялися Работать весело и в лад. Челны стрелами понеслися, Как черти их толкали в зад. Их сицильянцы лишь узрели, Со всех сторон, как одурели, Бежали на берег встречать, Им были рады, обнимали, Здоровался, целовали И повели к царю гулять. 2.7 Ацест Энею, словно брату, Привет и ласку оказал И, пригласив радушно в хату, Горилкой щедро угощал; А на закуску было сало, Дал колбасы ему немало, И решето он хлеба дал. Троянцев тюрей33 накормили И ио квартирам разместили, Чтоб всяк с дороги отдыхал. 2.8 Пиры тут начались, приветы, Урчат троянцы, как коты, Им в мисках подали паштеты, И киселя, потом сыты, Из печи мягкую буханку, Печенку, зразы и солянку, Гречишный с чесноком пампух34. Эней до снеди как дорвался, Сивухи пенной нализался, Чуть из него не вышел дух. 2.9 Хотя Эней и выпил много, Но ум и память не пропил, Отца, боясь прогневать бога, И после смерти не забыл. В сей день отец его скончался, – Анхиз горилки наглотался, Бедняга от нее сгорел. Эней хотел поминки справить, Обед убогим предоставить, Чтоб душу бог в раю призрел. 2.10 Троянцам объявив об этом, Созвал во двор немедля их, Чтоб испросить у них совета, Сказал, как только шум утих: «Вы знаете, паны трояне И все крещеные миряне, Что мне Анхиз – отец родной, Сивуха бедного спалила И живота укоротила, Пропал, как муха в холод злой. 2.11 Поминки справить я желаю, Я пообедать нищим дам, И завтра же, не отлатаю. Скажите, то по нраву вам?» Троянцы лишь того и ждали, Все дружно, хором закричали: «Раз так, то боже помоги! А если, пан Эней, знать хочешь, Помянем мы, не зря хлопочешь, Ведь мы Анхизу не враги». 2.12 Троянцы сразу же пустились Горилку, мясо покупать, С хлебами вскорости явились, Пошли посуду добывать; А на помин кутьи сварили, Изюму, меду к ней купили, Договорили и попа. Своих хозяев приглашали, Повсюду нищих собирали, Пошла на звон дьякам копа35. 2.13 Поутру все с зарею встали, Среди двора костер зажгли, В котлы говядину бросали, Еду варили и пекли. В пяти котлах ухи сварили, А в четырех галушки были, Борща сварили полных шесть, Баранов тьма была вареных, Гусей и уток, кур печеных, Чтоб было досыта всем есть. 2.14 Сивухи ведра там стояли И браги кадок полных семь, По ваганам36 снедь разливали И ложки раздавали всем. А «со святыми» как запели, Эней заплакал в самом деле; Тут принялись все уминать, Наелся каждый и напился, А кое-кто под стол свалился, Не стали дальше поминать. 2.15 Эней и сам со старшиною Анхиза славно поминал, Людей не видел пред собою, Из-за стола насилу встал, Когда немного прогулялся, Трезвей стал, с мыслями собрался, К народу вышел, горсть монет Он медных из кармана вынул, В толпу рукою щедрой кинул, Чтоб помнили его обед. 2.16 Эней не чуял под собою Ног и не помнил головы, Глаза с такого перепою Опухли, словно у совы. Набряк он весь, хребет ломило, На свете все ему немило, Мыслете37 на ходу писал; От ветра легкого шатался, Одетый лег, не разувался И под скамьей всю ночь проспал. 2.17 Проснулся, – с выпивки тошнило, Сосало в сердце, словно глист, Башка трещала, тело ныло, В ознобе трясся он, как лист; Из-под скамьи встал и горилки Имбирной выпил полбутылки И кружку квасу, – можно жить! Потом размялся, потянулся, Прокашлялся, чихнул, встряхнулся. «Давайте, – крикнул, – снова пить!» 2.18 К нему примчалися ребята И снова стали пировать, И, как помои поросята, Сивуху начали лакать. Тянули не кривясь троянцы, Не уступали сицильянцы, Сушили чарочки подряд, Кто пил побольше всех сивухи Или пил сразу три осьмухи, Тот был Энею друг и брат. 2.19 Эней наш снова расходился, Велел забавы начинать И под хмельком распорядился Парней на бой кулачный звать. Петь школяры у окон стали, Цыганки бойкие плясали, На кобзе тренькали слепцы, Под хмелем парубки ходили, С собою музыку водили, Им все кричали: «Молодцы!» 2.20 Паны все на крыльце сидели, А во дворе народ стоял, И в окна многие глядели, Кой-кто ворота оседлал. Вот и лихой боец явился, Как комнанеец38 нарядился, А звался молодец Дарес; Он на кулачки удалого Стал вызывать бойца другого, Кричал, ярился, словно бес. 2.21 «Эй, кто со мною выйдет биться, Моих отведать кулаков? Кто хочет юшкою умыться? Кому не жаль своих зубов? Ну что вы, как столбы, стоите? Ко мне скорее выходите, Я днем вам звезды покажу, Поставлю фонари и шишки, Ага, дрожите, как мальчишки! Я лоб любому размозжу». 2.22 Дарес напрасно дожидался, Молчали все, никто не шел, Сразиться каждый с ним боялся, Большой он страх на всех навел. «Вы все с трухлявою душою, Вы мошкара передо мною, От страха каждый сник совсем!» Дарес грозил и насмехался, Собой кичился, величался, Аж стыдно было слушать всем. 2.23 Абсест39 троянец был сердитый, Энтелла вспомнил силача, Бежать пустился, как побитый, Со всех ног задал стрекача; И стал разыскивать Энтелла40, Чтоб рассказать ему в чем дело, Чтоб он с Даресом биться стал. Энтелл казак был смелый, дюжий, Мужик плечистый, неуклюжий, Тогда он во хмелю лежал. 2.24 Нашли Энтелла-сиротину, Он под плетнем отлично спал, Его, пиная в бок и спину, Абсест будить усердно стал; Ему толпою помогали, Едва ногами растолкали, Но их сквозь соп ругнул Энтелл: «Чего вы? К черту все подите, Меня вы только не будите», – Сказал и снова захрапел. 2.25 «Да встань, прошу тебя, казаче!» – Абсест Энтелла тормошил. «Идите вы к свиньям собачьим!» – Энтелл вновь храпака пустил. Когда же он узнал в чем дело, То это так его задело, Что он вскочил и выпнул грудь. «Кто, кто, Дарес? Ну, стойте наши! Сварю Даресу пану каши, Горилки дайте лишь хлебнуть». 2.26 Ему примчали жбан сивухи, Энтелл всю выпил, не моргнул, Повеселел, хоть был не в духе, Слегка скривился и зевнул; Сказал: «Пошли со мною, братцы, Я научу Дареса драться, Ему бока наколочу, Ему такого всыплю маку, Что изувечу, как собаку, И голову ему скручу». 2.27 Энтелл пришел и так Даресу Сказал насмешливо: «Ай, ай! Спасайся, смерть тебе, балбесу, Покуда целый, удирай! Я раздавлю тебя, как жабу, Сожму, как в сказке мороз бабу, Своих зубов не соберешь, Тебя и дьявол не узнает, Твои он кости обглодает, Ты от меня не улизнешь». 2.28 Энтелл на землю шапку кинул, И рукава он засучил, Сжал кулаки и брови сдвинул, Дареса в пыль стереть грозил, От злости он скрипел зубами, О землю топал каблуками И на Дареса наступал. Дарес не рад уж был затее, Энтелл, заметя то, сильнее Дареса к схватке принуждал. 2.29 В то время боги в рай собрались, К Зевесу в гости на обед, Там пили, ели, забавлялись, До бед людских им дела нет. Они все лакомства имели, Пшеничные лепешки ели, Лесные яблоки, коржи; Всем вкусным животы набили, Они пьянехонькие были И пыжилися, как ерши. 2.30 Нежданно с новостью Меркурий Вбежал запыхавшись к богам, Влетел на пиршество, как буря, Как кот к творожным пирогам. «Эге, да вы тут загулялись, Совсем от мира отказались, Совсем лишились вы стыда! В Сицилии, ой, что творится! Туда б вам глянуть, не лениться, Там крик, как-будто прет орда». 2.31 Бой видеть захотели боги И высунули враз носы Из облачной своей берлоги, Как жабы летом из росы, Энтелл храбрился, злым казался, В рубашке, сбросив плащ, остался, Совал Даресу в нос кулак. Дарес бедняга растерялся, Энтелл все больше раздражался, Как черноморский злой казак. 2.32 Венеру за сердце схватило, Лишь увидала, где Дарес, Не по душе ей это было, Сказала: «Батюшка Зевес, Дай моему Даресу силу, Чтоб не его Энтелл постылый, А он Энтелла одолел. Меня тогда весь мир забудет, Когда Дарес живой не будет, Так сделай, чтоб он уцелел». 2.33 Тут пьяный Бахус41 приподнялся, Во всю пушить Венеру стал, Он с кулаками к ней кидался И спьяну так ее ругал: «Пошла ко всем чертям, плюгавка, Ишь, дрянь, бесстыдница, мерзавка, Да пусть исчезнет твой Дарес! Я за Энтелла сам вступлюся, А больше ежели напыося, То не поможет и Зевес. 2.34 Ты знаешь, он какой парняга, На белом свете мало их, Сивуху хлещет он, как брагу, А я люблю людей таких. Энтелл зальет за шкуру сала, Пиши, голубушка, пропало, Даресу мамы не видать. А ты, как хочешь, так вертися, С Даресом миленьким простися, Ему придется пропадать». 2.35 Зевес же, услыхав такое, Язык насилу повернул, Он весь онух от перепоя, Сердито на богов взглянул: «Молчать! Чего вы взбеленились? Вы не того... ишь, расходились... Намну вам шеи, ей же ей! Никто в кулачки не мешайся, Конца на месте дожидайся, Посмотрим, кто кого сильней». 2.36 Венера тут не возражала, Пустила слезки поскорей, Как собачонка, хвост поджала, Пошла к порогу, у дверей Стояла с Марсом42, обнималась, Над Зевсом всячески смеялась, А Бахус пенную лакал Из Ганимедова43 запасу, Он с полведерка выпил сразу, Но не был пьян, а лишь икал. 2.37 Покуда меж собой бранились Хмельные боги в небесах, В раю, в Сицилии творились Весьма большие чудеса. Дарес со смелостью собрался, К Энтеллу ловко подобрался И дал ему с размаху в нос, От тумака Энтелл качнулся, Раз пять, как мяч, перевернулся, С трудом сдержав себя от слез. 2.38 Он рассердился, разъярился И пену изо рта пустил, По мере силы приложился, В висок Даресу залепил. Из глаз аж искры полетели, И ясные посоловели, Дарес, как скошенный, упал, Лежал он долго, книзу брюхом, И землю носом рыл и нюхал, И очень жалобно стонал. 2.39 Тут все Эителлом восхищались, Эней с панами хохотал, А над Даресом насмехались, Что задаваться силой стал. Дареса сразу подхватили, На свежий воздух оттащили, Где был он в чувство приведен. А на табак Эней Энтеллу Два пятака дал – гривну делу! За то, что отличился он. 2.40 Эней на том не задержался, Забав иных он захотел, Подпив еще, он разгулялся, Медведей привести велел. Литвины в трубы затрубили, Медведя быстро притащили, Его заставили плясать. Несчастный зверь лесной топтался, Вертелся, прыгал, кувыркался, Забыл и пчел он разорять. 2.41 Пока Эней так забавлялся, Пил беззаботно и гулял, Угроз с Олимпа не боялся, Поблажек от богов не ждал. Юнона все сообразила, Что нужно делать, обсудила, Ведь случай сам ей в руки лез. Обувшись наскоро в опорки, Пошла к Ирисе44 на задворки, А та была хитра, как бес. 2.42 Пришла, Ирисе подмигнула И с ней в хибарку только скок! Ей тихо на ухо шепнула, Чтоб никакой по слышал бог. Ирисе пальцем пригрозила, Чтоб сразу к делу приступила И рапорт отдала ей вмиг. Ирися низко поклонилась, Сама попроще нарядилась И, как собака, с неба прыг! 2.43 Как раз в Сицилии спустилась, Там, где стояли корабли, Она к трояпкам примостилась, Что флот троянский стерегли. Бедняжки на песке сидели И грустно на море глядели, Ведь их никто не звал гулять Туда, где их мужья гуляли, Медок, сивушку попивали Без просыпу недель уж пять. 2.44 Молодки горько горевали, Тоска измучила девчат, Все слюнки с голоду глотали, Как те, что кислого хотят; Своих троянцев проклинали, Ведь из-за них они страдали, Кричали девки во весь рот: «Чтоб им хотелось так таскаться, Как в старых девках нам остаться, Пусть черт их, пьяниц, заберет». 2.45 Троянцы волокли с собою Старуху, сущую ягу, Колдунью мрачную Верою45, Что скрючилась уже в дугу. В нее Ирися превратилась И, как Берея, нарядилась, Присела к девичью кружку; Чтоб их доверьем заручиться И пред Юноной отличиться, Дала им всем по пирожку. 2.46 Сказала: «Помогай бог, дети! Что так грустны, печальны так? Иль надоело жить на свете? А наши там гуляют как! А вас, как дур каких, морочат, Семь лет уж по морям волочат, Смеясь, обманывают вас. С другими, ироды, пируют, А жены их пускай горюют, Когда был срам такой у нас? 2.47 Поверьте мне вы, молодицы, Я вам хороший дам совет, И вы, девчата белолицы, Как нам избавиться от бед. За горе мы заплатим горем, Докуда нам сидеть над морем? Давайте все челны сожжем; Мы здесь принудим их остаться И поневоле к нам прижаться, Вот так им крылья подстрижем». 2.48 «Спаси господь тебя, родная! – Троянки даже расцвели, – Такого дела, дорогая, Мы и придумать не могли». Троянки бросилися к флоту, Взялися рьяно за работу, Рубить, колоть, сушняк нести, Черкали о кремень огнивом, И все в усердии ретивом Пожар спешили развести. 2.49 Воспламенилось, разгорелось, Пополз по морю дым, угар, Полнеба пурпуром оделось, Великий бушевал пожар. Челпы и ялики пылали, Паромы в пламени трещали, Горели деготь и смола. Троянки славно потрудились, Пока троянцы спохватились, Весь флот чуть не сгорел дотла. 2.50 Эней, пожара дым узревши, Как снег, бедняга, побелел, Всем за собой бежать велевши, К челнам, как ветер, полетел. На колокольне зазвонили, По улицам в трещотки били, Эней, как резаный, вопил: «Кто в бога верует, спасайте! Руби, гаси, лей, бей, ломайте! Да кто ж меня так подкузьмил?» 2.51 Эней от страха с толку сбился И словно разум потерял, Инда за голову схватился, Метался, бегал и стонал. На небо глядя с озлобленьем, Кричал без всякого стесненья, Как кипятком облитый пес; Костил богов напропалую, Ругал и маменьку родную, Досталось Зевсу в рот и в нос: 2.52 «Эй, старикан проклятый, знаю, Ты только для богов хорош, Ты слышишь, как тебя ругаю, Зевес! – и ухом не ведешь; Чтоб ты оглох, никчемный, сразу, От бельм ослеп на оба глаза, Добра ты хочешь лишь себе; Мне не помочь, – тебе же стыдно, Ведь пропаду я, то обидно, А я, по слухам, внук тебе. 2.53 А ты, с седою бородою, Морское чучело, Нептун, Сидишь, как демон, под водою, Ошметок грязный, старый врун! Тряхнул хотя бы головою И на пожар плеснул водою, Трезубец чтоб ты свой сломал! С людей тянуть ты любишь взятки, Да вот с тебя-то взятки гладки, В беде не очень помогал. 2.54 А братец ваш, Плутон46, негодник, Как с Прозерпиной47 в ад засел, Забыл нас, аспидский любовник, Чтоб он на пепел с ней сгорел! Он побратался с сатаною, Он нашей общею бедою Себе не опечалит глаз, Не позаботится нимало, Чтоб пламя меньше полыхало И чтоб пожар совсем погас. 2.55 А маменька моя родная К чертям отправилась гулять, А может, спит себе хмельная Или к парням бежит опять! Теперь все трын-трава бабенке, Держа рукой подол юбчонки, Знай пляшет, чертова сестра, Когда сама с кем не ночует, Других, не вытерпит, спарует, Она в таких делах шустра. 2.56 Да враг бери вас, что хотите, По мне, вы можете творить, Меня на лед не посадите, Пожар спешите погасить; Вы там скорее ворожите, Молю вас, боги, положите Конец моей беде сейчас. Побольше мне дождя спустите И чудеса свои явите, Уж после одарю я вас». 2.57 Едва Эней наш помолился И только что свой рот закрыл, Как ливень вдруг такой пролился, Пожар в два счета погасил; Дождь с неба хлынул, как из бочки, Всех промочил он до сорочки, Троянцы – кто куда бегом, Как мокрые метались куры, Над ними небо висло хмуро, Всем было худо под дождем. 2.58 Эней не знал, за что приняться, С какой ноги ступить не знал: Плыть дальше или здесь остаться, Ведь черт не все челны побрал. И, не найдя себе ответа, Созвал троянцев для совета Решить совместно, как и что. Они хоть долго толковали И крепко головы ломали, Но только все было не то. 2.59 Одни – упырь (все знали это) – Лишь супил брови и молчал, И, слушая других советы, Клюкою землю ковырял; В речах он был немногословный, Свояк и родич ведьмам кровный, Вещун, исчадье темных сил, Он заклинаний знал десятки, Умел шептать от лихорадки, Плотины хорошо гатил. 2.60 Он был в Силезии с волами, Не раз ходил за солью в Крым, Он продавал тарань возами, Все чумаки братались с ним; На вид он был невзрачной птицей, Но с грамотным умом сравнится, Всегда и все мотал на ус, Обтяпать нужно что умело, Совет ли дать, – его то дело, Ни в чем, нигде он не был трус. 2.61 Его Невтесом48 все дразнили, По-нашему он был Охрим, О нем мне люди говорили, Знаком же сам я не был с ним. Увидя, что Эней томится, Охрим надумал прислужиться, Энея за руку он взял, Увел его с собою в сени И, чуть не ставши на колени, Энею ласково сказал: 2.62 «Не нужно так в печаль вдаваться, Зачем головушкой поник, И так ты похудел, признаться, Как без родных болот кулик, Коли кручине покориться, То ведь легко с дороги сбиться, Ты на беду свою наплюй; Иди, ляг, выспись на покое, А завтра свежей головою, Когда проснешься, маракуй». 2.63 Эней послушался Охрима И сразу завалился спать, Но сон все шел сторонкой, мимо, Не мог он даже задремать; Зевал, ворочался, чесался, Не раз за трубку принимался, Вот наконец он задремал. И тут ему отец приснился, Из ада папенька явился, Сыночку своему сказал: 2.64 «Проснись, мое родное чадо, Протри-ка буркалы, очнись, Сказать тебе мне что-то надо, Не ужасайся, не страшись. Меня к тебе, сынок, прислали Святые боги и сказали, Они – чтоб ты об этом знал – Пошлют тебе благую долю, Дабы исполнил божью волю, И Рим скорее основал. 2.65 Челны, которые остались, В порядок приведи, оправь, Своих сдержи, чтоб не спивались, И с тем Сицилию оставь. Плыви, сыночек, без оглядки, Тебе пути все будут гладки, Еще послушай, что скажу: Ты в ад зайди ко мне, сынишка, Есть у меня одно делишко, Тебе я все там покажу. 2.66 По олимпийскому закону Никак ты ада пе минешь, С поклоном явишься к Плутону, А то и в Рим не доплывешь. Тебе он проповедь там скажет И в Рим короткий путь покажет, Увидишь, как живу и я. За путь, сынок, не беспокойся, В ад напрямик иди, не бойся, Пешком, не нужно и коня. 2.67 Прощай же, сизый голубочек, Никак уже забрезжил свет? Прощай, дитя, прощай, сыночек!» И в землю провалился дед. Эней испуганный проснулся, С постели чуть не кувыркнулся, Со лба катился крупный пот. Потом созвал своих троянцев, Велел готовить сумки, ранцы, Чтоб завтра двинуться в поход. 2.68 К царю Ацесту он помчался За хлеб и соль благодарить, Он там недолго задержался, Вернулся вмиг, не стал и пить. Всю ночь готовились в дорогу, И только рассвело немного, Уселися по челнокам. Эней по морю плыл несмело, Оно ж ему и надоело, Как дождь осенний чумакам. 2.69 Когда Венера убедилась, Что все троянцы на челнах, К Нептуну на поклон пустилась, Чтоб их не потопил в волнах. Поехала в своей карете Как панна первая на свете, А кони! – каждый конь, что змей! Поехала с проводниками, И на запятках с казаками, И кучер бравый был при ней. 2.70 На нем, как снег, белела свита Из наилучшего сукна, Кругом тесемкою обшита, Ей семь полтин была цена. Шапчонка, набекрень надета, В глаза бросалась красным цветом, И длинный кнут взметал он ввысь. Им хлопал лихо, щеголяя, За ним клубилась пыль густая, И кони вихрями неслись. 2.71 Приехала и загремела, Кобылья будто голова49, К Нептуну в хижину влетела, Совсем как в ясный день сова. Сказала голосом медовым: «Пускай твоя, Нептун, здорова Вовеки будет голова». И, как смола, к нему пристала, Нептуна в губы целовала, Такие говоря слова: 2.72 «Коль ты, Нептун, родной мне дядька50, А я племянница тебе, И ты еще мне крестный батька, Спасибо заслужи себе, Будь в помощь моему Энею, Чтоб он с ватагою своею Счастливо плавал по воде; Его и так перепугали, Насилу бабки отшептали, Чуть в зубы не попал беде». 2.73 Нептун моргнул ей, засмеялся, Присесть Венеру попросил, От поцелуя облизался, Сивушки чарочку налил, Для ней все сделать обещался, Он с гостьей долго угощался, Никак расстаться не хотел... Попутный ветер появился, Эней с землею вновь простился, Стрелою по морю летел. 2.74 Старик, главнейший их паромщик, С Энеем ездил всякий раз, Он князю верный был помощник И друг – по имени Тарас; Он, сидя на корме, качался, Донельзя водочки набрался, Уже как берег оставлял. Эней велел забрать Тараса И положить среди баркаса, Чтоб за борт в море не упал. 2.75 Но, видно, бедному Тарасу Написано так на роду, Дожить до этого лишь часа, Забыть невзгоды и нужду; Качнувшись, бултыхнулся в воду, Нырнул и, не спросивши броду, Решил достать ногами дна. Эней хотел, чтоб в бездну скрылась Беда и вновь не возвратилась, Чтоб не сразила всех она. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ3.1 Вновь наш Эней, погоревавши, Едва себя угомонил, Поплакавши и порыдавши, Беду сивушкою залил, Но все-таки его мутило, Под сердцем глубоко крутило, Бедняга тяжело вздыхал, Он моря до того боялся, Что на богов не полагался, Отцу и то не доверял. 3.2 А ветры дули и трубили В затылок всем его челнам, Что изо всей летели силы По черным пенистым волнам. Гребцы и весла положили, Спокойно трубочки курили, А кто и песни напевал. Немало песен запорожских Да и побасенок московских Любой из мореходов знал. 3.3 О Сагайдачном распевали51, Сменявшем жиыку на табак, Как в пикинеры52 набирали, Как шел на Сечь всю ночь казак; Как под Полтавой били шведа53, О том, как сына-непоседу Благославляла мать в поход; Как под Бендерью воевали54, Как без галушек помирали, Давно, еще в голодный год. 3.4 Не так все делается скоро, Как это сказки говорят, Эней, хоть по морю плыл споро, Проплавал много дней подряд; Троянцы долго в море шлялись, Земли ногою не касались, Не знал троянец ни один, Куда, зачем они плетутся, К какому берегу прибьются, Куда их мчит Анхизов сын. 3.5 Но вот, проплававши немало Среди просторов бурных вод, Ватага землю увидала, Предел скитаний и невзгод. Троянцы к берегу пристали, Сходить с челнов на землю стали, Сошли и стали отдыхать. Земля та Кумскою звалася55, Троянцам по сердцу пришлася, Пришлось и ей гостей узнать. 3.6 Раздолье началось троянцам, Опять забыли горевать, Повсюду счастие поганцам, А добрый должен погибать, Они и здесь не удержались И сразу, с места же помчались, Чего хотелось им, искать: Кому хотелось меду, водки, Иным бы девки и молодки, С зубов оскомину согнать. 3.7 И здесь троянцы с местным людом Перезнакомились тотчас, Быстры, ловки они повсюду, Вкруг пальца обведут как раз; Они со всеми породнились, Посватались и покумились, Как здесь и жили искони; И кто из них к чему стремился, То находил, тем веселился, Всех взбудоражили они. 3.8 Гулянка где иль посиделки, Или же свадьба где была, Где молодицы или девки, Иль где хозяйка родила, Везде троянцы появлялись, А там, глядишь, и принимались Возле бабенок ворожить, Мужей до чертиков поили, А жен с собою уводили, Вдвоем по чарке с ними пить. 3.9 Какие же до карт охочи, То даром не сидели тут, Играли часто до полночи В панфил я, в дурачка и в жгут, В носка и ведьму, в пары, в лаву56, Кому ж те игры не по нраву, На деньги в семь листков играл. Вольно всем было развлекаться, Играть, и пить, и забавляться, Никто со скуки не зевал. 3.10 Эней один не веселился, Ему свет божий был не мил. Отец с Плутоном часто снился, И ад порядочно страшил; Троянцев он гулять оставил, А сам стопы свои направил В поля, искать, кто б показал, Куда идти, как в ад добраться, Поразузнать, ведь он, признаться, Совсем дороги в ад не знал. 3.11 Шел, шел... Уже стекал ручьями Со взмокших кудрей пот на нос; Забрел он в лес и меж кустами, Какими лес густой зарос, Увидел он в конце дорожки Избушку на куриной ножке, Она вертелася кругом; Эней к избушке той пробрался, Хозяев вызывать принялся, Нагнувшись низко над окном. 3.12 Эней стоял и дожидался, Быть может, выйдет кто-нибудь, Кричал в окно и в дверь стучался, Хотел ногой избушку пнуть. Вдруг вышла бабища седая, В рубцах, горбатая, сухая, Вся в плесени и синяках, Ряба, стара, беззуба, коса, Вся в волдырях, простоволоса И, как в монисте, в желваках. 3.13 Эней, увидя эту кралю, Как огорошенный, стоял, Уж думал, все труды пропали, Старухи вид не привлекал. Яга к Энею приступила, Приветливо заговорила, Раскрыв запавшие уста: «Ай, ай! Я рада слышать, видеть Сынка Анхиза в здравом виде. Ты в наши как попал места? 