|
Я спросил тебя: «Зачем идете в горы вы?» – А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. «Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово!» – Рассмеялась ты и взяла с собой. И с тех пор ты стала близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Первый раз меня из трещины вытаскивая, Улыбалась ты, скалолазка моя. А потом, за эти про́клятые трещины, Когда ужин твой я нахваливал, Получил я две короткие затрещины – Но не обиделся, а приговаривал: «Ох, какая же ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя!» Каждый раз меня по трещинам выискивая, Ты бранила меня, альпинистка моя. А потом на каждом нашем восхождении – Ну почему ты ко мне недоверчивая?! – Страховала ты меня с наслаждением, Альпинистка моя гуттаперчевая. Ох, какая ты неблизкая, неласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Каждый раз меня из пропасти вытаскивая, Ты ругала меня, скалолазка моя. За тобой тянулся из последней силы я, – До тебя уже мне рукой подать. Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!..» – Тут сорвался вниз, но успел сказать: «Ох, какая же ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Мы теперь одной веревкой связаны – Стали оба мы скалолазами». 1966
|