|
В то лето шли дожди и плакала погода. Над тем, что впереди не виделось исхода. И в стареньком плаще среди людей по лужам, Как будто средь вещей, шагал я неуклюже. Не жалейте меня, не жалейте, Что теперь говорить: «Чья вина?» Вы вино по стаканам разлейте И скажите: «Привет, старина!» В кровь израненные именами, Выпьем, братцы, теперь без прикрас Мы за женщин, оставленных нами, И за женщин, оставивших нас. В то лето шли дожди и рушились надежды, Что Бог нас наградит за преданность и нежность, Что спилим эту муть – гнилые ветви сада, Что всё когда-нибудь устроится как надо. Не жалейте меня, не жалейте, Что теперь говорить: «Чья вина?» Вы вино по стаканам разлейте И скажите: «Привет, старина!» В кровь израненные именами, Выпьем, братцы, теперь без прикрас Мы за женщин, оставленных нами, И за женщин, оставивших нас. В то лето шли дожди и было очень сыро, В то лето впереди лишь осень нам светила. Но пряталась одна банальная мыслишка: Грядущая весна – неначатая книжка. Не жалейте меня, не жалейте, Что теперь говорить: «Чья вина?» Вы вино по стаканам разлейте И скажите: «Привет, старина!» В кровь израненные именами, Выпьем, братцы, теперь без прикрас Мы за женщин, оставленных нами, И за женщин, оставивших нас. 1976
|