Здравствуй, Коля, милый мой, муж мой ненаглядный!
Во первы́х строках письма шлю тебе привет.
Вот приедешь ты, боюсь, занятой, нарядный,
не заглянешь и домой – сразу в сельсовет.

Как уехал ты, я – в крик. Бабы прибежали:
«Ох, разлуку, – говорят, – ей не перенесть!..»
Так скучала за тобой, что меня держали, –
хоть причины не скучать очень даже есть.

Тут вот Пашка приходил, кум твой окаянный.
Еле-еле не далась – даже счас дрожу!
Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный, –
перед тем, как приставать, пьет для куражу.

Ты, болтают, получил премию большую,
будто Борька, наш бугай, первый чемпион!
К злыдню этому, быку, я тебя ревную
и люблю тебя сильней, нежели чем он.

Ты приснился мне больной, пьяный и угрюмый;
если думаешь чего – так не мучь себя:
с агрономом я прошлась, только ты не думай, –
говорили мы весь час только про тебя.

Я-то – ладно, а вот ты – страшно за тебя-то!
Тут недавно приезжал очень важный чин,
так в столице, говорит, всякие развраты,
да и женщин, говорит, больше, чем мужчин.

Ты уж, Коля, там не пей, потерпи до дома;
дома можешь хоть чего, можешь – хоть в запой.
Мне не надо никого, даже агронома,
хоть культурный человек, не сравню с тобой.

Наш амбар в дожди течет – прохудился, верно.
Без тебя невмоготу, – кто создаст уют?
Хоть какой, но приезжай, жду тебя безмерно!..
Если можешь, напиши, что там продают.
1967