3.14 Давно тебя я ожидаю, Уж думала, что ты пропал, Весь день в окно смотрю, гадаю, Ты сам дорогу отыскал? Уже мне с неба рассказали, Какие у тебя печали, Отец недавно был твой тут». Эней, то слыша, подивился И, осмелев, спросить решился, Как ведьму гадкую зовут. 3.15 «Зовусь я кумекая Сивилла57, Я в храме Феба58 попадья, Уж седина меня покрыла, Давно живу на свете я. При шведах девицей была я, Когда орда напала злая, Была замужней59. Саранчи Я помню первой нападенье60, А вспомню лишь землетрясенье, То, как дитя, дрожу в ночи. 3.16 На свете я о многом знаю61, Хоть никуда и не хожу, В несчастье людям помогаю, Я им по звездам ворожу, Лечу все хвори: без остатку Изгнать умею лихорадку, На пальце волос излечить, Шепчу – и сглаз тем удаляю, Испуг с молитвой выливаю, Могу гадюк заговорить. 3.17 Идем в часовню, поклониться Ты должен Фебу. Только знай, Что, прежде чем начнешь молиться, Ему телка пообещай, Не пожалей и золотого Для Феба ясного, святого И мне за труд что-либо дай. Тебе о многом мы расскажем, Дорогу прямо в ад покажем. Утрись, слюну не распускай». 3.18 Вошли они в часовню Феба, Эней тут бить поклоны стал. Просил, чтоб с голубого неба Ему Феб милость оказал. Сивилла сразу же завыла, Под лоб глазищи закатила, И дыбом волос стал седой, И пена изо рта клубилась, Она вся корчилась, кривилась, В Сивиллу дух вселился злой. 3.19 Тряслась, кряхтела, извивалась, Как бубен, посинела вся, Упала на землю, каталась, Как в грязной луже порося. И чем Эней молился дольше, Сивилла мучилася больше, Когда ж молиться перестал, С Сивиллы только пот катился, Эней весьма тому дивился, Хоть с перепугу и дрожал. 3.20 Сивилла, отдохнув сначала, Отерла пену на губах, Приказ небесный проворчала, Что Феб шепнул, в таких словах: «Олимпа боги на совете Решили – ни за что на свете Не быть вам в Риме никому. Но прославлять тебя там будут, Твое восхвалят имя всюду, Но ты не радуйся тому. 3.21 Еще хлебнешь сполна кручину, По всем краям пойдешь блуждать, Неугомонную судьбину Не раз ты будешь проклинать. Юнона мстить не отказалась, Хотя бы злоба не сказалась Ее на правнуках твоих. Но все же будешь жить по-пански, И ты, и твой народ троянский Забудете о бедах злых». 3.22 Эней понурился, скривился, Услышав, что яга плела, Стоял, за голову схватился, Ему, что нож, та речь была. «Меня, я вижу, ты морочишь, Не разберу, что ты пророчишь, – Эней Сивилле говорил, – Кто брешет – Феб иль ты, Сивилла, Черт знает вас; мне б легче было, Когда б я Феба не просил. 3.23 Да пусть уж будет то, что будет, А будет то, что бог пошлет, Ведь мы не ангелы, а люди, И я, и каждый пропадет. Ты, знаю, ласкового нрава, Услужлива и не лукава, Прошу, к отцу меня сведи, Я в ад не прочь пройтись от скуки, Взглянуть, какие там есть муки, А ну, на звезды погляди. 3.24 Ведь я не первый, не робея, В ад отправляюсь на поклон, Возьми никчемного Орфея62, Что сделал там ему Плутон? А Геркулес63 так расходился, Когда в бездонный ад ввалился, Что всех чертей поразогнал. Махнем, не буду я скупиться, Тебе дам на две юбки ситца, Ну, говори, чтоб я уж знал». 3.25 «Огнем, я вижу, ты играешь, – Яга промолвила в ответ. – Ты ада, милый мой, не знаешь, Или не люб стал белый свет? В аду шутить ведь не умеют, Век не забудешь, если взгреют, Попробуй, сунь свой нос туда; Ты смелый тут, а там не шмыгай, Коль уксусу подсунут с фигой64, Исчезнешь сразу без следа. 3.26 Но раз имеешь ты охоту В аду у бати побывать, То дай сейчас мне за работу, А я примусь мараковать, Как нам удобней в ад пробраться, С покойничками повидаться, Ведь только дурень не берет; У нас кто только со смекалкой, Умеет жить без правды жалкой, Такой, хоть и с отца, сдерет. 3.27 Послушай же, пока есть время, Что я теперь тебе скажу, Да не чеши напрасно темя, Я в ад дорожку покажу. В лесу пустынном и дремучем, Непроходимом и колючем, Есть в чаще деревцо одно; На нем и фрукты не простые, Как жар сияют, золотые, Совсем не толстое оно. 3.28 От деревца того отломишь65 Хотя бы веточку одну, Без этой ветки ты не сможешь Умилостивить сатану, И не вернешься ты обратно, Погубишь душу безвозвратно, Плутон тебя закабалит. Иди, повсюду озирайся, Смотреть внимательней старайся, Где деревцо то заблестит. 3.29 Отломишь ветку – убирайся Скорей, не мешкая, ни, ни! Не становись, не озирайся И уши чем-нибудь заткни; Звать будут всеми голосами Они тебя, ты ж сам с усамн, Не оглянись, смотри, беги. Тебя манить начнут повсюду, Чтоб не пустить живым отсюда, Вот там себя побереги». 3.30 Яга черт знает где девалась, Эней пошел... То там, то там Ему все яблонька казалась, Покоя не было глазам; Ее Эней искать подался, Он взмок, устал и спотыкался; Зашел в дремучий темный лес, Эней кололся о шиповник, Его царапал в кровь терновник, Случалось, на карачках лез. 3.31 Лес этот густ был непролазно, В чащобе жуткий мрак царил, Ревело что-то безобразно, Какой-то страшный голос выл. Эней, молитву вслух читая, К макушке шапку прижимая, В лесную чащу дальше шел; Он утомился, брел устало, В лесу уже смеркаться стало, Но яблоньки там не нашел. 3.32 Он не на шутку стал бояться И, озираяся вокруг, Дрожал, да некуда деваться, В лес далеко забрался. Вдруг Его ужасно испугало, Когда невесть что засияло, Тут он как следует струхнул! Но после очень удивился, Нежданно к яблоньке прибился И веточку к себе нагнул. 3.33 Уже не думая нимало, Рванул ее изо всех сил, Аж деревцо все затрещало, Он ветку мигом отщепил И сразу из лесу дал драла Так, что земля под ним дрожала, Не чуя ног, он второпях, Не останавливаясь, мчался, Весь о колючки ободрался, И весь, как черт, он был в репьях. 3.34 Когда к троянцам воротился, То отдохнуть тотчас же лег, – В дороге очень утомился, В поту был с головы до ног; Он повелел, чтоб из загона Пригнать волов, дабы Плутону Животных в жертву принести И тем богам, что адом правят, Терзают грешников и давят, – Хотел их милость обрести. 3.35 Лишь с неба поступью ленивой Убралась пасмурная ночь, Рассвет забрезжил хлопотливый, Ушли куда-то звезды прочь, Троянцы все засуетились, Гнать скот на жертву торопились, Ножи точили и топор. Уже попы, дьяки собрались, Служить молебен облачались, И жертвенный горел костер. 3.36 Поп сразу принялся за дело, Обухом в лоб вола хватил И, повалив его, умело Нож прямо в чрево запустил, Он требуху извлек с кишками И, разложив все то рядками66, Рассматривать прилежно стал, По этим знакам божью волю, Троянцам всем благую долю, Ну, как по звездам предсказал. 3.37 Когда тут со скотом возжались, И под нос мямлили дьяки, А овцы и козлы метались, Ревели жалобно быки, Сивилла чудом появилась, Как снег на голову свалилась И крик ужасный подняла: «К чертям скорее все вы сгиньте, Меня с Энеем здесь покиньте, Не ждите, в шею чтоб дала. 3.38 А ты, – промолвила Энею, – Удалый, добрый молодец, Простись с ватагою своею, Мы в ад пойдем, где твой отец Тебя давненько ожидает, Он очень по тебе скучает. А ну, пора нам ковылять. Возьми ты хлеба, пригодится, Сквозь землю лучше провалиться, Чем нам в дороге голодать. 3.39 Пойдешь в дорогу без припаса, Живот голодный подведешь, Того дождаться можешь часа, Что крошки хлеба не найдешь. Я в ад дорожку протоптала, Не раз, не два там побывала И знаю тамошний народ; Все уголки и переулки, Тропинки все и закоулки Уже не первый знаю год». 3.40 Эней в далекий путь собрался Коневьи сапоги обул, Подтыкался и подвязался, Потуже пояс затянул; Дубину в руки взял большую, При случае Сивиллу злую От собачни оборонить; Вот за руки они взялися И в ад, как в гости, поплелися, Чтобы чертей там навестить. 3.41 Теперь я думаю, гадаю Покамест отложить писать, Ведь ада я совсем не знаю И не способен вовсе врать. А вы, читатель, подождите, Часок, другой повремените, Я к старикам схожу, у них Спрошу, узнаю, что мне надо, Они как раз о жизни ада От дедов слышали своих. 3.42 Вергилий67 – пусть ему икнется В раю – был умный человек, Коль что не так – не придерется, Ведь жил он в очень давний век. Теперь в аду не то уж стало, Как это в старину бывало И как покойный описал. Я, может, что-нибудь добавлю Иль изменю, но все оставлю, Что я от стариков слыхал. 3.43 Эней с Сивиллою хотели Скорей пройти пустынный путь, Вокруг внимательно смотрели, Боялись двери в ад минуть. Уже под вечер – видят гору, К ней подошли, и вскоре нору Нашли, и прыгнули туда. Впотьмах тащася за ягою, Эней все пробовал ногою, Не провалиться бы куда. 3.44 Та улица, что шаг, то круче, Спускаясь, прямо в ад вела, Была она грязна, вонюча, Тут даже днем стояла мгла. Жила с сестрою здесь Дремота, Сестра звалась ее Зевота, К Энею сестры подошли, Пред ним и этой попадьею, Кривой, горбатой и сухою, Они склонились до земли. 3.45 И Смерть, согласно артикула68, Им отдала косою честь, Став смирно возле караула, Какой в ее владенье есть: Чума, война, разбой и голод, Короста, лихорадка, холод, А с ними тут стояли в ряд: Парша, холера, оспа, рожа И все мирские беды тоже, Что нас без жалости морят. 3.46 Еще не все тут находилось, Немало было бед иных, За Смертью медленно тащилась Толпа свекрух и мачех злых, Шли отчимы и тести-жмоты, Зятья со свояками – моты, Сердитый шурин, хмурый брат, Невестки, сестры и золовки, Что грызлися без остановки, – Унылый, бесконечный ряд. 3.47 Какие-то хлюсты стояли, Бумагой рты свои набив, В руках чернильницы держали, За уши перья заложив; То все исправники в отставке, Начальники – людские пьявки, Полно проклятых писарей, Десятских, сотских очень строгих, Поверенных, и стряпчих многих, И судей,и секретарей. 3.48 Святоши, головы понуря, Шли, набожно скрививши рот, Смиренны были по натуре, Все клали руки на живот; Умильно всем святым молились, В неделю по три дня постились, И вслух не хаяли людей, На четках мир пересуждали, Днем жили скромно, не гуляли, А ночь была не без гостей. 3.49 А супротив святош смиренных Квартал бродяг бездомных был, Гулящих баб, пропойц презренных, Распутниц,сводников, кутил; Девчат с сурмленными бровями, С остриженными головами, С едва прикрытой наготой; И нежных папночек пригожих, – Лакеев, ловких и хороших, Вокруг них вился целый рой. 3.50 Молоденькие были женки, Супруги старых муженьков, Что рады были на сторонке Потешить бравых пареньков. И те здесь молодцы стояли, Что неспособным помогали Тайком семейку расплодить. А дети общие кричали, Мамаш безбрачных проклинали, Не давших им на свете жить. 3.51 Эней хотя и удивлялся Сей разновидной новизне, – Дрожал от страха, будто мчался Он без седла на скакуне; Вдали чудовищ он заметил, Что, извиваясь в мутном свете, Ползли, куда ни поглядишь, И побледнев, к Сивилле жался, За юбку спрятаться пытался, Как от кота в кладовке мышь. 3.52 Энея дергала Сивилла, Чтоб от нее не отставал, Она Энея торопила, Едва за нею поспевал, Едва тащился за ягою; И вот увидел пред собою В ад через речку перевоз. А у реки, что Стиксом69 звалась, Толпа большая душ собралась, Все ждали, кто б их перевез. 3.53 И перевозчик показался, Цыганской чернотою скул Он среди прочих отличался, И губы, как арап, надул; Глаза в глазницы провалились, Позакисали и слезились, И голова вся в колтунах; Слюна все время с губ катилась, А борода, как войлок, сбилась, Он всем внушал невольный страх. 3.54 Рубаха, стянута узлами, Едва держалась на плечах, В прорехах связана шнурами, Как решето, была в дырах; Грязь наросла на ней на палец, Засалена, аж капал смалец. И башмаки разбились в прах, Онучи рваные болтались, Водой, хоть выжми, пропитались, Сплошные латки на штанах. 3.55 А пояс лыко заменяло, На лыке, скрученном, как жгут, Висел кисет, а в нем – кресало, Кремень, табак и с трубкой трут. Харон – так перевозчик звался – Своим величьем упивался, Он не на шутку был божок! С веслом он ловко управлялся, Харон по Стиксу быстро мчался, Челнок был легок, что пушок. 3.56 Как на базаре слобожане Или за рыбой на торгу Толпятся у возов крестьяне, У Стикса так на берегу, Теснясь, толкаясь, жались души, Ругались так, что вяли уши, Кричали из последних сил; И к челноку Харона каждый – И боязливый и отважный – Пробиться первым норовил. 3.57 Квасная гуща так играет, Так с шумом бродят бураки, Гудя, на солнце рой летает, Вот так бедняги у реки Гудели, руки простирали, Харона с плачем умоляли, Чтоб взял скорее их в каюк. Но как ни плакалися души, Харон был к плачу равнодушен, Всегда сердит был, как индюк. 3.58 Веслом он машет, тычет в зубы, В затылок, в морду хоть кому, От каюка всех гонит грубо, По выбору лишь своему Он понемногу в челн сажает И с ними сразу отъезжает, На ту их сторону везет; Кого не хочет взять, упрется, Тому и сотню лет придется Сидеть и ждать из года в год. 3.59 Когда Эней в толпу забрался, Тропу к парому проложил, То с Палинуром повстречался, Что штурманом при нем служил. Он пред Энеем разрыдался, На долю злую обижался, Его ведь в лодку не берут70. Но их Сивилла разлучила, Энея бранью окатила, Чтобы не мешкал долго тут. 3.60 Так, пробираясь шумным станом, Пришли на самый перевоз, К ладье с чумазым стариканом, Что злился, как свирепый пес, И, непорядком возмущенный, Костил вовсю народ крещеный, Как это в кабаках у нас; Сердечным родичам досталось, Им лишь помалкивать осталось, Пусть переносят в добрый час. 3.61 Харон живых людей заметил И, очи выпучив, смотрел, Отборной руганью их встретил, Как бык взбешенный заревел: «Откуда столько набежало? Без вас тут падали немало, Какого черта вы пришли? Вы что забыли тут, приблуды? Вас нужно так погнать отсюда, Чтоб и дороги не нашли. 3.62 Вон, прочь, долой из ада, твари, Не то затрещину вам дам, Веслом побью вам зубы, хари, Вас не узнает дьявол сам. Видал ты их, как расхрабрились И в ад живыми притащились, Зачем, спросить, чего хотят? Не очень с вами посчитаюсь, Я с мертвыми не управляюсь, Что над душой так и стоят». 3.63 Сивилла видит – не на шутку Разгневался старик Харон, Однако ей не стало жутко, Хрычу отвесила поклон: «Ты к нам получше присмотрися, – Сказала, – и не очень злися, Не просто так пришли сюда, Ужели ты меня не знаешь? Зачем кричишь и нас ругаешь? А впрочем, это не беда. 3.64 Взгляни-ка, что это такое, Утихомирься, не ворчи, Вишь, деревцо-то золотое, А коли видишь, то молчи». Потом Сивилла рассказала, Кого она сопровождала, Куда и по делам каким; Харон тут сразу спохватился, Веслом гребнул, засуетился И каючком причалил к ним. 3.65 Эней с Сивиллой осторожно Вошли в челнок и сели вряд, Той речкой, грязной невозможно, Они поплыли в страшный ад; Вода сквозь щели в челн лилася, Сивилла даже поднялася, Эней боялся утонуть. Но пан Харон так ловко правил И так их быстро переправил, Что не успели и моргнуть. 3.66 У берега ссадил на землю, С них только полалтына взял71 Он за старательную греблю, Куда идти, им указал. Прошли они так сажен двести, Вот под плетнем в прохладном месте, Примяв бурьян густой, лежал Какой-то пес большой дворовый, Муругий72, страшный, трехголовый, Он на Энея зарычал. 3.67 Залаял пес, раскрыв три пасти73, И даже бросился кусать, Эней, спасаясь от напасти, Хотел назад было бежать. Но тут Сивилла хлеб швырнула И глотки Церберу заткнула, За хлебом пес и побежал. Эней, за бабкою спасаясь, И так, и этак пригибаясь, От пса свирепого удрал. 3.68 Но вот Эней забрался в пекло, Совсем в иной попал он свет, Здесь все повяло и поблекло, Ни звезд, ни месяца здесь нет. Туманы лишь клубами вьются, Да крики, стоны раздаются, Там пыткам разным нет числа! Эней с Сивиллой наблюдали, Как тяжко грешники страдали, Какая кара им была. 3.69 Смола повсюду клокотала, Кипела, пенилась в котлах, Нефть, сера пламенем пылала, Пришедших брал за душу страх. В огне том грешники сидели, Варились, жарились, горели, Заслуженное получив. Того и в сказке не услышишь, Пером похоже не опишешь, Так много разных было див. 3.70 Панов за то там истязали И жгли им спину и живот, Что людям льготы не давали, На них смотрели, как на скот; Теперь они дрова возили, В болоте камыши косили И в ад носили на подпал. За ними черти наблюдали, Стальными прутьями стегали, Когда из них кто отставал. 3.71 Прутами огненными били Кругом – бока, живот, хребет, – Тех, кто самих себя убили, Кому наскучил белый свет; Горячим дегтем поливали, Бока ножами щекотали, Чтоб не спешили помирать, Чинили разные им муки, Толкли им черти в ступах руки, Чтоб не решались убивать. 3.72 Расплавив, серебро вливали В рты богатеев и скупцов, И сковородки заставляли Лизать горячие лжецов. Того, кто сроду не женился И по чужим домам живился, Такого вешали на крюк И зацепляли частью тела, Что без греха жить не хотела И не боялась адских мук. 3.73 Начальству, чтоб не зазнавалось, Панам, подпанкам, холуям, Всем в полной мере воздавалось По их заслугам и делам. Наказывали тут цехмистров, И ратманов, и бургомистров74, Подсудков, судей, писарей, Какие правдой не судили, Лишь только денежки лупили И брали взятки у людей. 3.74 Разумные все филозопы, Ученость чья – сплошной обман, Попы, монахи, крутопопы75, Чтоб знали, как учить мирян, Чтоб не гнались за пятаками, Чтоб не возжались с попадьями, А церковь лишь одну блюли. Ксендзы за то, что бабам ржали, А мудрые звезд не хватали, Все в ад на дно гореть пошли. 3.75 Мужья, что жен не удержали В руках и волю дали им, Дурить по свадьбам отпускали, В приданках76 бегать, как шальным, Чьи жены за полночь гуляли И в гречку иногда скакали, Сидели молча в колпаках, С завидными на лбах рогами, С всегда закрытыми глазами, В кипящих серою котлах. 3.76 Отцы, что деток не учили, А гладили по головам, За все бездельников хвалили, Теперь в котлах варились там; Ведь через них от рук отбились Сыночки их и распустились, И превратились в сорванцов, И за чубы папаш таскали, Их смерти с нетерпеньем ждали, Чтоб растрясти добро отцов. 3.77 И сластолюбцы здесь толкались. Чтоб девок обмануть, они По лесенкам к ним в окна крались, Когда погасит ночь огни, Что женятся на них, им врали, Подмигивали, улещали И добирались до конца. А после девки с перечеса До самого толстели носа И срам терпели до венца. 3.78 Беда была и тем купчинам, Что в ярмарку или базар, Торгуя, плутовским аршином Негодный меряли товар. Деляги, на обманы ловки, Без всякой совести торговки, Жиды, менялы, шинкари, И те, что фигли-мигли возят, В баклагах77 чай горячий носят, Все торгаши и крамари. 3.79 Обманщики и все бродяги, Все сводники и все плуты, Ярыжники78 и все сутяги, Пройдохи, пьяные скоты, Гадальщики и чародеи, Все гайдамаки и злодеи, Портной, сапожник и кузнец, Цеха: убойный и скорняцкий, Прядильный, кон овальный, ткацкий, – В аду в смоле нашли конец. 3.80 Неверные и христиане, Паны тут есть и мужики, Дворяне есть, и есть мещане, И молодежь и старики, Есть и богатый и убогий, И стройный есть и кривоногий, И зрячих много и слепцов, Полно военных и гражданских, Крестьян казенных, вольных, панских, Попов, мирян и чернецов. 3.81 Ай, ай! не скроешь правду эту, А ложью наживешь грехов, Сидели скучные поэты, Маратели плохих стихов; Чтоб причинить побольше муки, Им накрепко связали руки, Как-будто в плен взяла орда. Вот так и наш брат попадется, Что пишет, не остережется; Да не утерпишь, вот беда. 3.82 Какую-то здесь мацапуру79 Поджаривали, как шашлык, Расплавив, лили медь за шкуру, Потом отправили на «бык»80. Он был противен всем, не скрою, Кривил для прибыли душою, Чужое отдавал в печать; И без стыда, без бога бывши, Восьмую заповедь забывши81, Чужим пустился промышлять. 3.83 Эней, попятясь, прочь убрался, Но лишь чуть дальше отошел, То на другое он нарвался – Здесь грешниц-мучениц нашел; Совсем в другом их караване Варили, парили, как в бане, Катился с горемычных пот, Кричали, проклиная долю, Так иногда кричат от боли Кутьей набившие живот. 3.84 Старухи, девки, молодицы Кляли себя, что родились, Забавы кляли, вечерницы, И тот, и этот свет, и жизнь. За то их мучили и били, Что чересчур уже мудрили И брали верх в семье своей; Хотя у мужа и заминка, Но раз настаивает жинка, То угождай, как сможешь, ей. 3.85 Такие были богомолки, Что знали весь святой закон И класть могли без остановки Пятьсот поклонов у икон; Молиться меж людьми старались, Когда же дома оставались, То сразу делались не те: Молитвенники прочь бросали, И бесновались, и плясали, Всем занимались в темноте. 3.86 Там были панночки лихие, Что наряжались напоказ, Среди них были и такие, Что продают себя на час. В смоле клокочущей кипели За то, что слишком жирно ели, Не устрашаясь даже в пост, За то, что поджимали губки И, скаля беленькие зубки, За каждым волочили хвост. 3.87 Страдали красны молодицы, Как было жаль на них смотреть, Красивы, полны, белолицы, И им пришлось в смоле гореть; Они за старых выходили И мышьяком мужей травили, Чтоб после славно погулять И с пареньками поводиться, Беспечно жизнью насладиться И не голодным умирать. 3.88 Здесь были пташечки-девицы, Чьи кудри, как кудель, пышны И нарумянены чьи лица; Среди людей они скромны, Но дома ото всех скрывались И чем они там занимались, То тайна запертых дверей. В аду никак их не щадили, Смолу на щеки им лепили, Чтоб не морочили людей. 3.89 Прилежно терли нос шпаклевкой, А щеки суриком они, Чтоб покупною краской ловко Кого-нибудь да соблазнить, И смальцем смазывали губы, Из репы пополняли зубы, Чтоб навести на грех людей, И бедра превращали в бочки, Пихали в пазухи платочки, У коих не было грудей. 3.90 А рядом жарились, шкварчали На огненных сковородах Старухи, что всегда ворчали, Судачили о всех делах И только старину хвалили, А молодых ругали, били, Мол, дурно те себя вели, Хоть сами же такими были И ночи с парнями делили, И по ребенку привели. 3.91 Тут черти ведьм колесовали, Шептуний всяких, ворожей, А жилы их в клубки мотали, И без витушки, поживей, Чтоб в трубы ночью не летали, Шестки у печи не пахали, Не ездили б на упырях И чтоб дождей не продавали, Людей ночами не пугали, Не ворожили на бобах. 3.92 А сводням – ужас что чинили, Не хочется и вспоминать, За то, что девок в грех вводили И тем решались промышлять; Чтоб у мужей их жен не крали, Потаскунам не помогали Рогами лбы мужей венчать; Чтоб не своим не торговали, Того на откуп не давали, Что нужно про запас держать. 3.93 Эней увидел, и не мало, Горящих мучениц в смоле, Из них вытапливали сало, Как из свиней, в большом котле; Тут были девки, молодицы, Тут были панны и черницы, Тут был кокеток целый рой, Тут были в свитках, в кринолинах, В капотах, шубках, пелеринах, Тут все за грех платили свой. 3.94 Все осужденные тут были, Кто смертью не сегодня взят, Ведь без суда здесь не казнили Тех, кто попал недавно в ад. Они сошлись в другом загоне, Как жеребята или кони, Не зная, попадут куда. Эней тех, первых, покидая, Об их беде душой страдая, Пошел в другие ворота. 3.95 Эней, загон окинув взглядом, Увидел там немало душ, Смешался с этим пестрым стадом, Как меж гадюк тех скромный уж. Здесь души разные гуляли, Все думали и все гадали, Куда отсюда их попрут: То ль пустят в рай повеселиться, Или придется в ад спуститься, Где за грехи им зададут. 3.96 Они свободно говорили Про всякие свои дела, Где родилися и как жили, Кем каждая душа была. На смерть богатый обижался, Что должником большим остался И многим денег не отдал. Скупой жалел, грустил, сердился, Что в жизни он не веселился, Копил деньгу, а не гулял. 