В голове моей тучи безумных идей –
Нет на свете преград для талантов!
Я под брюхом привыкших теснить лошадей
Миновал верховых лейтенантов.

...Разъярялась толпа, напрягалась толпа,
Нарывалась толпа на заслоны –
И тогда становилась толпа «на попа»,
Извергая проклятья и стоны.

Дома я раздражителен, резок и груб, –
Домочадцы б мои поразились,
Увидав, как я плакал, взобравшись на круп, –
Контролеры – и те прослезились.

Столько было в тот миг в моем взгляде на мир
Безотчетной, отчаянной прыти,
Что, гарцуя на сером коне, командир
Удивленно сказал: «Пропустите!»

Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы –
Аж нога ускользнула из стремя.
Я пожал ему ногу, как руку судьбы, –
Ах, живем мы в прекрасное время!

Серый конь мне прощально хвостом помахал,
Я пошел – предо мной расступились;
Ну, а мой командир на концерт поскакал
Музыканта с фамилией Гилельс.

Я свободное место легко отыскал
После вялой незлой перебранки, –
Всё не сгонят – не то что, когда посещал
Пресловутый Театр на Таганке.

Тесно здесь, но тепло – вряд ли я простужусь,
Здесь единство рядов – в полной мере!
Вот уже я за термосом чьим-то тянусь –
В нем напиток «кровавая Мэри».

Вот сплоченность-то где, вот уж где коллектив,
Вот отдача где и напряженье!
Все болеют за нас – никого супротив, –
Монолит – без симптомов броженья!

Меня можно спокойно от дел отстранить,
Робок я перед сильными, каюсь, –
Но нельзя меня силою остановить,
Когда я на футбол прорываюсь!
1971