Четыре черных танка Пришли от полустанка. Идут по улице в тиши Деревнею молчащей, – В деревне нету ни души – Все партизаны в чаще. С утра в лесу они сидят, Но их дозорные глядят И видят: с полустанка Идут четыре танка. Зашли в деревню, встали, Как будто бы устали. Фашисты вылезли, ворчат, Что от моторов только чад, Воняют, как резина, Что больше нет бензина. Пускай с бензином перебой Идут фашисты на разбой, Грабители ночной поры Работают не тихо, И вот обходят все дворы, По избам шарят лихо. И тащит каждый, что нашел: С мукой пшеничною мешок, И мед и одеяла – Что под руку попало. А в каждом танке целый склад, Отрезы сукон там лежат, Часы, шелка с батистом, – Все в прок идет фашистам. И говорит фашист один, Всей этой шайки господин: – Сейчас мы с вами спать пойдем, Деревню утром подожжем. Отыщем жителей в лесу, Порежем скот на колбасу, А всех людей удавим, Иль танком передавим! * * *В деревне тихой танки спят, Идут рекой туманы, Мелькает тень из сада в сад, – Крадутся партизаны. И танки окружив в ночи, Подходят цепью длинной, – И держат крепко силачи Огромные дубины. * * *Спит пулеметчик на весу, Мотая головою, И снится: ест он колбасу С камнями и травою... Ужасный сон! И в этот миг, Внезапней всякой пули, Иван-кузнец, Демид-лесник Дубинами взмахнули. Демид ударил хорошо, Иван-кузнец неплохо, И грохот танками прошел, Прошел деревней грохот. Тут все ударили зараз, Ствол разбивая вражий, И пулемет в щели завяз, Не шевельнется даже. – Стреляй из пушки в белый свет, Сдаетесь, гады, или нет?! Пришла пора держать ответ, Пришел конец вам ныне, И с места танк не сдвинешь! – Сдаетесь, гады, или нет?! – Молчанье, как в окопе, – – Дадим разбойникам концерт! – Сказал тут дед Прокопий. Кувалды тащат, молотки, – Распределивши силы, Ударом начали таким, – Броня у танков взвыла! Пошли по танкам молотить, Как будто камни в ров катить... Вновь грохот танками прошел, Враги белее пыли, На куль с мукой упав, на шелк, Они, как псы, завыли. Фашисты стали верещать, Лишившись дара слова, Фашистский череп стал трещать От грохота такого. Кто поседел, кто похудел, Кто заикаться начал, – А гром все яростней гудел, Над бандою бродячей! Уж больше силы нет терпеть, Фашист сдаваться хочет, Он на собачью вяжет плеть Батистовый платочек. И машет ночью мглистой Ворованным батистом. Он крышку люка отвернул, Повел стеклянным глазом... Сказал Прокопий: то-то! Ну! Сдаешься, знать, зараза! А ну, бандиты, вылезай! И вылезли бандиты, Их дед хозяйственно связал Веревкой тугосвитой. А в каждом танке просто склад, Награбленного горы, – На партизан с тоской глядят, Со страхом смотрят воры. И говорит фашист один, Всей этой шайки господин: – Вы первые в Европе, Со мной так странно воевал, Я ошень здесь негодовал! – Но молвил дед Прокопий: – Молчи, гадючья сатана, За все ответишь ты сполна, – Тебя дубинами дубил, А если б их не раздобыл, Я б все твои машины Руками задушил бы... Запомни: горло змеям Мы давим, как умеем! Ты на Европу не гляди – Другой огонь у нас в груди. В Европе жил ты, не скучал, Спокойно брюхо набивал, Лишь прибыль бочками качал. Ты про Европу позабудь, Когда сюда направил путь. Для всех разбойников твоих, Для пушек их, для танков их, – Запомни, вражья сила, – Моя земля – могила. ?
|