3.97 Сутяга толковал указы И что тут значит наш Статут82, Рассказывал свои проказы, Насколько ловкий был он плут. Премудрый физик все старался Понять, откуда свет наш взялся, И о монадах что-то плел83. А волокита всем хвалился, Как он – и очень тем гордился – Обманывал прекрасный пол. 3.98 Судья там признавался смело, – За орденок и вицмундир Он так переиначил дело, Что чуть не угодил в Сибирь; Но смерть пришла к нему с косою, И легкою палач рукою Ему костей не перебил. И лекарь тут ходил с ланцетом, Слабительным и спермацетом84, Всем хвастал, как людей морил. 3.99 И сластолюбцы тут шныряли, Все фертики и барчуки, С досады ноготки кусали И пыжились, как индюки, О прошлом, глядя вверх, вздыхали, На смерть досадуя, роптали, Что рано на тот свет ушли, Что мало громких дел свершили, Не всех при жизни обдурили, Не всех вкруг пальца обвели. 3.100 Картегкники, воры, пьянчуги, И прыткий весь честной народ, Лакеи, конюхи и слуги, И повара,и скороход Здесь, взявшись за руки, ходили, О своих плутнях говорили, Что делали и жили как, Как за носы господ водили, Деньжата как у них тащили, Ходили по ночам в кабак. 3.101 Кокетки, съежившись, грустили О том, что некому моргнуть, К ним кавалеры не спешили, Тут и закончился их путь. Старухи больше не гадали И простофиль не надували; А те, что слуг любили бить, Зубами только скрежетали, Что слуги их не уважали И не хотели им служить. 3.102 Эней узрел свою Дидону, Горелую, как головня, Пред ней, по нашему закону, Почтительно шапчонку снял: «Здорово! Что с тобой случилось? И ты, голубка, притащилась Из Карфагена аж сюда? Какого черта ты сгорела, На свете жить не захотела? Нет у тебя совсем стыда. 3.103 Такая прелесть-молодица – И вдруг решила умереть, Полна, румяна, белолица, Отрадно было посмотреть, Какая ты теперь утеха? Никто не глянет и для смеха, Навек пропала ты, видать! Ей-богу, не был я виною, Что так разъехался с тобою, Мне было велено удрать. 3.104 Коль хочешь, здесь могу остаться, И заживем мы, как тогда, Как прежде, будем женихаться, Не разойдемся никогда. Иди ко мне, тебя, родную, Я обниму и поцелую...» Дидона, проявивши спесь, Сказала: «К черту убирайся. С любовью мне не набивайся, Нос разобью тебе, не лезь!» 3.105 Сказав, черт знает где девалась, Эней растерянный стоял, Когда б яга не раскричалась, Чтоб он поменьше тут болтал, То там бы он и застоялся, А может, той поры дождался, Когда б кто ребра сокрушил, Чтоб к вдовам он не подсыпался, Над мертвыми не насмехался, Любовью женщин не морил. 3.106 Эней с Сивиллою подался В глубокий ад, подальше в глушь, И на дороге повстречался С большой толпой знакомых душ; Друзья с Энеем обнимались, Здоровались и целовались, Князька увидя своего; Влеклась троянцев вереница, Эней в их всматривался лица, Узнать был счастлив вот кого: 3.107 Терешку, Федьку, Харитона, Панька, Охрима и Леська, Алешку, Митьку и Сазона, Пахома, Демку и Феська, Стецька, Ивана и Панаса, Свирида, Лазаря, Тараса, Денис тут был, Остап, Евсей, И те, что в море утонули, – Их штормы с палубы смахнули, – Тут был Вернигора Мосей. 3.108 И стало, как в жидовской школе, Такой поднялся гвалт средь душ, Откуда хохот взялся, вволю Шутили все, пороли чушь, Черт знает что ни вспоминали, Уже и лишнее болтали; Эней от всех не отставал. Они давненько тут стояли, Давно без умолку болтали, Эней наш даже запоздал. 3.109 Сивилла на него взъярилась За то, что он в толпе застрял, Побить негодника грозилась, – Ему немил свет божий стал; Она браниться продолжала, От злобы чуть не верещала, Эней от страха задрожал. Троянцы тоже испугались И врассыпную разбежались, Эней за бабкой пошагал. 3.110 Они прошли так, не соврать бы, Примерно с полверсты, потом Вдали увидели усадьбу, И на Плутонов царский дом Сивилла пальцем показала, Энею шепотом сказала: «Вон панский дом, живет Плутон В нем с Прозерпиной молодою, Сейчас к ним с веткой золотою Тебя сведу я на поклон». 3.111 Хотели уж войти в ворота И по двору идти вперед, Вдруг ведьма с рожей криворотой85 Окликнула: «Кто там идет?» То чудо мерзкое стояло, В доску чугунную стучало, Как в панских водится дворах; Была обмотана цепями, Гадюки вилися клубками На голове и на плечах. 3.112 Она без всякого обмана, Усердно, без обиняков, Честь воздавала грешным рьяно, Ремнями драла, как быков; Кусала, рвала, бичевала, Кромсала, корчила, щипала, Толкла, царапала и жгла, Пилила, резала, терзала, Вертела, била, шпиговала И кровь их с жадностью пила. 3.113 Эней совсем перепугался И белый сделался, как мел, Спросил, за что и кто попался, И кто их мучить так велел. Ему Сивилла рассказала Все, что сама об этом знала: При аде есть судья Эак86, Хоть к смерти он не присуждает, Но муки сам определяет, Как повелит – и мучат так. 3.114 Ворота сами отворились, Никто пе смел их задержать, Эней с Сивиллой устремились В дом Прозерпине честь отдать, Поднесть и ветку золотую, Что жизнь продлит ей молодую, Ей ветка так была нужна! Но к ней Энея не пустили, Прогнали слуги, чуть не били, Их госпожа была больна. 3.115 Так, сяк, но вперлися в хоромы Того подземного царя, В них нет ни сору, ни соломы, Они сияли, как заря; Расписаны там были стены, Все окна из морской лишь пены, Что вещь – то фольга и свинец; Из меди, олова и стали Убранством комнаты блистали, Ну, право, панский был дворец. 3.116 Эней с Сивиллою глазели, Разинув рты, по сторонам, Они понятья не имели О чудесах, что были там, Всему дивились, восторгались, Кругом глядели, усмехались, Эней то чмокал, то свистал. Так вот где души ликовали, Что праведно в миру живали, Эней и этих повидал. 3.117 Сидели там, сложивши руки, – Беспечно проводили дни, – Курили трубки ради скуки И водкой тешились они, Не с табаком, да и не пенной, А третьепробною, отменной, И сдабривал ее бодян, Анис с калганом в водке были, Которую в печи томили, В ней были перец и шафран. 3.118 Там что хотели ели, пили, Лежали коржики горой, Оладьи аппетит дразнили И хлебцы с рыбною икрой; Чеснок, паслен, рагоз, клубника, Козельцы87, терн и ежевика, Окрошка вкусная с яйцом, Яичница – причем иная, Из стран немецких привозная, А запивали все пивцом. 3.119 Для всех тут было развлечение, Кто праведно на свете жил, Но ждало страшное мученье, Того, кто в жизни нагрешил. Здесь, кто имел к чему охоту, Тем забавляться мог до пота, Был всюду райский ералаш: Лежи, спи, ешь, пей, веселися, Кричи, молчи, пой, стой, вертися, Рубиться хочешь – на палаш. 3.120 Не чванились, не величались, Никто не думал здесь хитрить, Помилуй бог, и не пытались, Чтоб друг над другом подтрунить, Не ссорились, и не бранились, Не дралися, и не сердились, Здесь мирно жить заведено, Здесь всякий гласно женихался, Ревнивых ябед не боялся, У них все было заодно. 3.121 Не холодно тут и не душно, Как в зипуне, не холодней, Приятно, празднично, не скучно, Как в радости пасхальных дней; Чего себе душа хотела, То все, как с неба, ей летело, Такая почесть добрым тут. Эней, то видя, подивился, К яге с вопросом обратился, Какие праведпики тут? 3.122 «Людей ты видел не с чинами, Да и не тех, что без забот Набили сундуки деньгами И толстый нажили живот; Не тех, что в бархатных кафтанах, Или в шелках, или в сафьянах, Не грамотеев зрел пустых, Не рыцари то, не вояки, Не те, что возглашают «паки», Не те, что в шапках золотых88. 3.123 Совсем убогие, больные, Глупцами почитали их, Слепорожденные, немые, Что жили средь насмешек злых, Все те, что с сумками пустыми Брели под окнами чужими, Собак дразнили по дворам, «Бог даст» повсюду получали, Их до калиток провожали В затылок, в спину, по плечам. 3.124 То всё беспомощные вдовы, Пришлось им без приюта жить, То девы нрава не худого, Что юбки не могли купить; Те, что родителей не знали, Их сиротами называли, А после втиснулись в оклад89, Те, что процентов не лупили И бедным помогать любили, Кто чем богат, тот тем и рад. 3.125 Начальство, жившее правдиво, – Бывают всякие паны, – Но только редкость это диво, Добро и подлость не дружны. Но есть тут и паны большие, Полковники и значковые90, Все те, кто правдой дорожил, Тут люди всякого завета, Со всех краев, со всех стран света, Кто праведно всю жизнь прожил». 3.126 «Но почему, промолви слово, – Эней яге вопрос задал, – Анхиза – батюшку родного – Еще нигде я не видал, Ни с грешными, ни у Плутона, Такого разве нет закона, Чтоб и его здесь посадить?» «В нем божья кровь, – в ответ Сивилла, Его Венера полюбила, Где хочет, там и будет жить». 3.127 Болтая, поднялись на гору И наземь сели отдыхать, Казалось, что как раз им в пору Отца Энея повстречать. Искать его им надоело, На горке парочка сидела; Анхиз в то время был внизу, Гулял он тихо по долине, По дорогом скучая сыне, Печально смахивал слезу. 3.128 Но вверх взглянувши ненароком, Он вдруг сыночка увидал И побежал к нему с подскоком, Сам весь от радости сиял, Спешил с сыночком повидаться, Поговорить с ним хоть часок, Обнять Энея дорогого, Расцеловать его, родного, Его услышать голосок. 3.129 «Здорово, сын мой! – что есть силы Анхиз в восторге закричал. – Не стыдно ли тебе, мой милый, Что я тебя так долго ждал? Идем ко мне, дитя родное, Уже давно хочу с тобою Кое о чем потолковать». Слюну глотая, – в горле сухо, – Эней не мог собраться с духом, Чтоб мертвеца поцеловать. 3.130 Заметив, по какой причине Печально сын глядит на свет, Анхиз рванулся было к сыну – Обнять его, а силы нет! Он поучать Энея пачал, О тайнах всяческих судачил, Детей сын вырастит каких, Чем заниматься будут дети, Как славно поживут на свете, И дедом будет он для них. 3.131 В аду в ту пору вечерницы91, Как по заказу, собрались, Сойдясь, девчата, молодицы Не пустяками занялись: Играя в ворона, шумели, И песни свадебные пели, И ворожили по углам, Ходили с колядой по кругу, Загадки разные друг другу Загадывать пустились там. 3.132 И заплетали джерегели Из мелких кос на головах, Плясали весело вегерю, Смеясь, теснились на скамьях И суженых у печи звали, У окон слушая, гадали, В пустой ходили в полночь дом; И на свече коптили ложки, Свиную жгли щетину в плошке, Играли в прятки все потом. 3.133 Сюда привел Анхиз Энея И между девок посадил, Как неуча и дуралея, Принять в компанию просил, Чтоб им обоим услужили, Как знают, так поворожили, Что встретит в будущем Эней, Что в жизни ждет его бурливой, И хоть немного ль он счастливый, У всех спросили ворожей. 3.134 Девчонка тут была на славу, Игрива, – зелье-егоза, Как бес, хитра, бойка, вертлява, Что хочешь, выскажет в глаза; Она одна всех занимала, И ворожила, и гадала, Искусной в деле том была. Сплести ли выдумку сплошную, Иль кличку дать кому смешную, Недолго думая, могла. 3.135 Вот эта ловкая воструха И примостилась к старику, Заворковала возле уха, Войдя в доверье к простаку: «Я о сыночке погадаю, Поворожу и поспрошаю, Что будет с ним, и расскажу, Я колдовство такое знаю, Что все правдиво угадаю И никогда я не сбрешу». 3.136 Трав разных ведьмовских набрала В горшочек, что под печкой был (На Константина травы рвала), И то гнездо, что ремез свил, Шалфей, цикорий и крапиву, Любисток, папоротник, иву, Подснежник, ландыш и чабрец; Все это налила водою, Особенною, не простою, Промолвив несколько словец... 3.137 Горшочек черепком накрыла, Потом поставила на жар, Энея к печке посадила, Чтоб огонек он раздувал. В горшочке зелье закипело, Заклокотало, зашумело, Ворочалось то вверх, то вниз. Тут навострил Эней наш уши И голос человечий слушал, Стал слушать и старик Анхиз. 3.138 А стали раздувать сильнее, Горшок сильней заклокотал, И голос сделался слышнее, И вот горшок забормотал: «Энею надо веселиться, Ведь от него пойдет плодиться Большой и очень сильный род, Он целым миром править будет И воевать везде и всюду, Мечом все земли заберет. 3.139 Он Римские воздвигнет стены И жить в них будет, как в раю, Свершит большие перемены Во всем обширном том краю; И там он будет жить, покуда Не станут верящие в чудо У папы туфлю целовать92. А ты теперь с отцом прощайся, Скорей отсюда убирайся, Иль жизнь тут можешь потерять». 3.140 Анхиз так быстро расставаться С сыночком не хотел своим, Не думал он, что повстречаться На миг один придется с ним. Помочь тут нечем, вот досада! И отпустить Энея надо, И проводить хоть до ворот. Они прощались, обнимались, Слезами оба обливались, Анхиз кричал, как в марте кот. 3.141 Эней с Сивиллою-каргою Из ада мчались напрямик, Эней ворочал головою, Пока не виден стал старик; К троянцам крадучись вернулся И здесь тихонечко разулся, Стал место для себя искать. Троянцы крепко-крепко спали, Вповалку, как снопы, лежали, Эней и сам улегся спать. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ4.1 Щей три когда не поденькуешь93, То на муторне засердчит, Подтяглом сразу закишкуешь И в буркоте заживотит; Когда же зубом съязыкаешь И полно напхом сживотаешь, То и в веселе запутрит; Ударом лихо обземлюешь И весь забуд свой сголодуешь, И горе к бегу зачертит. 4.2 Да что лить пусто порожнялом, Не басню кормом соловьят, А ну закошелькуй бренькалом, На радости заденежат. Когда давало спятакуешь, То, может, слыхом новостюешь, С тобой что случай впередит, Как будешь плавом челновать ты, Как угодить Юнона ты И как Эней заминервит. 4.3 За эту речь меня не хайте, Не я так исказил слова, Сивиллу лучше поругайте, – Ее видна здесь голова. Энею каверзно Сивилла, Пророчествуя, говорила, Как только можно потемней, Хотела старая плутовка Его обчистить тонко, ловко, Хоть беден был и так Эней. 4.4 Но он тотчас же догадался Не делать дела на авось И с ведьмой жадной рассчитался, Чтоб после плакать не пришлось. Он этой старой скряге в руку, Сказав спасибо за науку, Аж шесть копеек отвалил! Сивилла сцапала деньжата, Под свитку в пазуху их спрятав, Исчезла, будто черт схватил. 4.5 Эней, уйдя от сучьей бабы, Как можно побыстрей – в челны, Юнона взбучки не дала бы, Она ведь злее сатаны! В челны троянцы погрузились, С землею Кумскою простились, Летели по морю стрелой; Братва гребла, не подкачала, Да так, что многим жарко стало, Сверкали весла над водой. 4.6 Плывут... Вдруг ветер расходился, Да так, что с ним и не шути, Завыл ужасно, закрутился, Энею дальше нет пути; Челны по-всякому трепало, И так, и этак, как попало, – Не удержаться на ногах. Троянцы бедные дрожали, Как отвести беду не знали, Всех обуял внезапный страх. 4.7 Дуть ветру вскоре надоело, Утих, и волны улеглись, И месяц выглянул несмело Из туя, и звездочки зажглись. Теперь троянцам легче стало, И горя словно не бывало, А думали уже тонуть. На свете так с людьми бывает: Кого мешок перепугает, Тому сума не даст уснуть. 4.8 Троянцы вновь развеселились И на горилку налегли, Все, как налимы, развалились, Беспечно подремать легли. Вдруг кормчий стал белее снега, Упал в ладью, как сноп в телегу, И, обезумев, закричал: «Ой, братцы, горюшко большое! Прощайтесь с телом и душою, Последний наш народ пропал. 4.9 Заклятый остров перед нами94, Его никак мы не минем, Не обойдем его челнами, И пропадем мы все на нем. Живет там, островом владея, Сама волшебница Цирцея, Царица, злая на людей; Кто к ней на остров попадает, Она тех сразу превращает В домашних тварей и зверей. 4.10 Мы там ходить не будем прямо, На четвереньках поползем, Загонят нас, несчастных, в яму, И шеи стянут нам ярмом. Не быть нам, раз хохлы мы с вами, Ни козами и ни козлами, Волами станем все мы тут. Такая нас постигнет кара: Возить дрова для пивовара, Иль просто в плуг нас запрягут. 4.11 Кичиться лях уже не будет, Он сбросит чуйку и жупан И "не позвалям" позабудет95, Он блеять будет, как баран. Русак же с длинной бородою Вовсю замекает козою, Пруссак хвостом начнет вилять, Как та лисица им виляет, Когда ее Чухрай хватает Иль Дойда96 станет настигать. 4.12 Австрийцы ходят журавлями, Цирцее служат за гусар, Ночными также сторожами, А итальянец тут – маляр, Танцор и песельник от скуки, Ловкач на всяческие штуки, Умеет и чижей ловить; На острове он – обезьяна, Ошейник носит из сафьяна И осужден людей смешить. 4.13 Французы – злые забияки, Головорезы-мастаки, Они на острове – собаки, Грызут чужие маслаки; Они и на владыку лают, За горло каждого хватают, Грызутся даже меж собой; У них тот старший, кто хитрее И лупит каждого по шее, Чубы рвет вместе с головой. 4.14 Вовсю датчанин жеребцует, Швейцарцы червями ползут, А жид-свинья в шинке торгует, Чухонцы-муравьи снуют; Крот-португалец землю роет, Волк-швед у моря дико воет; Индюк-испанец клохчет там; В болоте квакают голландцы, Медведи-турки водят танцы; Увидите, что будет нам». 4.15 Бедой напуганные этой, Троянцы все и пан Эней Собрались вместе для совета Подумать о судьбе своей; Они на том уговорились, Чтоб все молились и крестились, Чтоб остров как-нибудь минуть, Молебен бахнули Эолу, Чтоб ветры по его изволу От острова им стали дуть. 4.16 Эол молебном был доволен, Ветрам умолкнуть приказал; Троянцев путь теперь спокоен, И зверем наш Эней не стал. Ватага вся повеселела, В ковшах горилка закипела, Никто и капли не пролил; Потом грести усердно стали, Чуть было весла не сломали, Эней как будто с почтой плыл. 4.17 Дымил он роменской махоркой, Все время вдоль челна ходил, Смотрел на все четыре зорко, Тибр97 не проехать бы, следил. «Хвалите, – крикнул, – братцы, бога! Гребните-ка еще немного, Под носом Тибр уже у нас. Река со всеми берегами Нам та подарена богами, Сейчас я крикну вам «шабас»!98" 4.18 Гребнули раз, два, три... В лимане Челны дристали к берегам, Как запорожцы на Кубани, Троянцы прыг! – и были там. Шатры у Тибра разбивали, Рубили, строили, копали, Как будто жили здесь всегда. Эней кричит: «Моя здесь воля! И сколько глаз охватит поля, Везде построю города». 4.19 Земля же та была латинской99, И царствовал в ней царь Латин, Себе он деньги греб по-свински, Дрожал, как Каин, за алтын. У подданных, причем богатых, У всех штаны были в заплатах, Ведь каждый брал пример с царя; На деньги в карты не играли, Лишь с горки писанки катали, Не взять там даром сухаря. 4.20 Латин, хоть и не очень близко, Все ж олимпийцам был родня, Царям не кланялся он низко, Всегда достоинство храня. Мерика, мать его, по слухам, Гуляла с Фавном, скотьим духом, Да и Латина прижила. Латин имел дочь-щеголиху, Что всем подмигивала лихо, Одна лишь у него была. 4.21 Залетной птицей без изъяна Дочь распрекрасная была, Свежа, как яблочко, румяна, Ходила – лебедем плыла. Была любезна, не спесива, Добра, пленительно красива, Стройна, высока, молода, Кто на нее, хоть ненароком, Посмотрит молодецким оком, Ее полюбит навсегда. 4.22 Кусочек лакомый – такая, Слюну сглотнешь, коль глянешь раз, Что там пред ней струя хмельная! Что сладость греческих колбас! Животик от нее скорежит, И душеньку тоска изгложет, А может, екнет и не там, Поставит рогом ясны очи, И не доспишь петровской ночи, То по себе я знаю сам. 4.23 Соседи-парни увивались Вокруг Лависеньки всегда, Иные свататься пытались, Хотели хлопцы без труда К царевой дочке подкатиться, Ее приданым поживиться, А там за чуб и царство взять. Но только мать ее Амата Была капризна, хитровата, Не каждый нравился ей зять. 4.24 Из всех лишь Турн100 – царек завидный, С Латином он в соседях жил – По вкусу дочке был, как видно, С ним очень и отец дружил. Собой он молодец был бравый, Высокий, толстый и кудрявый, Красавец вдоль и поперек; Он войск своих имел немало, Да и казны на все хватало, Жених завидный – Турн-царек. 4.25 Пан Турн усиленно старался У царской дочки быть в чести, Когда был с нею, выпрямлялся, Старался больше подрасти. Латин, и дочка, и Амата От Турна ожидали сватов, Уже нашили рушников И всякой всячины купили, Все, что при сватанье дарили, Прием готов был для сватов. 4.26 Чего в руках ты не имеешь, Не говори – оно мое, Предугадать ты не сумеешь, Утратить можешь и свое. Ведь говорят, не зная броду, Стремглав не суйся первым в воду, Тем можешь насмешить людей, Вынь прежде сети, убедися, Потом уж рыбою хвалися, Не то ты будешь дуралей. 4.27 Уж пахло свадьбой у Латина, Лишь ждали только четверга, Ан тут Анхизова черт сына К ним притащил на берега, А с ним троянское все племя. Эней, устроясь не на время, По-молодецки закутил, Горилку, пиво, мед и брагу Извлек, и чтоб созвать ватагу На пир, он в трубы затрубил. 4.28 Троянцы стаею голодной Примчались рысью на тот клик, Как-будто галки в день холодный, Подняли страшный гам и крик, Сивушки сразу потянули По ковшику, и не моргнули, И стали жадно заедать; Все войско ело, что попало, Зря крошки хлеба не пропало, И каждый поспешал хватать. 4.29 Жевали кислую капусту, И огурцы, и бурачки (Хоть время было мясопуста101), И луку целые пучки, Хрен с квасом, редьку, саламаху102, Все до конца прибрали смаху, Все порешили сухари, Что только было, все поели, Всю водку выпили, вспотели, Как на работе косари. 4.30 Эней оставил для порядка Кувшин горилки про запас, Но клюкнув, выставил остатки, Как то случается средь нас, Хотел последним поделиться, Чтоб вдоволь самому напиться, И сразу с жадностью хлебнул. За ним и вся его ватага Пить принялась с такой отвагой, Что кое-кто, как труп, заснул. 4.31 Бочонки, фляги и носатку103, Баклаги, жбаны и горшки, Все осушили без остатка, Посуду потолкли в куски. В хмелю троянцы просыпались, Скучали, что не похмелялись, Пошли ту землю озирать, Где им указано селиться, Жить, строиться, пахать, жениться, И о латинцах разузнать. 4.32 Где, как и долго ли ходили, Бог весть, но вот пришли назад, И чепухи нагородили Такой, что был Эней не рад. Сказали: «Люди тут бормочут, На языке смешном стрекочут, А что, никак не разберем, Они слова на «ус» кончают, Что скажем мы, не понимают, Мы между ними пропадем». 4.33 Энею тут пришло в догадку Послать скорее у дьяков Купить пиарскую граматку104, Полуставцов, октоихов105; И начал он троянцев жучить, Пускай иа память каждый учит Латинские тму, мну, здо, тло106; Троянцы горбились, потели, Все за учебники засели, С латынью дело в ход пошло. 4.34 Эней немало потрудился, Учиться плетью заставлял, Чуть кто, увидит, заленился, Тому субботки107 он всыпал. Латынь в неделю зазубрили, На ней с Энеем говорили, Кончая все слова на «ус». Энея звали Энеусом, Уже не паном – доминусом, Себя же звали троянус. 4.35 Эней, троянцев похваливши, Латынь усвоивших на «пять», Сивушки в парочки наливши, Стал с ними знанья закреплять. Потом он выбрал десять хватов, Ватаги мудрых дипломатов, Латиноведов, и послал Послами во дворец Латина, От своего лица и чина, А с чем – в приказе указал. 4.36 Посольство, бывшее в столице, Царю спешило передать, Что, мол, Эней к нему с царицей Прислал послов поклон отдать, Прислал с хлеб-солью и другими Подарками предорогими; А если царь благоволит, Эней вельможный, князь троянский, Гостеприимный терем царский Персоной собственной почтит. 4.37 Когда Латину доложили, Что от Энея есть послы, К нему с хлеб-солыо прикатили, Да и подарки привезли, Хотят Латину поклониться, Знакомством, дружбой заручиться, То царь Латин и закричал: «Принять! Я хлебом не гнушаюсь И с добрыми людьми братаюсь; Вот зверь к ловцу и прибежал!» 