Я был душой дурного общества, И я могу сказать тебе: Мою фамилью-имя-отчество Прекрасно знали в КГБ. В меня влюблялася вся улица И весь Савеловский вокзал. Я знал, что мной интересуются, Но всё равно пренебрегал. Свой человек я был у скокарей, Свой человек – у щипачей, И гражданин начальник Токарев Из-за меня не спал ночей. Ни разу в жизни я не мучился И не скучал без крупных дел, Но кто-то там однажды ссучился, Шепнул, навел – и я сгорел. Начальник вел себя не въедливо, Но на допросы вызывал, – А я всегда ему приветливо И очень скромно отвечал: «Не брал я на́ душу покойников И не испытывал судьбу, И я, начальник, спал спокойненько, И весь ваш МУР видал в гробу!» И дело не было отложено, И огласили приговор, И дали всё, что мне положено, – Плюс пять мне сделал прокурор. Мой адвокат хотел по совести, – За мой такой веселый нрав, А прокурор просил всей строгости – И был, по-моему, неправ. С тех пор заглохло мое творчество, Я стал скучающий субъект, – Зачем же быть душою общества, Когда души в нем вовсе нет! 1962
|