Рваным паром заметен,
полк проходит без знамен,
на свету и в темноте,
мимо конок и аптек,
мимо складов дровяных,
мимо жестяной Невы.

Барабанщик в глаз и в бровь
палками швыряет дробь,
на шинели обваля
снег зеленый с фонаря,
мечет палками горох.
Петербург от них оглох.

Шторы в тихой зеленце,
император во дворце
на войска и на гранит
из-за шторы поглядит;
удивлен и оскорблен,
мимо окон ходит он.

Поглядит – и снова шаг, –
от шагов трезвон в ушах.
В белых шапках снеговых,
Петербург оглох от них.
А убитых наповал
возит, возит катафалк.

От литых паникадил
в церкви дым понаходил,
и архангелы вокруг
блещут бляхами кольчуг
и летят туда, где «несть
воздыханье и болезнь».

И над гробом – вздох старух.
Глохнет в вздохах Петербург.
1933