4.38 Велел уборку сделать скоро В сенях, в светлице, двор мести, Натыкать веток вдоль забора, Обоев разных принести И царскую оклеить хату; На помощь он позвал Амату, Чтоб выслушать ее совет, Как им принять послов с дарами, Как лучше пол застлать коврами, Как подобрать и к цвету цвет. 4.39 Послал гонца он к богомазу Картин хороших накупить, Купить съедобного припасу, Чтоб вволю было есть и пить. Портвейн явился с курдимоном, И пиво черное с лимоном, Сивушки полных три ведра; Быки подогнаны, телята, Бараны, овцы, поросята, Как заговения108 пора. 4.40 Картины вскорости примчали109 Работы лучших мастеров: Вот царь Горох на троне в зале Расселся важен и суров; Вот Александр владыку Пора Сечет, не ведая отпора; Мамай вот на коне сидит; Вот Муромец Илья гуляет, Стан половецкий разгоняет И к Переяславу спешит. 4.41 Полкан сражается с Бовою, Под глазом каждого синяк; Разбойник-Соловей с женою; Воюет в Польше Железняк; Портрет разбойника Картуша, Против него висел Гаркуша, И Ванька-Каин там стоял. Еще других картин купили, Все стены ими облепили, Латин их гордо озирал. 4.42 Латин, чтоб не было сомнений, Избу еще раз осмотрел, Оглянул двор, крыльцо и сени, Одежды лучшие надел: В плащ из клеенки завернулся И оловянной застегнулся Застежкой, шляпу натянул. Обул коты, чтоб похвалиться, Надел коневьи рукавицы И щеки с важностью надул. 4.43 Латин как царь в своем наряде Шел в окружении вельмож, Какие были при параде, И каждый пыжился, как ерш; Они Латина усадили На трон, и молча отступили, И стали важно у дверей. Царица на скамье сидела, Шушун110 свой шелковый надела И шапочку из соболей. 4.44 Лавися тоже разоделась, В немецком фуркальце111 была, Как муха в кипятке, вертелась, Впивалась взором в зеркала. От трона царского Латина Была разостлана ряднина, Сплошь, до калитки и ворот. Войска стояли для почета, Воловье, конное, пехота, С уезда был тут весь народ. 4.45 Послов в зал с почестью большою Ввели, где ждал их царь Латин, Послы несли перед собою Пирог, длиной почти в аршин, Тащили ворох ткани яркой, И соль, и прочие подарки, Что для царя Эней прислал. Послы к Латину обратились, Три раза низко поклонились, Рацею112 старший их сказал: 4.46 "Энеус, ностер магнус панус113 И славный троянорум князь, По морю шлялся, как цыганус, Ад те, о рекс, прислал нунк нас, Рогамус, домине Латине, Пускай же капут наш не сгинет, Пермитте жить в земле своей, Хоть за пекунии, хоть гратис, Мы благодарны будем сатис Бенефиценции твоей. 4.47 О рекс! Будь нашим меценатом, И ласкам туам окажи, И стань Энеусу ты братом, О оптиме, не откажи! Энеус принцепс есть проворный, Формозус, смелый и задорный, Увидишь сам инномине! Вели акципере подарки, Ему ведь ничего не жалко Прислать для дружбы, домине. 4.48 Вот самолет-ковер чудесный, При Хмеле выткан был царе, Летает он под свод небесный И днем, и в ночь, и на заре; Им можно стол накрыть для знати, И постелить возле кровати, И таратайку накрывать. Ковер царевне пригодится, Когда придется с ней проститься И замуж в дальний край отдать. 4.49 Вот скатерть из силезской ткани, Ее из Липска114 привезли, Она кормилицей вам станет, Стол только ею застели И пожелай, что хочешь, – сразу На ней все будет по заказу, Что только лишь на свете есть: Пивцо, винцо, медок, горелка, Рушник, нож, вилка и тарелка, Прими, царица, сделай честь. 4.50 И сапоги есть скороходы, Носил их праотец Адам, В старинные пошиты годы, Не знаю, как достались нам; То ль их подбросили пендосы115, Что в Трое задали нам чеса, То знает лишь Эней, наш князь. Предмет сей редкий и старинный Подносим в дар царю Латину, Поклоном низким поклонясь». 4.51 У дочки, у царя с царицей При виде редкостей таких Глаза сияли, рдели лица, И слюнки потекли у них. Подарки расхватали скоро, Едва-едва сошло без спора, Тогда Латин сказал послам: «Скажите вашему Энею, Что царь Латин с семьей своею, Помилуй бог, как рады вам. 4.52 И вся моя держава рада, Вас сам господь привел сюда, Для нас вы сущая отрада, Я не пущу вас никуда. Прошу Энею поклониться, Пусть к нам приедет, не гордится, Кусок последний разделю. Имею дочь – еще девица, Хозяйка, чудо-мастерица, То, может, и в родню вступлю». 4.53 И сразу просит к угощенью Латин гостей, на пир горой, Горилку пили без стесненья И ели бублики с икрой, Борщ ели с мясом, с бураками, Уху, галушки с потрохами, С подливой были каплуны, Пирог и баба-шарпанина116, Жаркое – с чесноком свинина, Крахмал117, какой едят паны. 4.54 И вин заморских было много, Все перечесть – немалый труд, Коль рассказать каких, ей-богу, У многих слюнки потекут: Была кизиловка, терновка, Айвовка крымская, грушовка, И даже были коньяки! На «виват» из мортир стреляли, Туш громко трубачи играли, Ревели «много лет» дьяки. 4.55 Латин, Энею воздавая, Шлет, благодарности излив, Кус лубенского каравая118, Корыто опошнянских слив, Орехов киевских каленых, Полтавских коржиков слоеных, Яиц три сотни, на конец Скота немало из Липянки, Бочонок водки из Будянки, Сто репхетиловских овец. 4.56 Вот так старик Латин связался С Энеем нашим молодцом. Эней уж зятем назывался, Но дело красится концом! В пиры веселые, в потехи Эней пустился без помехи, А про Юнону позабыл. Его ж Юнона не забыла, Везде она за ним следила, И на виду всегда он был. 4.57 Ирися, проклятая лгунья, Крикунья, сплетница, юла, Олимпа вестница, болтунья, Зловредней всех богинь была, Пришла, Юноне рассказала, Энея как латынь встречала И как Латин Энею рад, Как тестем счел Эней Латина, Царь полюбил его, как сына, У дочери с Энеем лад. 4.58 «Еге! – Юнона закричала, – Он, вижу, счастливо зажил, Ему я долго все спускала, А он и ноги разложил. И проучу ж его, собаку, И перцу дам ему и маку, Вот он узнает у меня! Троянцев кровь солью с латинской, Добавлю Турна крови свинской И наварю им киселя!» 4.59 И эстафетою к Плутону Шлет с подписью своей приказ, Чтоб фурию он Тезифону Из ада к ней прислал тотчас. Чтоб не в берлине, не в дормезе119, И не в рыдване, не в портшезе, А мчалась на перекладных; Чтоб не было в пути препоны, Втройне оплатит пусть прогоны, Чтоб на Олимп явилась вмиг. 4.60 Примчалась фурия из ада, Она всех ведьм лютей была, Большая ей была отрада Наделать людям больше зла; Ворвалась с грохотом и ревом, Со свистом, треском прездоровым И лишь сказала, кто она, Тут гайдуки ее схватили, Под руки в терем проводили, Хоть и была, как черт, страшна. 4.61 «Здорово, как же ты пригожа! – Юнона радостно кричит. – Ко мне скорее, Тезифоша! – И целовать ее спешит; – Садись, ну как ты поживаешь? Ты пса троянского, чай, знаешь? Уже к семье Латина льнет, Мутит он там, как в Карфагене, Обманет дочь, мать выпрет в сени, Латип, как дурень, пропадет. 4.62 Весь знает мир, что я не злобна, Людей губить я не люблю, Но будет то богоугодно, Когда Энея погублю. Ты прояви свое уменье, Из свадьбы сделай погребенье, Ко всем чертям спихни их всех: Энея, сукиного сына, Амату, Турна и Латина, Ты их по-своему пугни». 4.63 «Служанка я твоя, рабыня, – Взревела фурия, как гром, – Каприз твой выполню и ныне Троянцам учиню погром; Амату с Турном потеснее Сдружу – и тем взбешу Энея, В башку Латина дурь впущу. Увидят боги то и люди, Из свадьбы их добра не будет, Всех в преисподнюю спущу». 4.64 В клубочек – раз! – и на закате Она с Олимпа сорвалась, И невидимкой шасть к Амате, И за работу принялась. Тогда Амата перья драла, Роняла слезы и вздыхала, Что Турн-князек не будет зять, Кляла рождение Лавины, Куму, и кума, и крестины, Да супротив рожна не стать. 4.65 Ей под подол она пробралась, Гадюкой в сердце заползла, По уголочкам извивалась, В нем почву обрела для зла. Отравой залила утробу И разожгла сильнее злобу, Амата стала не своя: Со зла ругалася, стонала, Себя, Латина проклинала И всем давала по шеям. 4.66 Потом и Турна навестила Исчадье адское, яга, И сразу из него слепила Энею главного врага. Пан Турн тогда, один, скучая, С горилкою напился чая, – Понятно это, – пьяный спал. Тут Тезифона не сплошала И тем его во оне смущала, О чем сам Турн не помышлял. 4.67 Ему, вишь, снилося, плелося, О черт! Анхизово дитя Уже с Лависею сошлося И женихалось не шутя; Эней с ней будто обнимался И даже в пазуху забрался, Колечко будто с пальца снял, Сперва она не поддавалась, А после будто улыбалась, Эней ей будто бы сказал: 4.68 «Лавися, милое созданье, Терплю большие муки я, Зачем любовь, к чему свиданья, Коль должен потерять тебя? Рутулец Турн пришлет к вам сватов, К нему всегда добра Амата, И ты не против. Если так, То хоть скажи, зачем скрываешь, Кого из нас предпочитаешь, Его? – то я умру, бедняк». 4.69 «Живи, Энеечка, мой милый, – Царевна молвила в ответ, – Пускай не липнет Турн постылый, Моим глазам – ты только свет. Я без тебя грущу, тоскую И проклинаю долю злую. Мое ты счастье, жизнь моя. Клянусь! Скорей он околеет, Чем мною, дурень, завладеет, Ты – господин мой, я – твоя». 4.70 С постели сонный Турн схватился И, очумев, столбом стоял, Дрожал, с похмелья ум мутился, Он явь от сна не отличал: «Кого? Меня? И кто? Троянец? Беглец, приблуда, голодранец? Меня изжить? Лависю взять? Не князем буду – водовозом, Когда остануся я с носом, Эней же будет царский зять. 4.71 Лавися – лакомый кусочек, Не для бродяги, как Эней, Коли тебя он опорочит – Ты сгинешь от руки моей. Я всех повешу вверх ногами, Клянусь душой моей, богами, Энею крепко досажу; Латина, проклятого деда, Прижму покрепче как соседа, На кол Амату посажу». 4.72 И тотчас шлет письмо Энею, Зовет сразиться с ним вдвоем, Покажет битва, кто сильнее И кто оставит царский дом; Хоть на дубье, хоть кулаками Побьемся, выберем то сами, А то и насмерть можем стать. Послал он также драгомана120 В дворец латинского султана, Чтоб и ему по роже дать. 4.73 Ехидно фурия смеялась, Затея, как по маслу, шла, Людским страданьем упивалась, Беда ей радостью была. А после стала злить троянцев, Чтобы латинских постояльцев По-своему осатанить... Троянцы свору псов держали, На зайцев с ними выезжали, Чтобы князьков повеселить. 4.74 Но «горе грешникови сущу, – Как киевский скубент сказал, – Благих дел вовсе не имущу!» Кто божьи судьбы разгадал? Обходишь что – на то наткнешься, Бежать где надо – там споткнешься, Так грешными судьба вертит! Троянцы сами то познали, С пустячной вещи пострадали, Как то читатель сам узрит. 4.75 Вблизи троянского кочевья Был на отлете хуторок, Строенья ветхие, деревья, Плотина, садик, пруд, лужок. Жила там, словно королева, Аматы нянька, баба ль, дева, Не знаю, право, до сих пор. Лишь знаю, что была жестока, Скупая очень, но оброка Сдавала много в царский двор: 4.76 Колбас десятка три Латину, Лависе в день Петра мандрык121, Амате в месяц три алтына, Три фунта воску на ставник122 Да три мотка суровых ниток, Кисейных восемь штук накидок, Для плошек двести фитильков. Латин на этом наживался, Зато за няньку заступался, За няньку драться был готов. 4.77 У няньки беленький был песик, Ее всегда он забавлял, Он не простой был – родом мопсик, Носил поноску, танцевал, И госпоже лизал от скуки Частенько ноги он и руки, И струпья в голове сгрызал. Царевна с мопсиком играла, Царица гладила, ласкала, И царь чем-либо угощал. 4.78 В рога троянцы затрубили, Пустили гончих в пустыри, Кругом болото оцепили, Бичами хлопали псари. На след лишь гончие напали – Залаяли и завизжали, Мопс сразу выскочил за дверь, На лай он гончих отозвался, К ним с визгом радостным помчался, Решил стремянный: это – зверь. 4.79 «Ату его! – он крикнул. – Живо! – И псов со своры отпустил. В траву зарылся мопс пугливо И дух от страха затаил. Но псы с рычаньем налетели, Рванули мопса, озверели И разорвали на клочки. Лишь эта весть дошла до няньки, Глаза ей выперло, что ханьки123, Со лба слетели прочь очки. 4.80 Осатанела вражья баба, Раскрыла свой беззубый рот, Раскисла, сделалася слабой, Покрыл ее холодный пот, Корежить начали припадки, Истерики и лихорадки, И спазмы жилы ей свели, Ей под нос асафет124 совали, Живот салфеткой согревали И клизмой очень помогли. 4.81 Когда сознанье возвратилось, Она вой страшный подняла, К ней челядь прибежав дивилась, Как целый свет она кляла. А после к печи подскочила, В ней головню с огнем схватила И бросилась в троянский стан, Чтоб сжечь их лагерь, а Энея «Убить, проклятого злодея, И всех троянских басурман. 4.82 За нею челядь покатила, Схватили кто и что попал: Ухват кухарка подхватила, Лакей тарелками швырял, Вальком махала прачка смело, Доярка шла, ведром гремела, Гуменщик с цепом наступал, Шла рота косарей с гребцами, Махая косами, граблями, Людей бой смертный не пугал. 4.83 Но у троянского народа За грош алтына не проси, Кто москаля объедет сроду? Затронешь – ноги уноси. Троянцы храбрые ребятки, Их не страшат лихие схватки, Врагу любому нос утрут; Они рать нянькину разбили, Рассеяли, распотрошили, Загнали чуть не в самый пруд. 4.84 Вот в это тягостное время, В сплошной скуловоротный бой, Когда троянцев храбрых племя С латинской билося ордой, Вбежал гонец с письмом к Латину, Принес не радость он – кручину, Его Турн дерзко вызывал, Он не на пир звал веселиться, А в чистом поле с ним сразиться, Гонец и от себя сказал: 4.85 «О царь Латин несправедливый, Свое ты слово не сдержал И узы дружбы нерушимой Навеки с Турном разорвал; Кусок у Турна вырываешь, Энею в рот его пихаешь, Что сам ты Турну обещал. Выдь завтра биться на кулачках, Домой полезешь на карачках, Когда бив ящик не сыграл». 4.86 Не так рассержен благородный, Коль привлечет к ответу власть, Не так ярится вор голодный За то, что нечего украсть, Как царь Латип наш рассердился, И на гонца он так озлился, Что даже губы стал кусать; Хотел было, как чином старший, Чтоб показать свой гнев монарший, Ответ он Турну написать. 4.87 Но вдруг взглянул в окно, и всюду, На улицах и во дворах, Латин увидел толпы люда И впал в смятение и страх. Латинцы с криками толпились, Бросали шапки вверх, бранились, Так возбужден был весь народ: «Война, война против троянцев! Мы всех Энеевых поганцев Побьем, искореним их род!» 4.88 Старик Латин был не рубака, И воевать он не любил, При слове «смерть» он чуть не плакал, Дрожал, бледнел, от страха стыл. Имел он стычки лишь в кровати, Перечил ежели Амате, И то, когда уж постарел. А так, всегда был царь он мирный, И, как любой старик, был смирный, И не касался чужих дел. 4.89 Латин, и сердцем и душою Быв от войны всегда далек, Подумал мудрой головою: В цепях не сесть бы под замок. Созвал панов он всевозможных, Чиновных, старых и вельможных, Советам коих сам внимал, И, выставив за дверь Амату, Зазвал их всех в свою палату, И речь такую им сказал: 4.90 «Вы угорели иль с похмелья? Или же черт вас ущипнул? Иль напились дурного зелья? Иль ум за разум завернул? С чего война та началася? Откуда мысль о ней взялася? Когда я тешился войной? Не зверь я – кровь людей не пью я, И не разбойник – их не бью я, Мне тошнотворен всякий бой. 4.91 Как воевать нам без орудий, Без войска, хлеба, лошадей, Без денег? – глупые вы люди. Иль ум отбил вам лиходей? Из вас кто будет кригсцалмейстер?125 Или же кто провиантмейстер?126 Кому казну доверю я? Не очень вы хотите биться, Вам только хочеться нажиться, А обвинят в беде меня. 4.92 Когда свербят, с ума большого, У вас спина или бока, Зачем вам звать чесать чужого, Мои два дюжих кулака Почешут ребра вам и спину, А мало будет, то дубину Могу на ребрах сокрушить, Готов служить вам батогами, Плетями, розгами, кнутами, Чтоб пыл военный потушить. 4.93 Оставьте глупые мечтанья И разойдитесь по домам, Идите мирно вы с собранья, А про войну, совет мой вам, И в головах вы не дерягате, На печках знай себе лежите, Гадайте, что вам пить и есть. Кто ж о войне проговорится Или война кому приснится, Узнает тот, каков я есть». 4.94 Окончив речь, махнув рукою, Царь удалился из палат Походкой грозною такою, Что каждый был себе не рад; Оторопевшие вельможи На мокрых были кур похожи, Никто словца не проронил; Но с духом вскорости собрались, Рысцою в ратушу помчались, Когда уж вечер наступил. 4.95 Тут думу долгую держали, И каждый предлагал свое, И громогласно заявляли, Что на Латина всяк плюет. С царем решили не считаться, С Энеем воевать собраться, Рекрутов завтра набирать. А чтоб не клянчить у Латина Из царских денег ни алтына, С бояр казну решили взять. 4.96 Итак, латынь запетушилась, Троян побить задумал всяк, Откуда храбрость появилась Против Энеевых вояк! Вельможи царство взбунтовали И на царя всех наущали; Вельможи! горе будет вам, Вельможи! с кем царю нет сладу, Тем нос и уши резать надо И отдавать их палачам. 4.97 О муза, панночка Парнаса!127 Спустись ко мне хоть на часок, Пусть я дождусь такого часа, Пусть твой нашепчет голосок, Как воевать латынь собралась, Как армия их набиралась, Какой порядок в войске стал; Все опиши – мундиры, сбрую – И сказку расскажи такую, Какой никто еще не знал. 4.98 Бояре мигом накатали Ко всем латинцам манифест, По царству срочно разослали, Войска сзывая со всех мест. Чтоб головы все обривали, Чубы лишь только оставляли, А ус с пол-локтя бы торчал; Чтоб сухарей побольше брали, Пшено и сало запасали, Чтоб котелок всяк с ложкой взял. 4.99 Потом войска распределили По ротам и полкам в момент, Полки полковникам вручили И дали сотникам патент; По городам полки назвались, Они по шапкам различались. И, наведя парадный лак, Пошили белые кафтаны, А сверху синие жупаны, Чтоб был казак, а не вахлак. 4.100 Людей, когда им лбы побрили, То по квартирам развели, Потом в мундиры нарядили И всех к присяге привели. На конях сотники финтили128, Усы хорунжие крутили, Табак свой нюхал эсаул, Урядники и атаманы Хвалились шапками сполпьяна, И каждый ратник в ус не дул. 4.101 Так на Гетманщине бывало У нас давнишнею порой, В шеренгах войско не слыхало: «Не шевелиться! Смирно стой!» Бывало, выйдет полк казацкий, Полтавский, Лубенской, Гадячский129, – Так шапки маками цветут; А грянут сотнями – в жар кинет, К атаке пики ощетинят И, как метлою, все метут. 4.102 Из волонтеров130 тут бригада Была, отпетых сбор людей, Как запорожцы, злее гада, Не сломит их и Асмодей131. Не числясь в войске регулярном, Держались не дисциплинарно, Но им война – родная мать! Украсть ли что, «язык» достать ли, С живого шкуру ободрать ли, Ста пушкам их пе удержать. 4.103 Для армии такой могучей Понатащили в магазин Мушкетов, пик и ружей кучи, Винтовок, фузей без пружин; Булдымки, флинты и пищали132 В отдельном закроме лежали И вороха пороховниц; Стояли страшные там пушки, Тряслись от выстрела избушки, И пушкари валились ниц. 4.104 Из ульев, ступ и жлуктов пушки133 Старались быстро сколотить, Макотры, донца, прясла, вьюшки К военным целям применить. Нужда меняет и законы: Кадушки, метлы, макогоны В пушкарском ведомстве учли, Колеса, дроги, молотилки, Возки, церковные носилки В депо пушкарское свезли. 4.105 Держась военного обряда, Готовили и про запас Так много всякого снаряда, Что жуть охватывала вас. Для пуль галушек насушили, А бомб из глины налепили, Шли терн и сливы на картечь; В щиты корыта превращали, Из бочек днища выбивали И примеряли их у плеч. 4.106 Ни палашей-то нет, ни сабель, Ведь Тула не у них была, Не саблей же убит был Авель, Дубина смерть ему дала. Сосновых щепок настрогали, К груди, как латы, примеряли, Развешивая на шнурках; У всех у них из лык плетенки, С какими ходят по опенки, Как ранцы, были на плечах. 4.107 Когда все войско снарядили И насушили сухарей, На сало кабанов забили, Подымный134 взяли поскорей, Всех безземельных записали, Избрали выборных, узнали, Кто пеший, тяглый, кто с конем, Кто за себя, кто на замену, В какое войско, сотню, смену. Порядок наведя во всем, 4.108 Решили и за муштру взяться, Учить ружейный артикул, Ходить и ног не гнуть стараться, И крикнуть громко: «На к-раул!» Когда пешком – то левой разом, Верхом – смотри направо глазом, Чтоб клячи шли из следа в след. И вот фиглярство таковое Ввели в устав, как боевое, А все Энею то во вред. 4.109 А в помощь войску ополченье В латинском царстве поднялось, Муштра повсюду и ученье, Все за военщину взялось. На палках девки разъезжали, Парней прутами муштровали, Хрычи учились в цель метать, Они старух на печь сажали И на печи их штурмовали, Училися, как крепость брать. 4.110 Латинцы не из робких люди, Войною их не запугать, Кто по добру, кто по причуде Рад на войну бегом бежать. Три дня они свои пожитки, Что было, до последней нитки, Сдавали воинству во власть: Посуду, хлеб, все сбереженья, – Своей отчизне во спасенье, – Уж места не было где класть. 4.111 Всему давала ход Амата, В войну латинцев вовлекла, Совсем тесна ей стала хата, На улице она жила. С Аматой женщины связались, Везде по городу таскались, Всех подбивали воевать, Вели и с Турном шуры-муры, Уперлися, хоть вон из шкуры, Энею дочь царя не дать. 4.112 Куда лишь только бабы встрянут, Где своевольничать начнут, Судить, рядить, судачить станут, А хныканья коль поддадут, Тогда прощай навек порядки, Пойдет все к черту без оглядки, По их все будет, так и знай! Когда б вы, бабы, больше ели И меньше без толку галдели, Все, как одна, попали б в рай. 4.113 А Турн беснуется, лютует, В другие царства шлет послов, Быть может, в помощь навербует Рать на троянских злых врагов. Когда Латин, боясь дуэли, Лежал расслабленный в постели И ждал, какой придет конец, Юнона в городе летала И сбить латинцев подбивала С Энея свадебный венец. 4.114 Г удит, звенит пабат на вече, Сигнал на битву подает, Чтоб все латинцы шли навстречу Врагу, что гибель им несет. Там крик, там плач... Латынь стонала, Война из хат латинцев гнала, Война в кровавых ризах тут; А с нею раны, кровь, увечье, Безбожность и бесчеловечье Шлейф мантии ее несут. 4.115 Была в Латии синагога – Постройки год давно забыт – В честь Януса135, такого бога, Что нелюдим был и сердит; Он на башке имел две рожи, Уродливы или пригожи, О том Вергилий сам молчит. Был мир – он в храме запирался, Но лишь из храма показался, Глядишь – война уже кипит. 4.116 И тотчас к храму повалили Латинцы, всяк орет, шумит, Дверь храма настежь отворили, И вышел Янус, как бандит. Война вмиг воздух отравила, Умы латинцев помутила, Азарта возбудила дрожь; «Войны, войны!» – кричат, желают И адским пламенем пылают И старики, и молодежь. 4.117 Латинцы войско хоть собрали, Но войску нужно должностных, Чтоб положить на счетах знали, А кто пограмотней из них, – Дела вести – тут нужно знанье – Ведь войску надо пропитанье, И без вина солдат – хомяк. Без медной ломаной копейки, Без той прелестницы-злодейки Войну вести нельзя никак. 4.118 Златые были дни Астреи136, И славный был тогда народ, Менял сажали в казначеи, А деньгам вел фигляр подсчет; Пайков раздатчик был аптекарь, Картежник – лучший хлебный пекарь, Гевалдигером137 был шинкарь, В проводники слепых забрили, Ораторы – заики были, Шпион – церковный пономарь. 4.119 Как описать – где взять уменье, Что в Латии произошло? Читал я, а в глазах – затменье, И в голове все кругом шло. К войне спешили, гнали, жали, Хоть мало что соображали, Все делая наоборот: Что нужно строить – то ломали, Что нужно прятать – то бросали, Что класть в карман – то клали в рот. 4.120 Пусть беспокоятся латинцы, Идя войною на троян, Изобретают пусть гостинцы Энею нашему в изъян: Посмотрим, Турн что затевает, Какое войско собирает, Ведь Турн не промах парень – ух! Он если пьет – не проливает, А бьет – то промаху не знает, Ему людей давить – что мух! 4.121 Турн был в почете, видно сразу, Коль все соседи-короли По просьбе, что равна приказу, Взяв трубки в зубы, побрели, Пошли в далекий путь походом, Со всем имуществом, с народом Рутульцу Турну помогать, Энею помешать жениться, В стране латинской поселиться, К чертям энеевцев прогнать. 