Умирает старая,
темная пора
с тройками, с гитарами
по ночным дворам.

С тайною гостиницей,
где скрипят полы,
где на вас накинется
нож из-под полы.

Там трюмо пятнистое
в низких номерах,
там звенят монистами,
там кричат «ура!».

Груня одинаково
потчует гостей,
рдеет розан лаковый,
под струной у ней,

и платочек ситцевый
полетел с плеча.
Там с самоубийцами
шепчется свеча.

Пишут длинным вечером
при свече они,
что любить им нечего,
некого винить.

И зрачки их уже всё,
медленнее дых.
И цыганки в ужасе
обегают их.

И на всех накинется
лысый половой.
А теперь в гостинице
штаб полевой.

По чугунным лестницам
знойно до чего
самым спелым месяцем
пышет ЦЧО,

пыльником и оводом
дышит день-деньской.
По прямому проводу
говорят с Москвой:





«По степи разведчики», –
круглые глаза,
степь стрельнет кузнечиком
из-под колеса,

мотоцикл с корзиночкой,
груша на руле.
«Золотая выручка –
зреет чистый хлеб».
1931