Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача, Вся Канатчикова дача к телевизору рвалась. Вместо чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться – Вся безумная больница у экрана собралась. Говорил, ломая руки, краснобай и баламут Про бессилие науки перед тайною Бермуд. Все мозги разбил на части, все извилины заплёл, И канатчиковы власти колят нам второй укол. Уважаемый редактор! Может, лучше – про реактор, Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд То тарелками пугают, дескать, подлые, летают, То у вас собаки лают, то руины говорят. Мы кое в чем поднаторели, – мы тарелки бьем весь год, Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врёт. А медикаментов груды – мы в унитаз, кто не дурак. Вот это жизнь! И вдруг – Бермуды. Вот те раз, нельзя же так! Мы не сделали скандала, – нам вождя недоставало. Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков. Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни, И не испортят нам обедни злые происки врагов! Это их худые черти бермутят воду во пруду, Это всё придумал Черчилль в восемнадцатом году. Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС, Тут примчались санитары и зафиксировали нас. Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек; бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше́: «Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы, Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!» Сорок душ посменно воют, раскалились добела. Вот как сильно беспокоят треугольные дела! Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был, И тогда главврач Маргулис телевизор запретил. Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет. Подал знак кому-то, – значит, фельдшер вырвет провода. И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца, И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах, навсегда. Ну, а завтра спросят дети, навещая нас с утра: «Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?» Мы ответим нашим чадам правду, – им не всё равно: Удивительное – рядом, но оно запрещено! А вон дантист-надомник Рудик, у него приемник «Grundig», Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ. Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком, А к нам попал в волненье жутком и с номерочком на ноге. Он прибежал, взволнован крайне, и сообщеньем нас потряс, Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз. Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски, Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки. Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме. Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли. И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек, Что Бермудский многогранник – незакрытый пуп Земли. «Что там было, как ты спасся?» – Каждый лез и приставал. Но механик только трясся и чинарики стрелял. Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как ёж. Он над нами издевался. Ну, сумасшедший, что возьмёшь! Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник: «Надо выпить треугольник! На троих его, даёшь!» Разошелся, так и сыплет: «Треугольник будет выпит, Будь он – параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!» Больно бьют по нашим душам «Голоса» за тыщи миль. Мы зря Америку не глушим, Ой, зря не давим Израи́ль: Всей своей враждебной сутью Подрывают и вредят – Кормят, поят нас бермутью Про таинственный квадрат! Лектора из передачи (Те, кто так или иначе Говорят про неудачи И нервируют народ)! Нас берите, обречённых, – Треугольник вас, учёных, Превратит в умалишённых, Ну, а нас – наоборот. Пусть безумная идея, – не решайте сгоряча! Отвечайте нам скорее через доку-главврача. С уваженьем. Дата, подпись... Отвечайте нам, а то, Если вы не отзовётесь, – мы напишем в «Спортлото». 1977
|