4.122 Не туча солнце заступила, Не пылью черной вихрь вертит, Не воронье поля покрыло, Не ветер яростно шумит, А войско всеми прет путями, Гремит воинственно мечами, Спешит в Ардею-городок138, Пыль по дорогам в небо вьется, Сама земля как-будто гнется; Эней, куда ведет твой рок?! 4.123 Мезентий, храбрый князь тирренский139, С огромным войском грозно шел; Вот так полковник полк Лубенский Когда-то на Полтаву вел, К валам (под ними Карла били, Тут шведы головы сложили), Полтаву-матушку спасать. Пропали шведы там задаром, Валы сравнялись, по бульварам Нам довелось теперь гулять. 4.124 За ним Авентий140 вслед несется В возке, подкидыш-попадьич, Со всею челядью плетется, Как с блюдолизами панич; Знакомого он пана внучек, Любитель песиков и сучек И лошадей менять любил. Авентий – бич родных сторонок, Разбойник был еще с пеленок, Он словно черт насуплен был. 4.125 Тут войско конное катилось, Оно за лучшее слыло, В нем атаман был Покотиллос, А эсаул Караспуло141; Всё греческие проскиносы142, Из Беломории пендосы, Из Дельф, Мореа, Кефалос143; Везли все лакомства: маслины, Рис, мыло, масло, апельсины И капам а, кебаб калос144. 4.126 Цекул, Вулкана145 сын внебрачный, Свои войска в Латию гнал; Так с Дорошенко Сагайдачный, Кичася войском, выступал; Был с бунчуком один пред ратью, Другой с хвоста хмельную братью Донской нагайкой подгонял. Войска Цекуловы шли стройно, Курили трубочки спокойно, Кто, сидя на коне, дремал. 4.127 Мезап – сынок Нептуна – в драку Стремился сумрачен и зол, Во многих сечах съел собаку, Лбом крепко бился, как козел; Боец кулачный и рубака, Стрелок, задира, забияка, Тяжелым был его кулак, Уж коль в висок кому воткнется, Без крови тот не обойдется, Таков был ляхам Железняк. 4.128 Другим путем Галес-рубака, Агамемнонов сын146, летит, Так распаленная собака К воде в полдневный зной бежит. Ведет с собою войска много Рутульцу Турну на подмогу, С ним люд различных языков, Аврунцы здесь, сидицияне, Калесцы, и ситикуляне, И много разных казаков. 4.129 За ними вслед панич-дубина, Сынок Тезея147 Ипполит, Надутый, гордый, злой детина, С несметным воинством валит; Собой он полный и смазливый, Кудрявый и сладкоречивый, И мачеху он искусил; Он не давал красоткам спуску, Богини были на закуску, Брал часто там, где не просил. 4.130 Из стран каких, полны отваги, Что за народы здесь брели, Не перечислить на бумаге, Откуда и когда пришли. Вергилий нам не ровня, темя Порасчесал, видать, за время, Пока их всех переписал; Рутульцы были и сиканцы, Аргавцы, лабики, сакранцы И те, что черт их разве знал. 4.131 Еще наездница скакала И войско сильное вела, Собою всех она пугала И как метлою все мела; Звалась девица-царь Камилла148, До пупа баба – там кобыла, Кобылью всю имела стать: Ноги четыре, хвост с прикладом, Хвостом махала, била задом, Могла и говорить и ржать. 4.132 Кто, может, слышал о Полкане, Она была его сестра, Они блуждали по Кубани, А род их шел из-за Днестра. Камилла – страшная злодейка, Воительница-чародейка И резвая в бегу была; Река, гора ль – перелетала, Из лука метко в цель стреляла, Немало крови пролила. 4.133 Все это сборище стремится Стереть Энея в порошок, Юнона ежели озлится, То будет гнев ее жесток. Жаль, жаль Энея-гайдамака, Когда его на мель, как рака, Зевес допустит посадить, Иль избежит он злой напасти, Увидим это в пятой части, Коль доведется смастерить. ЧАСТЬ ПЯТАЯ5.1 Беда не за морями бродит, Кто прожил, горя не узнав? Беда беду, известно, родит. Для нас беда – судьбы устав. Эней в беде, как птичка в клетке, Запутался, как рыбка в сетке, Терялся в думах молодец; Казалось, мир весь сговорился, Против троянцев ополчился, Чтоб уничтожить их вконец. 5.2 Он видел тучу грозовую, Какую им война несла, Он видел гибель роковую, И мукам не было числа; Как за волной волна бежала, Так дума думу догоняла, К богам он руки простирал. Хотя надеждой подкреплялся, Но перемены так боялся, Что дух его изнемогал. 5.3 Покоя ночи не давали, Войны приход его страшил; Когда троянцы ночью спали, Эней по берегу ходил; Он так от горя истомился, Что, как простой, в песок свалился, Но спать забота не дала. Скажите, крепко ли вам спится, Когда на вас судьба ярится, Когда на вас фортуна зла? 5.4 О сон! с тобой мы забываем Несчастье, горе и напасть, С тобой мы силы набираем, А без тебя легко пропасть; Ты ослабевших укрепляешь, Невинных в тюрьмах утешаешь, Злодеев пытками страшишь, Влюбленных ты друг с другом сводишь, Порою зло к добру приводишь, Пропал тот, от кого бежишь. 5.5 Энея думы одолели, Но и над ним сон власть берет, В ком силы тела ослабели, В том дух не скоро, но заснет. Эней заснул, и сон приснился: К нему какой-то дед явился149, Весь в струпьях, в тине, нагишом, Косматым чудищем казался, Согнувшись, на кол опирался И прикрывался камышом. 5.6 «Венерин сын! не ужасайся, – Дед камышовый проворчал, – Печали злой не поддавайся, Ты беды худшие знавал; Войны кровавой не страшися, На олимпийцев положися, Они все беды отвратят. Что я не вру, – где дуб согнутый, Увидишь белую свинью ты, С ней тридцать белых поросят. 5.7 На месте, где свиная лужа, Иул построит Альбу-град150, А через тридцать лет к тому же У них с Юноной будет лад. Ты не плошать теперь старайся, С аркадийцами151 побратайся, Они с латинцами враги; Коль с их царем сойтись сумеешь, Тогда и Турна одолеешь, Его согнешь ты в три дуги. 5.8 Сейчас же ты, Эней, проснися, Вставай и богу помолись, Меня узнай и подружися, Я старый Тибр, вот присмотрись. Я здесь водою управляю, Тебе я верно помогаю, Не пугало я, не упырь; Здесь будет град над городами, Так решено уже богами», – Промолвил дед и в воду – нырь. 5.9 Эней проснулся, подивился И в миг единый бодрым стал, Водою тибрскою умылся, Богам молитву прочитал. Велел двум лодкам снаряжаться, Да сухарями запасаться, И смелых выделил солдат. Но сразу дрожь прошла по телу: Пред ним свинья в щетине белой И тридцать белых поросят. 5.10 Велел убить свинью с семьею И дать Юноне на обед. Чтоб этой жертвою свиною Избавиться от всяких бед. Потом в челнах все разместились, По Тибру быстро устремились К Эвандру помощи просить. Песок, вода и лес дивились, Как это два челна решились По Тибру так отважно плыть. 5.11 Плыл долго ли Эней – не знаю, К Эвандру все-таки приплыл. Эвандр, обычай соблюдая, Тогда на празднике кутил; Он с подданными веселился, Над варенухою трудился, Уж хмель в их головах бродил. Но только лодки показались, Они не в шутку испугались, Смельчак троянцев вопросил: 5.12 «По воле вы иль по неволе, – Кричал, ко рту приставив длань, – Вы родились в лесу иль в поле, Везете мир нам или брань?» «Троянец я, Эней отважный, Как вы, – латинцам враг присяжный, – Эней с челна в ответ кричал, – Эвандра еду я проведать, И погостить, и пообедать, Он добрый царь, как я слыхал». 5.13 Эвандра сын, Паллант красивый, К Энею быстро подбежал, Поклон отвесивши учтивый, К Эвандру в гости приглашал. Эней с Паллантом обнимался, Ему в приязни признавался, Потом с ним к роще пошагал, Где пировал Эвандр с панами, С попами и со старшинами; Эней Эвандру так сказал: 5.14 «Хоть ты и грек, но царь неложный, Латинцы нам с тобой враги, Тебе я буду друг надежный, Ты мне сражаться помоги. Своею жизнью я рискую, Смягчи мою недолю злую И на защиту стань троян. Я кошевой, Эней-троянец, Живу на свете, как скиталец, Избороздивший океан. 5.15 К тебе пришел я на отвагу, Не зная, ждет прием какой, Пить будем вместе мед иль брагу Иль станем братьями с тобой? Скажи, и руку на в задаток, Что не страшилась бурь и схваток И поражала всех врагов. Имею храбрую дружину, Терпевших горькую судьбину От злых людей и от богов. 5.16 Но мне ужасно досаждает Рутулец Турн, собачий сын. Он только об одном мечтает, Чтоб проглотить меня, как блин. Но я скорее утоплюся, Удавкой лучше затянуся, Но Турну я не покорюсь. Фортуна не в его кармане, Ему сидеть в моем капкане, Дай помощь мне, я с ним сочтусь». 5.17 Эвандр, внимая, вроде мялся. Но речи он не прерывал, То ус крутил, то усмехался И, наконец, в ответ сказал: «Эней Анхизович, садитесь, С делами вы не торопитесь, Бог милостив для грешных нас. Я дам вам войско па подмогу И провианта на дорогу, Дам и деньжонок про запас. 5.18 Пока отведайте хлеб-соли, Вот борщ, галушки, хлеб святой, Питайтесь, кушайте все вволю, А там в подушку головой. А завтра, лишь рассвет настанет, Все войско под знамена станет Уже готовое в поход. За мной не станет дело, чаю, Я договор не заключаю, Люблю сердечно ваш народ». 5.19 Столы дубовые накрыли, Места все стали занимать, Иные блюда поостыли – Носили их подогревать. Просол152, вареники, пампушки И вкусный пшенный суп, галушки, Лежал язык телячий тут, Бульон с курятиной, с лапшою, Все было: первое, второе И много всяких сладких блюд. 5.20 Где вкусно естся, там и пьется, Я так от земляков слыхал; Местечко в животе найдется, Эней с друзьями не дремал. И правда, гости доказали, Что жизнь они неплохо знали, Лилася горькая рекой; В сплошном чаду, в угаре винном За счастье пили батьки с сыном, За здравие и упокой. 5.21 Спьяна троянцы разбрехались, И каждый ахинею нес, С аркадянками женихались, Кто просто так, а кто всерьез. Эвандр гостям сплетал рассказы, Хвалил Геракловы проказы, Как злого Кака он убил153. Какие Как творил разбои, И вот в знак мира и покоя Эвандр сей праздник учредил. 5.22 Все к ночи так перепилися, Что хмель с ног каждого валил, Иные в город поплелися, Насколько им хватало сил. Эней в плащ зябко замотался И на задворки спать подался; Эвандр же, хмель переборов, Влез в избу, в бурку завернулся И под скамьею растянулся, Так захрапел, что будь здоров. 5.23 Лишь ночь покрыла землю тьмою, Хмельных и трезвых – всех людей, Когда Эней дрых с перепоя, Не помня о беде своей, Венера, чуть ли не нагая, Простоволосая, босая, Тихонько, будто смущена, Тайком к Вулкану пробиралась, Как-будто с ним и не венчалась, И не была его жена. 5.24 Ведь женская всё хитрость это, Новинкой чтобы соблазнить, Хоть и красива – лучше нету, А хочется красивей быть. Венера пазуху порвала И поясочком так связала, Что вся на выставке была. Косынку с шеи обронила И грудь свою так приоткрыла, Что всякого б с ума свела. 5.25 Вулкан-кузнец тогда трудился, Он Зевсу молнию ковал, Узрев Венеру, сил лишился, И молоток из рук упал... Венера сразу угадала, Что в добрый час сюда попала, Вулкана в губы только черк; За шею обняла, повисла, Вдруг обессилела, раскисла; В глазах Вулкана свет померк. 5.26 Вулкан размяк совсем, как кваша, Венера то себе на ус; А ну, смелее! берет наша, Я от него всего добьюсь: «Вулкасик, милый мой, красивый, Мой друг надежный, справедливый, Ты крепко любишь ли меня?» «Люблю, люблю, клянусь клещами, Мехами, горном, молотками, Готов все сделать для тебя». 5.27 И подольщаться стал к Киприде154 Он, как к просителю писец, Старался быть в приятном виде Перед богинею кузнец. Его просить Венера стала И, чуть не плача, умоляла, Чтоб он в одном лишь ей помог – Доспехи выковал Энею, Чтоб был он всех врагов сильнее И одержать победу мог. 5.28 «Да для тебя, моей утехи, – Вулкан, как мех дыша, сказал, – Я чудо сделаю доспехи, Каких не видел Марс в глаза. Меч, панцирь, щит и шлем пернатый Украшу золотом богато, Не хуже тульских кузнецов, Насечку сделаю словами, С рисунками и образками, И нацепляю бубенцов». 5.29 А что, не так теперь бывает Между супругами у нас? Когда жена что затевает, То выберет удобный час, Подсядет к мужу, обнимает, Целует, гладит и ласкает, И так его разбередит, Распарит мужу так суставы, Любовной в кровь вольет отравы, Что для нее он все творит. 5.30 Венера, облаком обвившись, Порхнула в Пафос155 отдыхать И стала, в горенке закрывшись, Свой вид измятый поправлять: Где мазала, где натирала, Кудряшки снова завивала, Красу старалась наводить. Она для сына дорогого Отдать на свете все готова И в кузнице согласна жить. 5.31 Вулкан, до кузницы добравшись, С постели мастеров согнал, Свинец, железо, медь собравши, Все тотчас плавить приказал; Меха огромные надулись, Дым, пламя, искры вверх взметнулись, Звон, стук пошел от молотков, Вулкан до поту сам трудился, Всех бил, бранил, грозил, сердился, Тем подгонял он мастеров. 5.32 Вот солнце поднялось высоко, Седьмой час утра наступил, Уже закусывал до срока, Кто крепко водочки хватил. Уже и вепри захрючали, Вороны, воробьи кричали, Открыли лавки продавцы; И спать картежники ложились, Красотки красились, белились, И поспешали в суд писцы. 5.33 А наши только просыпались, Вчерашний мучил хмель ребят, Стонали, харкали, сморкались, Никто и свету не был рад; Они не очень рано встали, Глаза льдом долго протирали, Себя стараясь освежить. И вновь не позабыв о водке, Все на мирской сошлися сходке, Поход далекий обсудить. 5.34 На сходке в войско отобрали Аркадских бравых пареньков, Их ратниками записали, А сотниками барчуков; Бунчук им дали с булавою, Значки с хоругвью боевою, Мушкетов много, палашей, Дней на семь сала с сухарями, Бочонок серебра рублями, Муки, пшена, колбас, коржей. 5.35 Эвандр, Палланта подозвавши, Ему напутственно сказал: «Я, рать Энею в помощь давши, Тебя начальником назвал. Довольно в бабки забавляться, Весь день за девками гоняться Да голубей тащить у всех; Отважный жид грешит и в школе, Иди, будь храбр на бранном поле, Беспутный сын – отцовский грех, 5.36 Служи и угождай Энею, Война – его ведь ремесло, Умом и храбростью своею Попал в особое число. Аркадцы храбрые, идите, В усы, в нос Турна колотите; Палланг мой – атаман, я рад. Его спасая, умирайте, Врагов Энеевых карайте, Эней ваш гетман, а мой сват. 5.37 А вас, Анхизович, покорно Прошу Палланта охранять, Годов немного, но проворно Умеет по складам читать; Отважен он, но молод слишком, Порой поступит, как мальчишка, И пропадет пи за пятак. Тогда убитый горем, хилый, Сойду я заживо в могилу, Погибну, как в безводье рак. 5.38 Берите рать, идите с богом, Пусть Зевс укроет вас от бед». И, подняв чарку за порогом, Эвандр прощальный дал совет: «К лидийцам надо обратиться, Они вам могут пригодиться, Пойдут на Турна воевать. Их всех Мезентий угнетает И на оброк не отпускает, Готовы сразу бунт поднять». 5.39 Пошли, зареяли знамена, И слезы молодежь лила, Здесь оставались сестры, жены, У многих милая была. Как больно нам тогда бывает, Когда судьба нас обижает, Без милой бедствий нам не счесть, Отдать за милую мы рады Обновки, почесть, жизнь, награды, Одно дороже милой – честь. 5.40 Себя питейным подкрепивши И слезы утерев с очей, Пошли, марш грустно затрубивши, Поехал впереди Эней. Марш первый сделан. За байраком Пришли и стали бивуаком, Эней порядок учредил. Паллант по армии дежурил, И за ночь глаз он не зажмурил. Эней же по лесу бродил. 5.41 Вот в полночь темную, глухую Эней, когда стал чуть дремать, Увидел тучку золотую, На ней свою богиню-мать. Венера, с личиком румяным, Курносенькая, с гибким станом, Прекрасна – с кровью молоко! Дух ароматный источала, Доспехи дивные держала, Такой явилась пред сынком. 5.42 Сказала: «Вот, дитя родное, Доспехи, что ковал Вулкан, В них будешь ты таким героем, Что струсят Турн, Вова, Полкан, Все, что к доспехам прикоснется, В момент ломается и гнется, Их даже пуля не берет. Будь храбр и смело в бой бросайся, И на доспехи полагайся, Никто тебя в них не побьет». 5.43 Сказав так, розами пахнула До самых облачных высот, На тучке в Пафос упорхнула, Эней оружие берет, Его глазами пожирает, Со шлемом панцирь надевает, К бедру палаш он привязал, Насилу поднял щит чудесный, Не легок был презент небесный, Эней смотреть работу стал: 5.44 Вот на щите, посередине, Под чернь, с насечкой золотой, Завязла муха в паутине, Ее толкал паук ногой. Поодаль маленький Телешик156 Сидел и, плача, ел кулешик, К нему, шипя, ползла змея, Семиголова и рогата, А хвост с версту, страшна, крылата, Змея звалась Жеретия. 5.45 Вокруг щита по кромке белой Отважных рыцарей дела Рукой насечены умелой В персонах, живо без числа! Котигорох, Иван-царевич, Кухарчич, Сучич и Налетич, Услужливый Козьма-Демьян, Кощей с противною ягою, И дурень с торбой расписною, И славный рыцарь Марципан. 5.46 Так пан Эней наш снаряжался Злодею Турну удружить, Он на врагов напасть собрался, Да так, чтоб их врасплох накрыть. Юнона ж злая не дремала, Его все замыслы узнала, Приказ Ирисе отдала, Чтоб пана Турна разъярила И на троянцев натравила, Пусть уничтожит их дотла. 5.47 Ирися с неба соскочила И в полночь к Турну шасть в намет. Турн ждал колядников уныло, С досады пил ахтырский мед157; Был от любви к Лависе в горе, Печаль топил в питейном море, Как это в армии велось: Коль проигрался иль влюбился, – Вина хватил, с судьбой смирился, Веселье в сердце и влилось. 5.48 «Ты что? – Ирися закричала. – Сидишь и носом стол клюешь? Лень-матушка, видать, напала, Коль все троянцам отдаешь. Коту, я вижу, не до мышки, Не одолеть Паньку Оришки! Кто думать мог, что Турн бабак? Нет, не тебе с Энеем биться Или с Лависею любиться, Способен ты лишь бить собак. 5.49 Ведь дельный воин не зевает, И без просыпу он не пьет, Он думает, хитрит, решает, Такой всегда врага побьет. К чертям! Скорее похмеляйся, Собрать союзников старайся И Трою новую сотри! Эней в чужих краях шпыряет, Дружину в помощь собирает, Не оплошай теперь, смотри». 5.50 Сказала, столик повалила, Сломала в щепки, а потом Бутылки, рюмки перебила, Смахнула все, как помелом. И сразу Турп ума лишился, Как пес голодный, разъярился, Троянской крови возалкал, В нем страсти буйные проснулись, Любовь и ненависть столкнулись; «На штурм, на штурм!» – он закричал. 5.51 Собрал он пеших всех и конных, Для битвы выстроивши рать; Ребят зубастых, забубенных Послал троянцев задирать. Два корпуса соединивши И на буланого вскочивши, Не вел на штурм, а вихрем мчал. Мезап, Галес в другом отряде Пошли от берега к ограде, Всяк бить троянцев поспешал. 5.52 Троянцы, в крепости закрывшись, Все ждали – вот вернется князь, Давно с несчастьями сдружившись, Беду встречали не смутясь. На башнях выставив дозоры, Они добавили запоры, И на валу все залегли, В бойницы только наблюдали, Своих голов не выставляли, Шепчась, спокойно трубки жгли. 5.53 Был уговор у них: закрыться, Когда ж на крепость Турн напрет, Не выходя за стены, биться, Пускай он штурмом вал берет. Троянцы так и поступили, На вал колод понатащили И стали за врагом следить, Все масло, деготь кипятили, Смолу и олово топили, На вал кто влезет – в рожу лить. 5.54 Сдержав пред валом прыть лихую, Турн на буланом гарцевал, Пустил он конных врассыпную И, как ошпаренный, кричал: «Сюда, трусливые троянцы, На бой, шкодливые поганцы! Вал все равно вас не спасет! А где ж Эней ваш, хахаль жалкий, Сидит, знать, с бабами за прялкой, Боится выйти из ворот». 5.55 Все остальные задиралы Язвили всячески троян, Позлей насмешки выбирали, Дразнили больше, чем цыган; Пускали тучами в них стрелы, А кое-кто, особо смелый, Пробраться норовил за ров. Троянцы уши затыкали, На брань врагов не отвечали, Но биться каждый был готов. 5.56 Турн злобно скрежетал зубами, Что в крепости все ни гу-гу, Но стен не расколотишь лбами, С досады хоть согнись в дугу. Злость, молвят, сатане сестрица, Возможно, это небылица, А может, все это и так. Со злости Турн то замышляет, Что сатана ему внушает, Как черт залез ему в чердак. 5.57 И Турн, все больше сатанея, Решил троян иным допечь, Ведет войска на Тибр скорее, Велит им флот троянский сжечь. Все взялись рьяно за работу, На злое всяк имел охоту. Огни помчались по водам. Враги бежали с головнями, С горящим трутом, с фитилями, Погибель разнося судам. 5.58 Как разгорелось, задымилось И пламя взвилось до небес, От дыма солнце закоптилось, Угар за облака полез. Чихать в Олимпе боги стали, Турн под нос пфимфу им поставил158; В богинь как бы вселился бес, Дым ел глаза, катились слезы, Они скакали, словно козы, Был с винокуром схож Зевес. 5.59 Венеру ж за душу щипало, Что с флотом поступили так, От страха сердце замирало, Ведь сядет сын на мель, как рак. И, повздыхав, она, бедняга, Уселась грустно в колымагу, На передок сел Купидон, Хромая их везла кобыла, Венера поспешить решила К Цибелле159 старой на поклон. 5.60 Цибелла (это учат в школах) Была мамашей всех богов И смолоду была не промах, А как осталась без зубов, То только на печи сидела, С кулешиком лемешку ела И не мешалася в дела. Зевс относился к ней с почтеньем, Слал от стола ей угощенья, Те, что Юнона испекла. 5.61 Венера Зевса донимала Различным вздором много раз, За что в немилость и попала, Да так, что не кажи и глаз! Она пришла к Цибелле, стала Ее просить и обещала Купить ей сбитню на алтын, Чтоб та троянцам пособила, Помочь им Зевса упросила, Чтоб флота не лишился сын. 5.62 Большая лакомка Цибелла Могла за сбитень все отдать, При том любила то и дело О всякой всячине болтать. Конца пустой не будет речи. Взял Купидон ее на плечи И к Зевсу во дворец понес. Зевес, увидя мать с роднею, Смял оселедец пятернею, Насупил брови, сморщил нос. 5.63 Сначала охала Цибелла, А после кашлять начала, Сморкалась в фартук то и дело И речь, вздохнувши, повела: «Сатурнович! ох, не гневися, За мать родную заступися, Ведь смертные, – что за пора! – Бессмертных нас не почитают, Ну только что не бьют, а хают, Осрамлена моя гора. 5.64 Мою ты знаешь гору Иду160 И лес, где с капищем алтарь, От всех терплю за них обиду, Какой не терпит твой свинарь. Я продала троянцам верным, Твоим молельщикам примерным Дубков и сосен строить флот. Твои уста судьбам велели, Чтоб брусья идские не тлели Века – пи от огня, ни вод. 5.65 Взгляни теперь на Тибра воды, Смотри, как корабли горят, То жгут их Турновы уроды, Тебя и всех богов корят; Простишь им – и не то устроят, И власть твою себе присвоят, Всем горького до слез дадут, Лесок сожгут и сроют Иду, Меня убьют они, как гниду, Тебя с Олимпа прочь турнут». 5.66 «Не беспокойтесь вы, мамаша, – Кривясь в досаде, Зевс сказал, – Я проучу их, воля наша, А Турн анафемский пропал». Взглянул, моргнул, махнул рукою Над Тибром,славною рекою; По мановенью корабли, Как гуси, по воде пустились, Потом в сирены161 превратились И дальше с песней поплыли. 5.67 Перепугалися до дрожи Рутульцы от таких чудес, Да и союзники их тоже, Мезап дал драла и Галес. Все разбежались рутуляне, Как от дождя в шатер цыгане. Остался только Турн с конем; Он беглецов вернуть старался, Взнуздав коня, за ними гнался, Туда, сюда скакал на нем. 5.68 «Ребятушки! – кричал. – Не бойтесь! То милость божия для нас, Отбросьте страхи, успокойтесь, Эней теперь уж скажет: пас. Ведь что огнем мы не спалили, То боги в Тибре утопили, Теперь троянцы в западне; Живьем их в землю закопаем, Могилы бороной сравняем, Богов то воля, верьте мне». 5.69 Но велики у страха очи, Спасался каждый, кто как мог, Назад вернуться – нету мочи, Бежали все, не чуя ног. Средь поля только Турн маячил, Убитый этой неудачей; Стегнув буланого хлыстом, Он шапку на брови насунул, Во все лопатки в лагерь дунул, Да так, что конь вертел хвостом. 5.70 Троянцы из-за стен смеялись, Как Турн с войсками удирал, И чуду с флотом удивлялись, За благо всяк его считал. Но Турну все ж не доверяли, Троянцы правило то знали: В войне с врагами не плошай, Уходят – не всегда гонися, Хотя и трусят – берегися, Раз проворонишь – так прощай. 5.71 А ночью вдвое караулы Усилили на всех углах, В бойницы факелы воткнули, Стояла стража на валах. У Турна в лагере все спали, Уже костры их догорали, Потом совсем погас огонь. Враги троянцев почивали, От трусов вылазки не ждали, Но мы оставим этих сонь. 5.72 Тогда на страже в главной башне Стояли Низ и Эвриал162, Они юны были, отважны, Их каждый воин уважал; Хоть кровь была в них не троянов, Чужих каких-то басурманов, Но в службе были – казаки! Своей отчизны не имея, Завербовалися к Энею, Два друга были земляки. 5.73 «Когда б сойти тихонько с вала, Пройти по вражеским шатрам, – Шепча, толкнул Низ Эвриала, – Наделать можно тарарам! Все спят мертвецки с перепою, Не шевельнет никто ногою, Хоть всех их сонных уничтожь. Я думаю туда спуститься, Перед Энеем отличиться И сотню посадить на нож». 5.74 «Как? Ты один? Меня оставишь? – Сказал с обидой Эвриал. – Нет, лучше ты меня удавишь, Чтоб я от земляка отстал! Я с другом не расстанусь сроду, С тобою рад в огонь и в воду, На сто смертей пойду с тобой. Мне мой отец, сердюк163 присяжный, Сказал: «В бою будь, сын, отважный, Умри на поле, как герой». 5.75 «Постой и пальцем лба косннся, – Низ рассудительно сказал, – Стремясь вперед, ты оглянися, Чтоб ум в геройстве не пропал. Ведь у тебя есть мать родная, Совсем убогая, больная, Ты должен жить на радость ей. Одна оставшись без приюта, Хлебнет старуха муки лютой, Скитаясь меж чужих людей. 5.76 Вот я, был сирота-ребенок И рос, как при меже горох, Не знал родителей с пеленок, Эней – отец, а мать мне – бог. Пойду, хоть за страну чужую Пусть в землю лягу я сырую, А все же память заслужу. А над тобою мать, как стража, Она и в гроб с тобою ляжет, Ты для нее живи, прошу». 5.77 «Разумно, Низ, ты рассуждаешь, О долге только вот молчишь. Хотя о нем прекрасно знаешь, А мне теперь не то твердишь. Где благу общему угроза, Забудь отца и мать, их слезы, И долг спеши свой выполнять. Раз мы Энею присягали И жизнь отдать пообещали, То не вольна над нами мать». 5.78 «Пусть так!» – Низ обнял Эвриала. Сказать о замысле своем Они в согласье, как бывало, Помчались в ратушу вдвоем. Пул тогда был на совете, Все ждали боя на рассвете, Решали, как им штурм отбить. Тут пареньки пришли к Пулу, Они сменились с караула, Низ стал Пулу говорить: 5.79 «Я на часах был с Эвриалом, С врагов мы не спускали глаз, Они теперь спят как попало, Огни погасли; я как раз Тропинку знаю потайную И в пору темную, ночную Могу, минуя вражий стан, Пройти и сообщить Энею, Что злобный Турн с ордой своею Нас атакует, как шайтан. 5.80 Согласны ежели со мною, Пустите счастье попытать Меня с ним; утренней зарею Мы сможем князя увидать». «С такой отвагой наше племя Не пропадет в лихое время!» – Раздались возгласы троян. Отважных крепко обнимали, Благодарили, целовали, Был полный ковш вина им дан. 5.81 Пул, Энея сын, наследник, Им речь хвалебную сказал. Палаш свой, звался он победник, На пояс Низу привязал, А для красавца Эвриала Не пожалел того кинжала, Что у Дидоны спер отец; И посулил им за услугу Повысить в чине, дать по плугу, Земли, усадьбу и овец. 5.82 В ту пору было Эвриалу Лишь девятнадцать лет всего, Где быть усам, там пробивался Пушок нежнейший у него. Хотя и был он смелый, бойкий, Силач, казак и рыцарь стойкий, Но пред Иулом слезы лил; Ведь он с родимой расставался, Шел на смерть и не попрощался, Себе он верным быть решил. 5.83 «Иул Энеевич, не дайте, Чтоб мать моя жила в нужде, Ей станьте сыном, защищайте И помогайте ей в беде. Ведь жизнью я теперь рискую, И вы имели мать родную, И вам ее бывало жаль. Я вам старушку поручаю, За вас охотно умираю», – Сказал сквозь слезы Эвриал. 5.84 «О Эвриал, мой добрый воин, – Иул растроганный сказал, – Не зря ты служишь, будь спокоен, За нас ты биться пожелал; Твоим быть братом не стыжуся, Я не оставлю мать, клянуся, Ее за сына награжу, Паек, одежду и квартиру, Пшена, яиц, муки и сыру По смерть давать ей прикажу». 5.85 Простясь, два воина могучих Спустилися в рутульский стан, Как раз закрыли месяц тучи И поле крыл густой туман. Была уж половина ночи, Враги храпели, что есть мочи, Сивуха сна им придала, Совсем раздевшись, крепко спали, Они в беспечности не ждали Ни от кого в ту пору зла. 5.86 И часовые на мушкетах Заснули, словно на заказ, Храпели громко на пикетах, Тут их настал последний час. Побив переднюю охрану, Друзья полезли ближе к стану, Низ другу шепотом сказал: «Приляг на землю здесь и слушай, А я пойду трясти их души, Смотри, чтоб нас кто не застал». 5.87 Пошел – и первому Раменту164 С размаху голову он снял. Не дав составить тестамента165, К чертям его навек послал. Рамент гадать мог по примете, Кому и сколько жить на свете, Но не был сам себе пророк. Другим предсказывать мы знаем, К себе цыганок зазываем Гадать, в брехне их видя прок. 5.88 А после Ремовых героев Поодиночке перебил, Всех блюдолизов, ложкомоев В прах, вдребезги поколотил. Он, самого нащупав Рема166, Сжал крепко, как Фому Ярема, Трещали ребра у того. Припомнив Трои участь злую, Схватил за бороду густую И снял с плеч голову его. 5.89 Вблизи стоял шатер Серрана, И на него Низ наскочил. Серран улегся нынче рано, В шатре беспечно опочил. Низ палашом хватил до пупа, Зад с головой сошлись у трупа, Серран согнулся, словно рак: Он головой меж ног воткнулся, А задом вверх перевернулся, Фигурно кончился бедняк! 5.90 Когда с врагами Низ возжался, Не утерпел и Эвриал, Он также к сонным подобрался, Врагов на тот свет отправлял, Колол, и резал подчистую, И в спящем лагере вслепую Проказил, как в овчарне волк, Не разбирая бил – чиновных, Простых, вельможных и сановных, Готов был вырезать их полк. 5.91 Попался Ретус Эвриалу, Он не совсем еще заснул, Приехавши ох Турна с бала, И дома водочки глотнул, Он сном отрадным забывался; Тут Эвриал к нему прокрался, И прямо в рот кинжал воткнул, И приколол. Вот так цветочек Девица колет на платочек, И Ретус душу изрыгнул. 5.92 Наш Эвриал остервенился, Забыл, что на часок зашел, К Мезапу он в шатер пустился И там, возможно б, смерть нашел; Но он, на счастье, Низа встретил, Впотьмах дружок его заметил, Низ Эвриала удержал: «Довольно с ними расправляться, Пора отсюда убираться, Пока рассвет нас не застал». 5.93 Как волк овец смиренных душит, Когда в овчарню забредет, Как курам хорь головки сушит, Из них без крика мозг сосет, Как, выбрав ноченьку потише, И серой в хлеве накадивши, Бессовестные бурсаки Крадут тихонько у старушек Гусей и уток, кур, индюшек, Что любят делать и дьяки, 5.94 Так наши смелые вояки В честь князя проливали кровь, От ней красны были, как раки, К отчизне доказав любовь. Любовь к отчизне где героит, Там враг себе могилу роет, Там пушки грудь не сокрушат, Там жизнь – алтын, а смерть-грош, фишка, И рыцарь там – любой парнишка, Казак там дьяволу не брат. 5.95 Так Низ трудился с Эвриалом, Рутульцев мрак ночной не спас, Грязи кровавой море стало, Поляк сказал бы «по сам па с»167. Но лапт по крови бродили, Как с песней на торгу ходили И выбирались на простор; Хотели встретиться с Энеем, Похвастать удалью своею, Про Турнов рассказать позор. 5.96 Уже из лагеря счастливо Убрались наши смельчаки, Сердца их бились горделиво, И хлюпали их лычаки. Из тучи месяц показался, Туман рассеялся, поднялся, Все предвещало добрый путь. Откуда ни возьмись – в долине – Волсент с латинскою дружиной. Беда! Куда им улизнуть? 5.97 В лесу они решили скрыться, Бежали, словно от собак, Надеясь с тьмой лесною слиться, Где их найти не сможет враг. Вот так два голубя невинных Спешат спастись в лесах обширных От злого коршуна скорей; Но зло, сужденное судьбою, Пойдет по следу за тобою, Не убежать за сто морей. 5.98 Латинцы до лесу следили Отважных наших забияк, Их часовыми окружили, Меж ними не шмыгнешь никак. А часть в лесу искать их стала И одного из них поймала, То Эвриала-молодца. На вербу Низ скорей взобрался, А Эвриал врагам попался, Как волкам глупая овца. 5.99 Низ – глядь и видит: Эвриала Терзают лютые враги, Печаль до боли сердце сжала, Он молит Зевса: «Помоги!» Копье булатное хватает, В толпу латинцев посылает, Сульмону в сердце им попал. Сульмон на землю повалился, Не охнул даже, лишь скривился, То он последний раз зевал. 5.100 Вслед за копьем стрелу пускает И Тагу угодил в висок, Душа из тела вылетает, И труп валится на песок. Волсент, утратив воев пару, Клянет невидимую кару И в ярости, как вол, ревет: «За кровь Сульмонову и Тага Умрешь, проклятый упыряга, За ними твой пришел черед». 5.101 Волсент во гневе Эвриала Готов сразить, взмахнул мечом, Тут жалость Низа вдруг объяла, Ему жизнь стала нипочем, Бежит, вопит он что есть силы: «Творишь пеккатум, фратер милый168, Напрасно морсу предаешь, Я стультус, лятро, забияка, Неквиссимус и гайдамака; Постой! Невинную кровь льешь». 5.102 Но не помог Низ, – горе сталось, Друг обезглавленный упал, В пыли головушка валялась, Язык невнятно лепетал, Уста-кораллы посинели, Лица румянцы побледнели, И жизни в нем огонь угас, И ясные закрылись очи, Покрылись тьмою вечной почи, Умолк навеки милый глас. 5.103 Низ, труп увидя Эвриала, От ярости осатанел, Всех злостей выпустивши жала, Он на Волсента налетел. Как молния пронзает тучу, Так Низ прорезал вражью кучу И вмиг Волсента угостил: Схватив его за чуб рукою, Он в сердце меч вонзил другою, Волсент и душу испустил. 5.104 Как искра, порох поджигая, Сама с ним гибнет без следа, Так Низ, Волсента убивая, И сам лишился живота; Когда враги гурьбой напали, До смерти били и топтали, И обезглавили со зла. Так жизни отдали два друга, Но их геройская услуга Их от забвения спасла. 5.105 Латинцы наспех сколотили Носилки из сырых жердей, На них Волсента положили И в лагерь понесли скорей. А головы дружков подняли И тоже их с собой забрали, Как пару дынь, швырнув в мешок. Но лагерь бойни был не лучше, Лежали в нем большие кучи Печенок, легких и кишок. 5.106 Едва восток зарей зарделся, Светильник Фебов засиял, Уже Турн выпил и наелся, И вновь о битве помышлял. Велел он бить тревогу в било, Чтоб войско с боем выходило Троянцам уплатить должок За учиненную потеху Ночную, и велел для смеху Он с головами взять мешок. 5.107 Не изменяя уговору, Троянцы в крепости сидят. Забилися, как мыши в нору, Что кошку хитрую узрят. Но дать отпор они готовы И до последней капли крови Свою свободу защищать, В бою с врагами стать горою И новую не выдать Трою, Позором Турна запятнать. 5.108 Врагов, при первой же атаке, Троянцы взяли в переплет, Турн оплошал, любитель драки, И скорчил стыд ему живот. Велел в досаде он и злости Покрыть позором мертвых кости И головы повыше вздеть Несчастных Низа с Эвриалом, Шесты воткнуть под самым валом, Чтоб тем своих врагов задеть. 5.109 Троянцы сразу догадались, Чьи это головы торчат, Сердца при виде их сжимались, Всем было жаль таких ребят. Весть о погибших пролетела, Так душу потрясла и тело, Что слез никто не мог сдержать. Когда об этом мать узнала, То наземь замертво упала, Зубов нельзя было разжать. 5.110 Придя в себя, она в грудь билась, Седые волосы рвала, Щипалась, корчилась и выла, Как полоумная была, Бежала с воплями вдоль вала И только голову узнала Она сыночка Эвруся, То па валу и распласталась, Кричала, билася, каталась, Как в грязной луже норося. 5.111 И диким голосом завыла: «Сыночек, свет моих очей! На то ль тебя я породила, Чтоб ты погиб от злых людей? Чтоб, в землю завезя чужую, Меня, мать старую, больную, Ты навсегда осиротил? Моя ты радость и отрада, Моя защита и ограда, Меня от всех ты бед хранил. 5.112 К кому ж теперь с нуждой прибьюся? Кто сможет горе облегчить? Где головою приклонюся? Кто станет за больной ходить? Прощайте все теперь поклоны, Что получала во дни оны От вдов, девчат и молодиц За брови дивные собольи, За очи ясные сокольи, Ты был душою вечерниц. 5.113 Как мне добыть твой труп, сын милый, И тело белое обмыть, Ему дать честную могилу, До ямы с миром проводить. О боги! Как вы допустили, Чтоб сына моего убили И нанизали псы на шест Его казацкую головку, Знать, свет наш вертится без толку, Коль в нем такая добрым честь. 5.114 А вы, что Эвруся убили, Чтоб ваш пропал собачий род, Чтоб ваши ж дети вас побили, Чтоб с потрохами сгнил ваш плод! Зачем не злой я зверь, не львица, Не разъяренная волчица И не могу рутульцев рвать? Сердца их вырвать с требухою, Облить их рожи кровью злою, Их кости жадно обглодать». 5.115 Старухи жалкой причитанье Троян в унынье привело, Плаксивое с сынком прощанье Из глаз их слезы извлекло. Но больше всех Асканий плакал, Не замечая, носом капал, Как-будто сап к нему пристал. С поклоном к старой подступивши И на руки ее схвативши, В землянку с вала потаскал. 5.116 А там, у Турна, трубы воют, Свистят свистки, рога трубят, Кричат, друг друга срамно кроют, Вновь на врагов напасть хотят. Там ржанье конское и топот, Там крики громкие и шепот, Приказы в словесах крутых; В кастрюле так бурлит горячей, Так в кабаке шумит подьячий, Как есть, хоть выноси святых. 5.117 Эй, муза, ты хоть и брюзглива, Меня проведай на часок, Добра ко мне будь, не спесива И помоги сложить стишок, Дай помощь описать сраженье И рассказать с таким уменьем, Как твой язык бы говорил. Была ты кроткою на диво, Лишь стала к старости сварлива, Прости, коль словом оскорбил. 5.118 Я только что не постеснялся Старухой девушку назвать, Которую и не пытался Никто обнять, поцеловать. Ох, сколько старых муз в невестах Есть в каждом городе, в уездах. Хватило б весь укрыть Парнас! Мне нужно музу не такую: Красивую и молодую; А старых пусть лягнет Пегас169. 5.119 Рутульцы стали лезть на стены, Карабкалися, как жуки, Турн в ярости, пуская пену, Кричал: «Дружнее, казаки!» Троянцы тоже не дремали, Рутульцев били, и кромсали, И плющили их, словно мух. Бросали бревна и каменья, Толкли врагов с таким уменьем, Что у рутульцев падал дух. 5.120 Турн, оценив троян работу, – Уж очень крепко потрошат Они рутульскую пехоту, Рутульцы, как вьюны, пищат, – Велел стащить из маслобоен, Где только есть, из воскобоен Тараны170 для битья стены. Свезти их быстро постарались, И воскобойники примчались Как по приказу сатаны. 5.121 Под крепость подведя тараны, В ворота ими стали бить, И вот пробоины – как раны, Грохочет крепость и дрожит. Турн все усилья прилагает, И сам удары направляет, Велит ворота повалить. Упали!.. Громом оглушили, Троянцев многих подушили, Турн в крепость норовит вскочить. 5.122 Веда троянцам! Ах ты боже! Но муза шепчет: «Не плошай, Ведь Турн их одолеть не сможет, Ты сказку слушай, не мешай». И напрягли троянцы жилы, Пролом тот быстро заложили И стали грудью защищать. Рутульцы бесом извивались, Но лезть в пролом остерегались, Турн сам не знал, что предпринять. 5.123 Троянец Геленор отважный И Лык с ним, красный, как бурак, Горлан, крикун, кулачник страшный И верный, словно пес-степняк. Безделье этим парням – горе, Им всюду по колено море, Потеха – головы срывать. У них давно чесались руки, Давно хотели ради скуки Рутульцам под микитки дать. 5.124 Вот Геленор с бурачным Лыком С себя все до рубашки – прочь, Во вражий стан в содоме диком Пробрались и давай толочь; Они рутульцев крепко мяли И от рутульцев получали Квитанции по всем долгам. Еще и тем Лык отличился, Как только к Турну примостился, То съездил крепко по зубам. 5.125 Но Турн, и сам драчун бывалый, Так Лыка по башке огрел, Что тот с душою разудалой В ногах у Турна околел. Потом и пана Геленора Враги к рукам прибрали скоро, Тут жизнь свою он потерял. Рутульцев это ободрило И так сердца развеселило, Что и никчемный нос задрал. 5.126 Нажали, снова устремились Рутульцы с криками на вал; Троянцы дьявольски озлились, Рутульцев били наповал; Трещали кости, ребра, зубы, Вздувались щеки, пухли губы, Из ртов, носов сочилась кровь; Кто раком лез, кто распластался, Кто был недвижим, кто катался, Вставал и рвался в драку вновь. 5.127 Упорство больше нарастало, И всяк ярился, зверем был, Здесь лютость всеми управляла, И каждый до надсады бил. Лигар ударом макогона Дух вышиб враз из Эмфиона, И зубы сам навек сомкнул. Лутеций бил Илионея, Циней Арефа, тот Цинея, Один другого мял и гнул. 5.128 Ремул – рутульской был породы, Троюродный он Турну сват, Хвастун и дурень от природы, Всегда все делал невпопад; Кричать он начал что есть силы, Бранил троянцев, поносил их, Себя и Турна восхвалял: «Ага, проклятые троянцы, Огарки Трои, голодранцы, Теперь конец вам всем настал. 5.129 Мы вас отучим, супостаты, Дурачить девок, вдов морить, Чужие земли брать без платы И по чужим садам вредить. Давайте вашего повесу, Его отправим быстро к бесу И вас подавим, словно мух. Зачем пришли вы, побирушки, Глотать латинские галушки? Постойте, выбьем из вас дух». 5.130 Иул Энеевич взметнулся От бестолковых тех речей, Как шкурка на огне, надулся, Злость полыхнула из очей; Рывком за камнем наклонился, Прижмурил глаз он, приловчился И камнем в лоб Ремула хвать! Хвастун безжизненно свалился, Иул победой возгордился, Стал дух троянцев оживать. 5.131 Друг друга кулаками били, Животной злобою полны, Кишки трещали, все аж выли, Запенились, как кабаны, Все разъярилися не в меру, Дрались, кляня богов и веру, Кто что схватил, тем и глушил, Повсюду писк, стенанья, охи, Враг на врага скакал, как блохи, Кусался, грыз, щипал, душил. 5.132 Служили у троян два брата, Сам Голиаф171 им был под стать, Как он, плечисты и мордаты, Мог каждый по овце глотать. Один брат звался Битиасом, И с Кочубеевым Тарасом172 Он ростом одинаков был. Другой же брат Пандаром звался, Он верстовым столбом казался, Но вяло, как верблюд, ходил. 5.133 Вот эти братья-исполины В бою стояли у ворот, Держа огромные дубины, Обороняли в крепость вход. Они к земле почти припали, Троянцы в город отступали, Заманивая рутулян. Открыли настежь им ворота, Рванулась в крепость их пехота, Насесть надеясь на троян. 5.134 Но кто лишь в город, увлекаясь, Вбежит, тех всмятку и побьют, Так с братом Битиас, стараясь, Рутульцев кровь нещадно льют. Рутульцы прутся, и у братцев, Как под косой трава, ложатся; Стуча, как на току цепы, Их исполинские дубины Мозжили головы и спины, Всех молотили, как снопы. 5.135 Турн видит, от такой прорухи Добра не ждать, – осатанел, Воспрянул, будто от сивухи, Своим на помощь полетел. Лишь только в крепость он ворвался, То всех подряд тузить принялся, Кто только под руку попал; Убил Афидна и Мерона И припустил туда с разгона, Где Битиас в крови стоял. 5.136 С наскока треснул булавою По шее, великан упал, Так оземь грохнул головою, Что крепость всю поколебал; Он стоном воздух оглашает, Ревет и душу испускает, Пропал троянский Голиаф! Не спас ни рост его, ни сила, Как многоножку, смерть скосила, И исполин есть червь и прах. 5.137 Пандар, погибель видя брата, Смутился, струсил, задрожал, И от рутульца-стратилата173, Что было прыти, побежал; Он между избами спасался, Переступал плетни, скрывался, И чтоб от Турна улизнуть, Закрыл ворота на запоры, И привалив к ним бревен гору, Хотел немного отдохнуть. 5.138 Но он немало удивился, Увидя в крепости врага, Все ж из нужды приободрился И храбро закричал: «Ага! Теперь ты, висельник, попался, Без зова в гости навязался, – Пандар стал Турну угрожать, – Постой, сейчас тебя я вздую, Навеки выбью душу злую, Уже ты отхрабрился, тать174!" 5.139 «Попробуй, тронь, – Турн отвечает, – Келебердянская верста175, Как бью я, брат уже твой знает, И ты лишишься живота». Пандар тут камень поднимает И в Турна с силою бросает; Пан Турн навеки б в ад нырнул! Но тут Юнона подскочила, Собою Турна заслонила, Богиню камень саданул. 5.140 Почуяв эту оборону, Турн на Пандара смело прет, Зовет на помощь он Юнону, Пандара в лоб с размаху бьет, Ударом с ног его сбивает, До мозга череп разбивает; Пропал и этот великан! Потеря эта устрашила И смелые сердца смутила У самых стойких из троян. 5.141 Удачей Турн приободрился И смерть повсюду разносил, Как пес взбешенный разъярился И беспощадно всех косил, Рассек наотмашь Филариса И всмятку растоптал Галиса, Крифея обезглавил враз, Удары прямо слал и сбоку, На что боев кулачных доки Поразбегались в тот же час. 5.142 Уже троянцы помышляют Оставить крепость и бежать, Свои лохмотья забирают, Куда не зная удирать. Но их обозный генеральный176, Сереет вельможный, бег повальный Увидя, громко закричал: «Куда?! Иль стыд вы потеряли? Когда трояпцы удирали? Какой позор нас запятнал! 5.143 Головорез один лютует, А вас вон сколько собралось. Ведь в вашем же дому бушует Рутульский шелудивый пес. Что скажет мир о нас, трояне? Что мы шатерники-цыгане, Что мы трусливее жидов, А князь наш бедный что помыслит? Ведь он за воинов нас числит, Потомков славных казаков. 5.144 Сберитесь, Турна окружите, Не сто раз можно помирать, Вы на него стеной наприте, Ему теперь несдобровать!» Агу! Троянцы спохватились, На Турна дружно навалились; Пан Турн на скользкий лед попал! Вилял, хитрил он, извивался, До Тибра кое-как добрался, Бултых! – и вплавь спасаться стал. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ6.1 Зевс шевно шевельнул усами, Олимп, как листик, задрожал, Сверкнули молнии с громами, Вихрь по Олимпу побежал. Бежали боги, полубоги, Неслись проворно по дороге На олимпийский карвасарь177, Юпитер, гневом распаленный, Влетел к нпм, как умалишенный, И крикнул, как на гончих псарь: 6.2 «Вы долго будете беситься, Олимп позорить и чернить? День каждый грызться и браниться И смертных смертными травить? Поступки ваши все не божьи, Вы на сутяжников похожи И рады изводить людей. Я с неба всех вас расшвыряю И так жестоко покараю, Что будете пасти свиней. 6.3 А вам, олимпские фиглярки, Моргуньи, бестии, задам За все березовой припарки, Запомнится надолго вам; Вы к смертным часто льнете глазом, Как греки к нежинским колбасам, Все горе на земле от вас. За ваши шашни, похожденья Ко мне не стало уваженья, Всех окуну в дубильный квас! 6.4 Иль всех пошлю я на работу, В смирительный упрячу дом, Я отобью у вас охоту Народам учинять содом. Я и похлеще кару знаю, Богинь иначе покараю: В Сечь запорожцам всех отдам! А казаки вам цену знают, Жен на табак они меняют, Днем спят, воруют по ночам. 6.5 Не вы народ мой сотворили, Вам не создать и червяка. Зачем людей вы разъярили? Что? Чешутся у вас бока? Божусь моею бородою, Клянуся Гебой молодою, Я с тех богов сорву чины, Что нынче о войне пекутся; Пускай Эней и Турн дерутся, А вы чубы беречь должны». 6.6 Была Венера бабой смелой, Не зря с воепными жила, Она мясное с ними ела И по трактирам пунш пила, Спала в соломе, не роптала, В шинели серой щеголяла, В походах на возку тряслась, Манишки сотникам стирала И водкой с перцем торговала, Ночами мерзла, днем пеклась. 6.7 Венера, по-драгущски смело, К отцу, чеканя шаг, идет, А стала говорить, в чем дело, Глядит на Зевса, не моргнет: «О отче, сильный, величавый, Ты видишь замысел лукавый, Тебя никто не проведет; Ты оком землю озираешь, Другим за нами наблюдаешь, Что, как, все знаешь наперед. 6.8 Ты знаешь, для чего троянцев Злым грекам допустил побить, Энея с кучкой голодранцев Не разрешил судьбе сгубить; Ты знаешь лучше всех причину, С какой Эней приплыл к Латину, У Тибра город основал. Что словом ты определяешь, Того вовек не отменяешь, Зачем же Турн помехой стал? 6.9 Для Турна ведь ничто не свято, Тебя он слушать не привык, Фригийцев племя что-ль проклято? Их щиплет каждый еретик. Твои законы б исполнялись, Когда бы боги не мешались, Не стравливали бы людей; С тобой считаться не желают, Нарочно Турну помогают, Венерин, вишь ты, сын Эней. 6.10 Троянцев бедных и Энея, Кто не хотел, тот не терзал, Страдали горше Прометея178, Что прикурить жаринку взял. Эол с Нептуном им в науку Большую причинили муку, Бедняги и во сне дрожат. Другие боги... Что тут молвить? Дела их лучше должен помпить... Энея чуть ли не съедят. 6.11 О Зевс! О батюшка родимый! Прошу, внемли мольбе моей, Спаси фригийский люд гонимый, Он дело ведь руки твоей. Пускай меня ты растерзаешь. Я мать. Казни меня, как знаешь, Все претерплю я для детей. Услышь, отец, мое моленье И дай мне слово утешенья, Чтоб жил Пул, чтоб жил Эней!» 6.12 «Молчи ты, сплетница, болтунья, – Юнона злобно верещит, – Паскуда, ящерица, лгунья, Как дам, так кичка и слетит. Как смеешь, дура, с грязным носом Лезть на меня к отцу с доносом, Меж нами хочешь внесть разлад, Ты за кого меня считаешь? Да разве, сука, ты не знаешь, Что мне Зевес и муж и брат? 6.13 Как только, Зевс, тебе не стыдно, Что пред тобою дрянь и прах Болтает о богах обидно И судит о твоих делах? Какой миров ты повелитель И олимпийский предводитель, Когда пред гнусной бабой пас?.. Та, что всегда была премерзкой Гуленой, сводницей цитерской179, – Тебе любезнее всех нас. 6.14 А с Марсом-то давно ль заставши, Вулкан подол ей обкорнал, И, славно розгой отодравши, Как сучку, на цепи держал? Ты будто этого не знаешь, Ее как честную встречаешь И для нее все сделать рад. Она и Трою разорила, Она Дидону погубила, И сходит с рук ей все подряд. 6.15 Где эта гадина вмешалась, Везде там терние росло, Земля счастливою б считалась, Когда б исчезло это зло. Из-за нее латынь восстала И на ее троян напала, Турн сделался Энею враг. Всех бедствий счесть не станет силы, Каких Венера натворила На небе, на земле, в водах. 6.16 Теперь меня лишь обвиняет, Сама наделавши беды, И так уж Зевса умоляет, Как-будто – только из воды. Наивничает, как Сусанна180, Совсем нетронутая панна, Что в хуторе жила весь век. Хоть тресни с бабкою своею, Я все же докажу Энею, Богиня я! – он человек». 6.17 Венера брани не стерпела, Юнону начала костить, И перебранка закипела, Хотели руки в ход пустить. Богини в гневе – те же бабы, На языки остры, не слабы, С досады черте-что плетут, Как перекупщицы, горланят, Друг дружку пачкают, поганят И до костей весь род клянут. 6.18 «Да цыц, вы, чертовы сороки! – Юпитер грозно закричал. – И нахлещу ж обеим щеки, Чтоб вас, торговки, черт побрал. Не стану вас карать громами, Задам вам порки батогами, Олимп заставлю подметать. Я усмирю вас очень скоро, Заставлю мирно жить, без ссоры, Уж будете меня вы знать. 6.19 Нишкните, уши навострите И слушайте, что вам скажу... Молчать! Воды в рот наберите, Кто никнет – морду размозжу. Промеж троянцев, и латинцев, И меж рутульских проходимцев Не лезть в войну, а посему Вы никому не помогайте, Князьков ничем не задевайте, Посмотрим, кто задаст кому». 6.20 Умолк Зевес, повел усами, Порхнули боги со двора, И я прощаюсь с небесами, Спуститься на землю пора, Дабы, на Шведской став могиле181, Оценку дать военной силе И верно битву описать; Купил бы платье музе милой, Чтоб сказку кончить пособила, Не знаю, где уж рифмы брать. 6.21 Турн, высохнув после купанья. Себя анисовкой согрел, Стал у шатра, как изваянье, На крепость сентябрем смотрел. Велел трубить. Опять тревога, Все кинулись по звуку рога, Кровь снова в поле потекла. Троянцы стойко, храбро бились, Рутульцы мало поживились, Насилу ночь их развела. 6.22 В ту ночь Эней уж приближался К местам, где Турн троян громил, В челне с Паллантом угощался, Был весел и вождей поил; Он хвастал в россказнях деламп, Как смел с людьми он и с богами, Как всех их походя лупил. Паллант и сам был врун изрядный, Энею в выдумке нескладной Ни разу он не уступил. 6.23 А ну, старушка царь-девица, Седая муза, разомнись, Покашляй, без зубов сестрица, Ко мне поближе наклонись; Скажи мне, что это за сила С Энеем по реке валила, Шла против Турна воевать? Ты, муза, грамотна, тем боле, Училася в полтавской школе, Должна по имени всех знать. 6.24 Читайте, муза что бормочет: С Энеем вместе плыл Массик, Он лежебока с толстым пузом, Хотя и сильный, словно бык, А правил лодкою Тигренко, Из Стеховки он шинкаренко182; Он сто ярыг183 с собой тащил. За ними шли челны Аванта, Который был страшней сержанта, Всех по спине нагайкой бил. 6.25 Поодаль плыл челнок Астура, Гуляка сей в корчмах и жил, На нем была свиная шкура, Он, точно плащ, ее носил. За ним Азиллас плыл на барже, Он родич нашей пономарши, Когда-то он с сумой ходил; Фортуна помогла слепая, Его до пана возвышая. Таких немало знаем див. 6.26 А то кто в легеньком дубочке, Раззолоченном в пух и прах, Сидит в расстегнутой сорочке, С турецким чубуком в зубах? То Цинарис, цехмистр картежный, Фигляр, обманщик, плут безбожный, С собой всех жуликов ведет; Коль силой Турна не поборют, То в карты быстро объегорят, И Турн с сумой просить пойдет. 6.27 Кто, чтоб казаться помудрее, Расселся с книгою в руках, С серьезным видом ахинею Несет и спорит о правах? Он сам из Глухова, юрист он, Имеет чин канцеляриста, Его зовут все Купавон. Чтоб прапорщика хоть добиться И малость на войне нажиться, Вступил к Энею в легион. 6.28 Кто тот, беззубый, говорливый, Сухой и хлипкий, как скелет, С макушкой лысой, брех сварливый? То выкрест из жидов Авлет; Недавно на другой женился, Но очень скоро убедился, Что в пламя из огня попал. Дабы с ягою развязаться, Решился в войско записаться И там шпионом на год стал. 6.29 Еще найдется с полдесятка, Но то все мелочь, дребедень, В таких не будет недостатка, Хоть их полсотни выбьют в день. А сколько всех? Того не знаю, Хоть муза я, не отгадаю, А врать, ей-богу, не хочу; Считать на счетах не училась, Зарубки делать поленилась, Что знаю, то и лепечу. 6.30 Уже Волосожар поднялся И Воз на небе засиял184, Кой-кто заснуть было собрался, Под теплой буркою лежал; Одни онучи полоскали Или, беседуя, лежали, Другие били блох молчком. Старшины, выпив, разошлися И дома трубки жечь взялися, Лежали навзничь, ниц, бочком. 6.31 Эней один не раздевался, Эней один за всех не спал, Он думал, мыслью исхитрялся (Ведь он за всех и отвечал), Как Турна победить скорее, Латина сделать посмирнее И успокоить весь народ. Не спит, о чем-то размышляет, Бог весть, где мыслями витает, Вдруг видит странный хоровод. 6.32 Ни рыбы это и не раки, А так как-будто рой девчат, Плывут по речке, как собаки, И по-кошачьи все кричат. Эней аж вздрогнул, отступает, Сам «Да воскреснет бог»185 читает, Но тем нимало не помог. Те чуда только хохотали, За полы, за мотню хватали, На палубу свалили с ног. 6.33 Одна из них к нему скакнула, Словно кузнечик иль блоха, И к уху самому прильнула, – И вот он голос услыхал: «Ты не узнал нас? Мы с тобою, Припомни, много лет водою Возили смелый твой народ; Горы мы Иды древесина, Сосна, орешник и осина, Из коих сделан был твой флот. 6.34 Не знаешь ты, как Турн озлился, Челны чуть было не спалил, Да Зевс, спасибо, заступился И нас в русалок превратил. Скажу, была б тебе кручина, Когда бы ты лишился сына, Чуть жизнь не отдал он богам. Свой городок спасай скорее, Врагам ты должен дать по шее, Лишь ты, поверь моим словам». 6.35 Сказала, за нос ущипнула Энея, он повеселел; Хвостом русалочьим махнула, И по волнам флот полетел; Челны русалочки толкали, Путем ближайшим направляли; К рассвету был на месте флот. Эней, узрев свой стан в осаде, Воскликнул в горе и досаде, Что Турну он проткнет живот. 6.36 Мотню придерживая, прямо С челна стремится на врагов, Свою зовет на помощь маму И олимпийских всех богов; За ним Паллант, затем вся сволочь Прыг-прыг с челнов Энею в помощь – И сразу строятся на бой. «Напрем! – кричит Эней солдатам. – Смерть басурманам-супостатам, Вперед все, как один, за мной!» 6.37 Троянцы со стены узрели, Что князь на помощь к ним спешит, Бегут с валов, так осмелели, – Земля от топота дрожит; Летят, все на пути сметают, Как мух, рутульцев убивают. Турн от волненья сам не свой, Глазами яростно вращает, Энея с войском замечает, Своим кричит, аж горло рвет: 6.38 «Ребята, бейтесь, не виляйте! Настал жестокой сечи час, Дома, отцов и жен спасайте, Детей своих, что любят вас. Не отдавайте пяди даром, Мы загребем их кости ралом Или... но мы сильнее их; К нам боги милость проявляют. Вперед! Троянцы отступают, Не жалуйте боков чужих». 6.39 Заметя суету во флоте, С войсками Турн туда спешит, Он мечется, как черт в болоте, И о пояшве всем твердит; Рутульцев выстроив ораву, Отборных молодцов на славу, Мчит на союзников он вскачь, Кричит, и рубит, и кромсает, Не бьется, а как бы играет, Он был увертлив и силач. 6.40 Эней – бывалец, сам не промах, На войнах взрос и возмужал, Был верховод во всех содомах, Медведей и хорьков видал. Огонь мальчишке – развлечение, Энею дурь не в удивленье, Видал он разных мастаков. На Турна косо он взирает, Пощупать у врагов решает Побольше ребер и боков. 6.41 Фарону первому погладил Он темя острым кладенцом И хорошо с ним так поладил, Что тот свернулся вмиг кольцом; Потом Лихасу грудь притиснул, Лихас свалился и не пискнул, За ним без головы Кисей, Как бы мешок с зерном, свалился, И Фар с душою распростился, Расплющил и его Эней. 6.42 Эней, куражась так, народу Немало перепотрошил, Он делал из людей уродов И любо насмерть всех душил. Паллант был первый раз на битве, Кричал он так, как на молитве Кричат жидки, и увлекал Аркадцев в бой, и сам стремился, По фронту бегал, горячился, Как в стаде жеребец, скакал. 6.43 Тут Даг, рутулец прелукавый, Узнал в Палланте новичка, Надумал, ради легкой славы, Ему под ребра дать тычка. Но наш аркадиец отбился, Рутулец с жизнью распростился, В аркадцах закипела кровь! Одни других опережают И, как лозу, врагов ломают, Что значит подданных любовь! 6.44 Паллант Эвандрович наскоком Вдруг на Гибсона налетел, Ширнул копьем под правым боком, Гибсон на том и жить велел. За ним такая же смерть-кара Жестокого постигла Лара. Вот Ретий на повозке прет! Его Паллант стянул за ногу, Швырнул беднягу на дорогу, А кровь из трупа так и льет. 6.45 Вот! вот! ярится, бесом дышит Агамемноненко Галес И в быстром беге все колышет, Как-будто в гневе сам Зевес; Вокруг себя всех убивает, Фарет, с ним встретясь, погибает, И душу отдал Демоток. Ладона смел, как таракана, Кричит: «Палланта-басурмана Я проглочу в один глоток». 6.46 Паллант, красавец-молодчина, Прищурив глаз, стоит, как дуб, Ждет, смотрит, что за образина Ему надрать грозится чуб; Дождался – и что было духу Влепил такую оплеуху, Что ноги пан Галес задрал; Паллант его в пыли таскает И, став на горло, добивает, Всего ногами растоптал. 6.47 Авента он, хватив по заду, Поставил раком напоказ, За ним, того ж понюхав чада, Погиб отважный юный Клавз. Паллант врагам дал перцу с маком, Хватало дел и гайдамакам, Что из Аркадии пришли. Турн видит злую передрягу, Не мед дают тут пить, а брагу, На камни косы, знать, нашли. 6.48 Пан Турн совсем стал бесноватым. Ревет, как раненый кабан, Сел на коня, летит... Куда там, Что супротив него Полкан! Он прямо на Палланта мчится, Скрипит зубами и ярится, Готовый слопать молодца, Он саблей острою сверкает И к конской гриве припадает, – Так хитро ловит кот скворца. 6.49 Паллант, как ото пса лисица, Вильнул и в миг один мечом Так долбанул по пояснице, Аж передернул Турн плечом; И вновь, не дав пошевельнуться, Ни головою повернуться, Хватил он Турна прямо в лоб. Но Турну чхать, и не скривился, Ведь он бронею весь обшился, Как плотной скорлупою боб. 6.50 Вот Турн, Палланта подпустивши, Чеканом186 раз! изо всех сил, За кудри русые схвативши, Убитого с коня стащил; Струей из раны кровь лилася, В носу и на устах спеклася, Ему Турн череп размозжил. Как травка, скошенная в поле, Погиб Паллант по божьей воле, На свете бедный не пожил! 6.51 Туря злобно тяжкою стопою На труп Палланта наступил, Ремень с ладункой золотою Себе с убитого стащил. Он на коня потом взобрался, Над мертвым долго издевался И так аркадянам сказал: «Аркадцы! Рыцаря возьмите И в дар Эвандру отнесите, Что для Энея другом стал». 6.52 Увидя страшную утрату, Аркадцы, загудев как рой, Клялися учинить расплату, Хоть все полягут головой. На щит Палланта положили, Калмыцкой буркою накрыли И понесли его в свой стан; О юном князе все рыдали И Турна хором проклинали. А где ж троянский наш султан? 6.53 Но что за стук, что за большую Там суматоху вижу я? Колеблет землю кто сырую, Грохочет громом сила чья? Как вихрь среди песков бушует, Как на порогах Днепр лютует, В своем стремленье их прорвать, Эней так в лютом гневе рвется, Палланта смерть отмстить несется, И все суставы в нем дрожат. 6.54 До лясу187, турновцы, и пушки Вас от него не защитят! Эней вам крепкой даст пошошки, За Стиксом будете чихать. Эней, до края обозленный, Кричал, скакал, как вол взбешенный, И супостатов потрошил; Махнет мечом – врагов десятки Лежат пластом, раскинув пятки, Их в гневе, как лапшу, крошил. 6.55 В азарте налетел на Мага, Как на цыпленка ястребок, Пропал навеки Маг-бедняга, Настал с душой проститься срок; Он смерти видимой боялся, У ног Энеевых валялся, Просился в плен его забрать. Эней, врага с коня сваливши, Копьем к земле его пришивши, Других пустился догонять. 6.56 Поймал за рясу полкового Попа рутульского, разок Хватив, убил отца святого И отшвырнул, как пса, в песок. Погиб тут также храбрый Пума, Убил Сереста, его кума, Тарквиту голову срубил; На ловлю раков в Стикс отправил Ансура, Лука продырявил, Камерта прочь с седла свалил. 6.57 Такой Эней дал пир кровавый Всем супостатам на заказ, Калечил недругов ораву, Их убивал десятки враз. Лигар с Лукуллом поспешают И таратайку направляют Так, чтоб конем Энея смять; Но тут и смерть их подоспела, И души братьев прочь из тела Пошли к Плутону погулять. 6.58 Вот так Эней наш управлялся, Стан очищая от врагов, Гнал супостатов, пробивался До городских своих валов. Троянцы вылазку свершили, К чертям латинцев протурили, С Энеем наконец сошлись; Здоровались и обнимались, Расспрашивали, целовались, А там и за винцо взялись. 6.59 Иул, как комендант исправный, Энею отрапортовал И, как начальник войска главный, О всем подробно рассказал. Эней Иула обнимает, К груди с любовью прижимает, Целует ласково в уста; Энея сердце трепетало И в тайной радости вещало, Что сын ему заменой стал. 6.60 В то время Зевс, подпив обильно, От скуки к женушке пристал И, рожу к ней склонив умильно, Как шут, и чмокал и вздыхал. Чтоб угодить капризной пани, Сказал: «Смотри ты, как трояне От Турна стали удирать. Венера пас перед тобою, Ты всех красивее собою, Тебя ни с кем нельзя равнять. 6.61 Мое бессмертие ярится, Ждет пылких ласк твоих, дрожа, Олимп и мир земной гордится Тобой, и мне ты госпожа. Вели – и твоему приказу Покорный, сделаю все сразу За твой хмельной и сладкий чмок...» Он так пристал к ней, что Юнона Чуть было не свалилась с трона, А Зевс ушиб себе висок. 6.62 Юнона – козырь-молодица, Юпитеру не поддалась, Поняв, что старая лисица Пойдет на хитрости сейчас. Сказала: «Свет вселенной, ярый Иезуит олимпский старый, Медовых слов не расточай; Ведь ты меня совсем не любишь И только с пьяных глаз голубишь, Подальше сядь, не приставай. 6.63 К чему передо мной лукавишь, Не девочка я в двадцать лет, Меня ты лицемерно славишь, Морочить лишь бы белый свет. Пусть будет так, как ты желаешь, Но Турну – ты мне обещаешь – На свете дашь еще пожить, Чтоб он с отцом мог повидаться, С ним перед смертью попрощаться, Не стану большего просить». 6.64 Сказав то, в муженька впилася, К нему плотней прижала стан. Так потянулась, разлеглася, Что в их глазах поплыл туман. Размяк Зевес, как после пару, И, выглушив горилки чару, На все жене согласье дал. Юнона Зевса приласкала И в голове ему искала, Юпитер даже задремал. 6.65 В любую олимпийцы пору И гром производящий пан Ходили всюду без зазору Нагими, на манер цыган. Юнона, будучи нагою, Слетела на землю такою И, тут уж парнем нарядясь, Призвала в помощь Асмодея, Вмиг облик приняла Энея И прямо к Турну понеслась. 6.66 Тогда пан Турн зело гневился, Нельзя к нему и приступить, Что у троян не поживился, Не смог Энею кровь пустить. Вдруг призрак в образе Энея, В одежде бедного Сихея, Явился Турна задирать: «А ну-ка, рыцарь, пес трусливый, Никчемный витязь, князь паршивый, Пришел тебя я отстегать». 6.67 Турн – глядь и видит пред собою Врага присяжного опять, Но, оскорбляя бранью злою, Его боится он, видать. Осатанел Турн, обозлился, Холодным потом весь облился, От гнева даже застонал. Напер, но призрак отступает, Эней от Турна удирает, И Турн вдогонку поскакал. 6.68 Тот не уйдет – сей не нагонит, Едва-едва не полоснет, Коня мечом своим супонит188, Но призрака все не проткнет. «Нет, не уйдешь! – кричит лютуя, – Сейчас тебя, панич, проткну я, Тебе Лависи не видать, Тебя я быстро повенчаю И воронов потешу стаю, Когда твой труп начнут клевать». 6.69 Энея призрак к морю мчался, Где челн у берега стоял, У привязи не задержался (Мол, Турн Энея напугал). Когда Эней к челну пустился, Турн лютой злобою налился И следом в челн за ним вскочил, Чтоб над Энеем поглумиться, Его убить, крови напиться. Тогда б Турн первый рыцарь был. 6.70 Но челн под ним зашевелился И сам отчалил в тот же миг, Довольный Турн весьма храбрился И рад был, что врага настиг. Юнона ж вновь наколдовала, На этот раз кукушкой стала, Порхнула в небо напрямик. А Турн едва не лопнул с горя, Челнок его влек дальше в море, Туда, где жил отец-старик. 6.71 О том, как с Турком подшутила Юнона, пан Эней не знал, Она его в тумане скрыла, И он для всех невидим стал; И сам он был слепым в тумане, Прозрев, стал вновь в рутульском стане Разить бесчисленных врагов: У бил Лутага, Лавза, Орса, Парфен, Палм стали жертвой морса, Убил он многих вожаков. 6.72 Мезентий, был то вождь тирренский, Отважно очень поступил, Кричал он и ругался мерзко, Что, мол, Эней свое отжил. «Эй, выходи! – кричал. – Побьемся, Без их подмоги обойдемся, Лихие парни: ты и я, А ну!» – и сильно так столкнулись, У них чуть шеи не свернулись, Мезентий же упал с коня. 6.73 Эней, чванливым не прощая, Всадил в Мезентия палаш, Дух, с крепкой бранью отлетая, Подался к черту на шабаш. Эней победой возгордился, Винцом со всеми угостился, Олимпу жертвы задымил. До ночи пили, веселились, Под лавкой спать расположились, Эней совсем лишился сил. 6.74 Когда же в низеньком окошке Сверкнуло солнце, как пятак Или пшеничная лепешка, И небо рдело, словно мак, Эней троянцев созывает И с грустным видом объявляет, Что надо мертвых погребать, Сказал, что на рассвете нужно По-братски и единодушно Троян убитых подбирать. 6.75 Он взял Мезентия доспехи. На пень высокий насадил, То сделал он не для потехи, Но чтобы Марс доволен был; Шишак189 пристроил, панцирь знатный, Копье, и щит, и меч булатный, – В доспехах пень, как рыцарь, был. Потом он к войску повернулся, Прокашлялся, разок сморкнулся И речь такую отмочил: 6.76 «Казаки! Рыцари! Трояне! Храбритесь, наша ведь берет! Вот это чучело в бурьяне Латинов город отопрет. Но прежде, чем начнем мы биться, Для мертвых нужно потрудиться, Их душам сделать упокой; Погибших воинов прославить, Палланта труп отцу отправить, Он пал в сраженье как герой». 6.77 Потом вошел в курень просторный, Где труп царевича лежал, Над ним аркадийский придворный Махал любистком, мух гонял. А плакальщицы так ревели, Что животы у них болели, Эней заплакал басом сам. «Ай, ай! – сказал. – Увял мой гайстер190, Какой в сраженье был он мастер, Угодно, значит, так богам». 6.78 Велел из лоз носилки сделать И камышовый балдахин, Для выноса в дорогу тела, Дабы Паллант, Эвандра сын, Наследник, царская персона, Предстал перед лицом Плутона Не как какой-нибудь варнак. Палланта женщины обмыли, В одежде новой положили, За щеку сунули пятак. 6.79 Как было все уже готово, Тогда какой-то филозоп Хотел сказать над гробом слово, Но сбился вдруг и сморщил лоб; Сказал: «Се мертвый и не дышит, Не видит, то есть, и не слышит, Ей, ей, увы, он мертв, аминь!» Народ той речью умилился, И горько, горько прослезился, И бормотал: «Ох, батя, сгинь». 6.80 Потом над мертвым покадили, К носилкам вынесли во двор, Под балдахином положили, Эней глаза руками тер. Накрыли также покрывалом, Возможно, тем же одеялом, Что у Дидоны взял Эней. Носилки воины подняли, По-стариковски пошагали Тихонько в город Паллантей191. 6.81 Эней, как только вышли в поле, Промолвил, провожая прах: «О жизнь! Бурливое ты море, Кто уцелел в твоих волнах? Прощай, приятель, спи спокойно, Я отомщу врагам достойно, А Турн получит с барышком». Эней Палланту поклонился, Поцеловал и прослезился, Да и пошел домой пешком. 6.82 Когда к себе домой вернулся Печальный рыцарь, пан Эней, То у крылечка натолкнулся На неожиданных гостей; Послы то были от Латина, И все асессорского чина192, Один армейский капитан. По всем он странам волочился И по-фригийски научился, В посольстве был он драгоман. 6.83 Латинец, старший по породе, Держать рацею робко стал, Энею, в нашем переводе, Примерно вот он что сказал: «Не супостат, кто уж дубленый, Не враг, чей труп не погребенный Средь поля без души лежит. Позволь тела убитой рати Снести домой, земле предать их, Пусть князь нам это разрешит». 6.84 Эней, к добру с рожденья склонный, Сказал послам латинским так: "Латинус рекс неугомонный193, А Турнус пессимус дурак; И кваре воевать вам мекум? Латинуса я путо цекум, А вас, сеньорес, без ума; Латинусу я пацем даре, Пермитто мертвых погребаре, И корам вас не знаю зла. 6.85 Один лишь Турнус злой враг меус, Он, эрго, дебет воевать; Велит так фата, ут Энеус Вам будет рекс, Амате зять, Чтоб привести ад финем беллюм, Начнем мы с Турнусом дуэллюм, Зачем всех сангвис проливать? Кто будет – Турнус иль Энеус, Покажет глядиус, вель деус, Латинским сцептро управлять». 6.86 Латинцы все переглянулись, Князь речью их сердца согрел, В поклоне низком изогнулись, А Дрансес больше осмелел. «О князь! – сказал с восторгом в лике. – Родился ты, чтоб стать великим! Все то, что изрекли уста Твои, Латину перескажем, Ему ту истину докажем, Что Турн во вред нам другом стал». 6.87 Тут мировую заключили Так месяца на полтора И в договор статью включили, Чтобы латинцы-мастера Для дружбы помогли троянцам, Бездомным нищим, голодранцам, Построить новый городок, Чтоб дали из лесу законно Сосны, березы, дуба, клена И для стропил, и для досок. 6.88 А после и гульнуть неплохо. Вот чарочка пошла кругом, Шум, разговоры, шутки, хохот, Делились дружно табаком. Здесь выпивали, там трудились, На поле с трупами возились, А в роще – скрежет, стукотня. В коротком мире, хоть на время, Латинцев и троянцев племя Сошлось, как близкая родня. 6.89 Теперь бы сделать описанье Слезам без края и конца, Печали, горю и стенаньям Эвандра, бедного отца. Да где уж мне, не всякий в силе Так описать их, как Вергилий, Я на такое не мастак, Я слез и оханья боюся, Печали я не поддаюся, На этот раз сойдет и так. 6.90 А утром, только лишь денница Мигать на небе начала, То вся троянская станица Убитых стаскивать пошла. Эней с Трахоном разъезжают, К трудам троянцев понуждают, Растут из мертвых тел бугры. Соломой трупы накрывают И маслом, дегтем поливают Слой каждый раза два иль три. 6.91 Потом солому подпалили, И пламя трупы обняло, И память вечную заныли, Да так, что за душу брало. В огне плоть, кости, жир трещали И сукровицу источали, У трупов лопался живот; Смрад, дым и чад кругом носились, Здесь больше всех жрецы трудились, Искони бе194 лукавый род. 6.92 Друзья, знакомые, родные, Родители, семья, сваты На вечный помин, а иные, Возможно, так, из суеты, В огонь бросали дорогую Одежду195, сабли, седла, сбрую И уйму шапок и порток; Ремни, поддевки, свиток кучи, А в связках лапти и онучи Летели, как снопы на ток. 6.93 Не только полем горе кралось, В Лавренте тоже был пожар, Там трупов множество сжигалось, Рыдали все, и млад и стар. Отец единственного сына Оплакивал, кляня судьбину, Войну и дряхлого царя. Там девка слезно убивалась, Что без венца вдовой осталась, Утративши богатыря. 6.94 И жены, распустивши косы, Поближе подойдя к кострам, Растрепаны, простоволосы, Истошно голосили там, Стонали, горестно рыдали И на себе одежды рвали, Кляня Латинов царский род; Про Туриа говорили смело, Что за любовное он дело Погубит даром весь народ. 6.95 Дрансес везде ту мысль разносит, Что Турн несчастий всех вина, Эней на бой его лишь просит, На том и кончится война. Но и у Турна был сутяга, Брехун, крючок, юрист, плутяга, Он всюду Турна защищал, Да и Аматины пройдохи Вели коварные подвохи, Чтоб только Турн не уступал. 6.96 Но вот от хана Диомида196 Пришли Латиновы послы, И по унылому их виду Видать – не радость принесли. Латин панам со старшиною Велел явиться пред собою; К нему сошлися все тотчас; Послов позвали, и обряды Исполнив все, какие надо, Латин изрек такой приказ: 6.97 «Скажи, Венул не боязливый, Всю хана Диомида речь, Ты не был от роду брехливый, За что тебя чтит наша Сечь». «Я ног твоих подстилка, верный Слуга, твой подданный примерный, – Сказал Венул, – царь, не гневись, Мужичья правда ведь колюча, А панская гибка, тягуча, Хан так сказал, ты примирись: 6.98 «Не с мордою Латина биться Против троянских забияк, Вам нужно лучше убедиться, Каков Эней герой-казак! За Трою он отважно дрался, С друзьями он спасать бросался Богов домашних и родных, Отца он спас в лихую пору, Снес на плечах на Иду-гору, Все истина в словах моих. 6.99 С Энеем биться не рискуйте, Ведь он нам кажется святым, Царю Латину растолкуйте, Что лучше помириться с ним. Где в мире дети есть такие, Чтоб волосы отца седые Превыше ставили всего. Хоть я не враг царя Латина, Но я Анхизова чту сына И не пойду против него. 6.100 Прощайте, домини латинцы! Поклон мой вашему царю, Возьмите все ваши гостинцы, Снесите их богатырю Энею с просьбой о покое». Венул тут вытер пот рукою И речь окончил наконец. Смутила речь царя Латина, Поник печально, сгорбил спину, Дрожал на лысине венец. 6.101 Латин от мыслей отряхнулся, Богам молитву прочитал, Наморщил лоб, как сыч надулся, С упреком на бояр взирал. «Ну что, – сказал он, – поживились? Вы с Диомидом как носились, А он вам кукиш преподнес. Чуть раньше было бы стараться Нам от Энея отвязаться, Пока корнями здесь не врос. 6.102 Теперь придумать не сумею, Где можно поселить троян, Я вот надел земли имею, Его отдам себе в изъян! Дам пивку, сенокос у балки, На Тибре косу для рыбалки, И станет нам Эпей сосед. А не захочет здесь остаться, Вновь станет по свету таскаться, То все ж избавимся от бед. 6.103 А чтоб с Энеем нам поладить, Пошлю послов десятков пять К нему с дарами, грех загладить, Хочу диковины послать: Повидла, сала, осетрины, Да пояс, да отрез люстрины, Чтоб к празднику кафтан пошил; Дам из Торжка сапожки тоже И на седло узорной кожи. Ну как, неплохо я решил?» 6.104 Дрансес, – он говорун речистый И князю Турну враг лихой, – Нос чешет, гладит ус пушистый, Ответ царю дает такой: «Латин, хранимый царь богами, Лишь мед твоими пить устами! Все люди – сердцем за тебя, Но вслух сказать того не смеют, Сидят, сопят, молчат, потеют, И всяк мозгует про себя. 6.105 Пускай же образина злая, Что нас послала на войну, Ко всем презреньем налитая, Похожая на сатану, Что столько боли причинила, Народу столько погубила, А в трудный час – скорей на печь, Пусть Турн, который верховодит И за носы бояр всех водит, Скрестит с Энеевым свой меч. 6.106 Пусть нас оставит на свободе, Пускай царевне даст покой, В своем пусть доме колобродит, А к нам в Латию ни ногой! Ты, царь, еще что поценнее Прибавь к подаркам для Энея, Ему Лавинию отдай. Ты сватовством нам мир даруешь И раны царства уврачуешь, С Энеем дочке будет рай. 6.107 Теперь тебя, пан Турн, прошу я, Забудь к Лавинии любовь, Ты доброту яви большую И пощади латинцев кровь. Эней тебя лишь вызывает И мир латинцам обещает, С троянцем поборись пойди. Когда ты храбрый не словами, То храбрость докажи делами, Энея в схватке победи». 6.108 От этой речи Турн озлился И, как утопший, посинел, Дрожали губы, рот скривился, Зубами щелкал и скрипел; Сказал: «Эх, старый пустомеля, В меня своим коварством целя, Ты ловко каверзы плетешь. Ты небылицы измышляешь, Лукаво весь народ пугаешь И обо мне безбожпо врешь. 6.109 Что будто бы желаю снять я Башку плешивую твою. Да сгинь! К чему бы стал пятнать я Честь богатырскую свою? А ты, Латин миролюбивый, Ты что-то очень стал пугливый, Но трусость царства не спасет. Что ж, лезьте все к Энею раком, Все пресмыкайтесь пред трояком, Он мир вам славный поднесет. 6.110 А если миру я помеха, И лишь меня зовет Эней, И смерть моя для вас потеха, То видно будет, кто сильней. На силу я свою надеюсь, Иду, где ждут меня злодеи, Пойду, сражуся с беглецом! Пусть даже станет он Бовою, Не устрашит меня собою, И стану с ним к лицу лицом». 6.111 Пока в конгрессе пререкались, Эней к Лавренту подступал, На штурм троянцы собирались, Всяк жаждал боя, аж дрожал. Латина весть пришибла эта, Не взвидел он с испугу света, Бояр хлестнула, словно кнут. «Вот вам и мир!» – Турн крикнул люто И, не теряя ни минуты, Предстал пред войском тут как тут. 6.112 Вновь кутерьма кругом и лихо, Народ везде, как червь, кишит, То все кричат, то шепчут тихо, Кто молится, а кто бранит. Опять война, опять кручина, В дугу беда гнет вновь Латина, Жалел царь бедный от души, Что он не стал Энею тестем, Теперь бы он с семьею вместе Ел мирно гренки и кныши197. 6.113 Турн поскорей надел доспехи И мчится потрошить троян, Горит желаньем выбить всех их, Сравнять с землей троянский стан. Он поскакал к своей Камилле, Как добрый жеребец к кобыле, Велел войска ей собирать, Ей план сраженья был рассказан, Мессап поддерживать обязан Царицы распроклятой рать. 6.114 Распорядившись всем как надо, С заслоном Турн к горе спешит, Решил устроить там засаду, Хотел фригийцев окружить. Эней отдал приказ по рати Идти к стенам, воротам, брать их, Без отступа на вал спешить, Идут войска сомкнутым строем, Решив, беря шаг каждый с боем, Костями лечь иль победить. 6.115 Троянцы крепко наступали, Тесня со всех сторон врагов, Не раз, не два латинцев гнали До самых городских валов. Латинцы стойко защищались, От злых троянцев отбивались, Рубили, повергали в прах. Тут их чиновники сразились, Как петухи, они сцепились И дралися на кулаках. 6.116 Когда Арунт убил Камиллу, Латинцев ужас охватил, Совсем утратив дух и силу, Они бегом бежали в тыл. Троянцы вслед за ними гнались, Над спинами их потешались И задавали им сто лих. Ворота в городе закрыли, Своих спасаться не пустили, Чтоб с ними не впустить чужих. 6.117 Лишь эта весть дошла до Турна, Он рожу мерзкую скривил, С ним чуть не сделалося дурно, И гнев глаза перекосил; Потом, ярясь со зла, досады, Выводит войско из засады, Оставил гору он и лес. Когда спеша сошел в долину, Узрел побоища картину И всех Энеевых повес. 6.118 Узнал пан Турн средь них Энея, И Турна пан Эней узнал, Вспылали духом Асмодея, Один другого б разорвал. Не обошлось бы тут без боя, Когда б пан Феб да с перепоя Поспешно в воду не залез И не послал на землю ночи... У всех ко сну сомкнулись очи, И всяк заснул головорез. 6.119 Турн раздосадован до края, Зубами злобно скрежетал, И сдуру, делать что не зная, Латину с колкостью сказал: «Ну что я?, пусть будут носеляне, Твои любезные трояне Хозяева своих же слов! Хочу с Энеем поквитаться, В своих поступках оправдаться, Убить и умереть готов. 6.120 Пошлю ли я его к Плутону, А может, в ад и сам нырну, Мне стала жизнь совсем соленой. Отдай Энею нависну»198. «Ай, ай! – Латин тут обозвался, – Чего ты, парень, раскричался, Что будет, коль начну и я? Уже мне врать, пожалуй, стыдно, А не сказать – богам обидно, Святая правда – честь моя! 6.121 Пойми, судьбы такая воля, Ведь если замуж дочь отдам За земляка, то злая доля Отмстит тогда за это нам. Меня Амата задурила И так бока наколотила, Что я Энею отказал. Решай сам, сокол сизокрылый, Что лучше: жизнь или могила, А лучше, если бы ты взял 6.122 Да и забыл мою Лависю, На свете мало ли невест? Возьми ты Дуньку или Присю, Мотнись туда, сюда, окрест, В Ивашки, в Мыльды, в Пушкаревку, В Будищи можно, в Горбаневку199, Девчат у нас – хоть пруд пруди, Теперь на сей товар не скудно, Замужнюю украсть не трудно, По нраву лишь себе найди». 6.123 Но тут как раз вошла Амата, Пиявкой в Турна и впилась, Лобзала в губы стратилата, От плача горького тряслась. «В напасть, – сказала, – не стремися, С Энеем в бой не торопися, Погибнешь ты – погибну я. Нас боги без тебя покинут, Рутульцы и латинцы сгинут, И дочка пропадет моя». 6.124 Но Турн был глух к ее стенанью, Не слушал он плаксивых слов, Энею шлет с гонцом посланье, Что завтра биться с ним готов. Эней давно стремился к бою, Давно хотел своей рукою С плеч Турпа голову сорвать. Эней не верит вражьей речи, Он Турну предлагает встречу И завтра будет его ждать. 6.125 Назавтра, только лишь зардело, Уже народ, как рой, гудел, Все волновалось, все кипело, Увидеть каждый бой хотел. Межевики тут размеряли И в землю колышки вбивали, Где надобно войскам стоять. Жрецы молитвы прочитали, Олимпу в жертву убивали Козлов, баранов, поросят. 6.126 Тут войска стройная колонна Парадно шла, спеша, как в бой, Шумели на ветру знамена, Всяк ратник чвапился собой. Как две стены, два войска стали, Где колья вбитые торчали, Просторно было между вех. Народ за войском копошился, Толкаясь, каждый лез, стремился Увидеть битву без помех. 6.127 Юнона, как богиня, знала, Что Турну суждено пропасть, Но все-таки она считала Возможным отвратить напасть. Русалку кликнула Ютурну200 (Она была сестрица Турну) И рассказала ей свой страх; Велела ей поторопиться, Скорей на хитрости пуститься, Дабы не стерли брата в прах. 6.128 Пока на небе две хитрили, Здесь два готовились на бой; Два лагеря богов молили О том, чтоб только их герой Врагу смертельной дал кудели; Рутульцы сумрачно гудели, Что Турн их может сплоховать, Ведь раньше времени смутился, Лишь началось, а он скривился, Не лучше ль этот бой прервать? 6.129 Как раз тогда Ютурна смело Пробралась между рутулян И там, как шавка, завертелась, Рутульский баламутя стан. Себя в Камерта превратила, Повсюду каждому твердила, Мол, стыдно Турна выдавать И опускать позорно руки, Погибнет он – хлебнете муки, Вам кандалов не миновать. 6.130 Войска все хмуро бормотали, Сначала тихо, но затем Вскричали громко: «Мы пропали!» Задумав мир сорвать совсем, Ютурна чудеса творила, Скворцами кобчика травила, И заяц волка покусал. Лаврентцев это удивило, Дух подняло и ободрило, Тулумний к битве подбивал. 6.131 Он первый выстрелил в троянцев И вмиг Галлипенка убил, А он был родом из аркадцев, Тот выстрел земляков озлил; Отмщенье бросило их в сечу, Врагам помчалися навстречу Кто с саблею, кто с бердышом201, Кричат, бьют, рубят, мнут, стреляют, Лежат, бегут и догоняют, Все закипело кулешом. 6.132 Эней правдивый был парняга, Смекнул, откуда тот разлад, Нарушив мир, врагов ватага Послать троянцев мыслит в ад. Он им кричит: «Вы что, сбесились? Зачем вы в битву устремились? Сразимся с Турном мы одни!» Стрела – откуда и взялася – В бедро Энеево впилася, Кровь густо залила штаны. 6.133 И окровавленный хромает Эней из строя в свой намет, Его Асканий провожает, Тихонько под руку ведет. Турп, видя это, расхрабрился, Расхорохорился, взбодрился, Мчит выбить всех троян дотла; Их рубит, давит, бьет, валяет, Бурты из трупов насыпает, Всех не сварить и в ста котлах. 6.134 Сперва он Фила с Тамарисом На землю мертвыми свалил, Потом Хлорея с Себарисом, Как муравьев, передавил, Дарету, Главку, Ферсилогу Изранил руки, шею, ногу, В калек навеки превратил, Убил он многих, окаянный, Немало затоптал буланый, Конь, как в грязи, в крови бродил. 6.135 Коробилась душа Эпея, Что так троянцев Турн крошил, Стонал печальней Прометея, Бессильный гнев его душил. Япид, цирюльник лазаретный, Большой знаток лекарств заветных, Лечить Энея тотчас стал. За пояс полы подтыкает, По локти руки оголяет, А нос очками оседлал. 6.136 И, приступив немедля к делу, За острием стрелы следил, Примочки клал, припарки делал И рану шилом бередил. Смолой сапожной затыкает Он рану – нет, не помогает, Япид едва не зарыдал. Пытался вытащить клещами, Щипцами, крючьями, зубами Из раны проклятый металл. 6.137 Венера сердцем изболела От горя, что Эней страдал, Подтыкалась и ну за дело! Ей Купидончик помогал. Воды целебной где-то взяли, Нарвали всяких трав, смешали, Влили гарлемпских капель202 в смесь; Бальзам старательно взболтали, Над ним немного пошептали И к ране приложили весь. 6.138 От этой смеси чудотворной Кровь сразу перестала течь, Конец стрелы, досель упорный, Без боли дал себя извлечь. Эней наш снова ободрился, Сивушки кубком подкрепился, Оделся в матушкину бронь; Летит врагов бить без пощады, И ободрить троянцев надо, Раздуть в них храбрости огонь. 6.139 За ним фригийцев воеводы Вперед неудержимо мчат, Как в мельничных колесах воды, Войска ревут, шумят, гремят. Эней не трогает лежачих, Уходит кто, за тем не скачет, Лишь Турна хочет он найти. Хитрит лукавая Ютурна, Все ищет способы, чтоб Турна От смерти как-нибудь спасти. 6.140 Девицы в хитростях смышлены, Когда их сердце защемит, В сем деле так они учены, Что бес их не перехитрит. Ютурна с облака порхнула, Возницу братова столкнула И начала коней стегать; В возу Турн ездил туча тучей, Был ранен конь его могучий, Другой его не мог держать. 6.141 Ютурна, лошадей стегая, Моталась с Турном меж полков, Как от собак лиса, виляя, Его спасала от врагов; То наперед с ним выезжала, То вдруг в иной конец скакала, Но не туда, где был Эней. Эней, увертки видя Турна, Озлился, кровь вскипела бурно, И он погнал коня сильней. 6.142 Эней пустился вслед за Турном, Следил за ним, боясь моргнуть, Но только хитрая Ютурна И тут сумела обмануть. К тому ж Мессап, подъехав сбоку, Коня пришпорил – и с наскока В Энея камень запустил; Эней по счастью уклонился, От камня вред не причинился, С султана сбит лишь кончик был. 6.143 Эней, увидя ту измену, Великим гневом распалясь, Все войско выстроив, как стену, И тихо Зевсу помолясь, Вперед его, в бой грозно двинул, Всей силой на врагов нахлынул, Чтоб никого не пощадить. Пошли! Латинцев крошат, рубят, Рутульцев род навеки губят. Да что! Вот Турна как схватить? 6.144 Теперь я, не стыдясь, признаюсь, Что трудно битву описать, Как, сморщив лоб, я не стараюсь Стихи посвязнее писать, Но только с грустью замечаю, Что панихиду сочиняю, Лишь перечень имен бойцов Убитых зря на бранном поле, Отдавших жизни поневоле, Из прихоти своих князьков. 6.145 В той злой баталии пропали Цетаг, Танаис и Толон; От рук Энеевых в ней пали Убитыми Опит, Сукрон. Троянцев Гилла и Амика Спихнула в тартар Турна пика... Где всех по имени назвать? Враги, сражаясь, так смешались, Стеснились так, что уж кусались, – Руками не могли махать. 6.146 Тут мама добрая Энею В башку вдохнула мысли, как Им штурмом стены взять скорее, Рутульских перебить собак, Как захватить Лаврент-столицу, С Латином, с Турном расплатиться, Хоть царь притих в своем дворе. Эней начальников скликает, К себе их срочно собирает И молвит, стоя на бугре: 6.147 «Моей вы речью не смущайтесь (Ее Зевес мне преподнес), Сейчас же с войском отправляйтесь Брать город, где паршивый пес, Латин коварный пьет сивуху; Врагов громите, что есть духу, Стереть старайтесь в порошок, Их ратушу, места собраний Сметайте все до оснований. Амату завязать в мешок». 6.148 Сказал, и войско загремело Оружьем грозно, словно гром, Построилось и полетело К стенам столицы напролом; За стены факелы бросали И лестницы к пим приставляли, Летели в город тучи стрел. Эней на город зло взирает, Царя в измене укоряет, Кричит: «Латин – вина злых дел!» 6.149 А те, что в городе закрылись, Когда надвинулась беда, От страха разума лишились, Бежать хотели, но куда? Одни дрожали, те потели, Ворота отворить хотели С намереньем впустить троян; Царя Латина вызывали, На вал подняться принуждали, Чтоб он спасал своих мирян. 6.150 Амата глянула в оконце И видит в городе пожар, От дыма, стрел затмилось солнце, Амату бросило всю в жар. Подумала – пет войска, Турна, Мысль заработала сумбурно, Царицу ужас обуял; Ей показалось – Турн убитый, Из-за нее стыдом покрытый, Навек с рутульцами пропал. 6.151 Ей сразу стала жизнь постылой И опротивел белый свет, Себя и всех богов костила, И видно было из примет, – Бедняжка разум потеряла, Одежды царские порвала; Тоски палимая огнем, Поспешно гашник203 притащила, Концом за жердку зацепила, Да и повесилась на нем. 6.152 Аматы смерть та басурманья Лависю очень потрясла. «Увы!» – вскричала, как в романе, Тоска ей сердце обняла, Все платья яркие порвала И долго траур примеряла, Как галка, стала в нем ходить; Смотрела в зеркальце, кривилась, Лицу печаль придать училась И мило всхлипывать, грустить. 6.153 Та весть промчалася в народе, Повсюду, в городе, в полках, Латин же, хлипкий по природе, Чуть удержался на ногах, Он как-то сразу опустился И так болезненно скривился, Что стал похожим па чувяк. Всех смерть Аматы подкосила, Надежду, веру погасила, Сам Турн пал духом и обмяк. 6.154 Когда узнал Турн, что царице Смерть гашник дал, рутульский пан На всех бросаться стал, яриться, Как дикий раненый кабан; Бежит и машет он руками, И грозными велит словами Прервать кровавый этот бой. И, не сложив мечи и латы, Лишь друг пред другом супостаты, Утихомирясь, стали в строй. 6.155 Эней от радости воспрянул, Что Турн выходит биться с ним, Оскалив зубы, гордо глянул И помахал копьем своим; Прямой, как тополь, величавый, Бывалый, тертый, прыткий, бравый, Такой, как был Потемкин-князь204, Глазами все в него впивались, Враги и те им любовались, Не страх питая, а приязнь. 6.156 Сошлась и приступила к бою Заклятых пара вожаков, Переглянулись меж собою Со страшным скрежетом зубов. Фью-фью! – и сабли засвистели, Цок-цок! – и искры полетели, Удары сыпались как град; Турн первым так огрел Энея, Что плащ сорвал; слегка бледнея, Эней попятился назад. 6.157 Но вмиг очухавшись, грозою Эней на Турна наскочил И, отплатив ему с лихвою, Он вражью саблю перебил. Ну что тут делать? Как спасаться? Не лучше ль загодя убраться? Нельзя ж без сабли воевать. И показать решил Турн пятки, Как говорят, забрав манатки, Без проволочки прочь удрать. 6.158 Бежит к своим он, умоляет Дать меч, но своего меча Никто не дал и не спасает От рук троянца-силача. Но тут Ютурна пригодилась, На помощь вовремя явилась И Турну сунула палаш. И снова сабли заблестели, И снова искры полетели, Турн снова ободрился наш. 6.159 Тут Зевс не вытерпел, вмешался, Юноне, рассердись, сказал: «Иль твой умишко помешался? Иль хочешь, чтобы отстегал Я молнией по пани дряблой, Беда с злопамятною бабой! Уже известно всем богам: Эней на небе будет с нами Питаться теми пирогами, Какие здесь пекутся вам. 6.160 Убить бессмертного кто может? Или же рану нанести? Зачем людскую кровь лить тоже, Тебе уж Турна не спасти. Ютурна, я ведь понял сразу, По твоему тогда приказу Рутульцу саблю подала. Когда же бросишь ты беситься, На Трою и троянцев злиться, Ты зла им вдоволь задала». 6.161 Юнона в первый раз смирилась, Без крика к Зевсу речь вела: «Прости мне, отче, провинилась, Ей-богу, глупая была. Пускай Эней убьет рутульца, Латина пусть спихнет со стульца, Пускай свой род там поселит; Но только пусть латинцев племя На вечное удержит время Названье, веру, речь и вид». 6.162 «Да будет так, как ты сказала!» – Зевес жене согласье дал. Богиня с радости плясала, А Зевс метелицу свистал. Как на весах все разложили – Ютурну в воду отпустили, Чтоб с братом Турном разлучить; Как книга Зевсова с судьбами, Вся сочиненная богами, Гласила, так тому и быть. 6.163 Эней, махая длинной пикой, На Турна медленно идет. «Теперь, – кричит со злобой дикой, – Тебя и дьявол не спасет; Как хочешь ты сопротивляйся, Во что ты хочешь превращайся, Хоть зайчиком, хоть волком стань, Нырни на дно хоть океана, На небо влезь, везде достану И уничтожу тебя, дрянь». 6.164 Не внемля той спесивой речи, Беспечно Турн свой ус крутил, Широкие расправив плечи, Врагу с усмешкой говорил: «Оставь болтать тут небылицы, Ты в руки не поймал синицы, Ей-богу, не тебя боюсь; Лишь олимпийцы судьбы знают, Тобой и мною управляют, Пред ними только я смирюсь». 6.165 Сказал и круто повернулся, И камень в пять пудов поднял, С натуги покраснел, надулся, Эге, не тот, что был, он стал, Не та была в нем бодрость, сила, Ему Юнона изменила, А без богов мощь паша – прах! Ему и камень изменяет, Он до врага не долетает, И Турна сковывает страх. 6.166 Эней сурово брови сдвинул, В счастливый миг копьем взмахпул И Турну, гадовому сыну, На вечный упокой швырнул. Летит копье, гудит, искрится, Как на цыпленка коршун, мчится, Трах в левый бок! Издавши крик, Как мачта, Турн свалился в поле, Катался, корчился от боли, Клял олимпийцев, еретик. 6.167 Тогда латинцы ужаснулись И закричали, как сычи, Глумясь, троянцы усмехнулись, Пил весь Олимп магарычи. Турн, злую боль одолевая, К Энею руки простирая, Так говорит, сам слезы льет: «Не жду от жизни я подарка, Твоя, Анхизович, припарка Меня за Стикс уволочет. 6.168 Отец родной живет со мною, Уже он стар и очень хил, Он без меня пойдет с сумою, Да мне уж белый свет не мил. Лишь об одном прошу тебя я, Как казака, и умоляю, Коль буду я убит тобой, Отцу дай труп на погребенье, Получишь вечное спасенье, А выкуп попроси любой». 6.169 Эней растроган был, смягчился И меч в раздумье опустил, Чуть было сам не прослезился И Турна с миром отпустил. Вдруг – глядь! Паллантова, блистая В лучах, ладунка золотая У Турна на плече висит, Глаза Энея засверкали, Уста от гнева задрожали, Лицо, как жар в печи, горит. 6.170 И вмиг, схвативши за чуприну, Лицом вверх Турна повернул, Коленом придавив детину, Такое слово изрыгнул: «Ты нам назло и для потехи Надел Паллантовы доспехи И хочешь быть еще живым? Паллант тебя тут убивает, Тебя в аду он ожидает, Ступай к чертям, дядьям своим». 6.171 И с этим словом меч вонзает В разинутый рутульца рот, И трижды там его вращает, Чтоб больше не было хлопот. Душа рутульца полетела Из тела прочь, хоть не хотела, На пир к Плутону выпить мед. Кто замышляет людям злое, Тот не найдет себе покоя, К тому ж, когда и совесть жмет. Примечания |