Равнинный жар успел нам щеки выжечь, В Москве снежком уж любовались мы Пять дней назад, а вот сегодня вижу За Равальпинди красные холмы. И красноты такой необъяснимой, Причудливостей полные таких!.. А вот мы их проедем молча мимо И где-то после мельком вспомним их. Чудес природы этим не обидим, Я лучше расскажу про перевал. Про перевал, который я не видел, Но о котором горец рассказал. Тот перевал – он в Гиндукуше где-то, Тур из камней отметил высоту, И каждый путник в тишине рассвета Добавить должен камень в этот тур, Как в благодарность, что достиг он цели... ...Шел караван сквозь вьюги пенный вал, Снег до колен, все горы побелели, Таким никто не помнил перевал. И говорили горцы: «Поглядите, Случилось что-то, знак большой беды!» Керван-баши халатом пальцы вытер, Края огладил красной бороды. И, бросив есть, все горцы замолчали, И он сказал: «Лег снег поверх камней! Вы правы, люди, – это знак печали, И снег пришел нам рассказать о ней. Издалека мы весть одну имели, Через Вахан, Рошан, через Памир Она пришла и к нам, на дно ущелий! Великий вождь оставил этот мир! На севере, В Мескеви, умер Ленин, Чрез горы мрака он людей привел На перевал для многих поколений, Путь указал, чтоб мир за ним пошел. Так мудрость мира он для всех умножил. И, с перевала нынче уходя, Пусть каждый здесь своей рукой положит Отдельный камень – памяти вождя!» ...Года идут. В скалистой темной раме Кипят снега и в зимнем стынут сне, И каждый путник добавляет камень На перевале в дикой стороне. И я хочу, – но сбудется едва ли, А может быть, и сбудется, Как знать, – чтобы судьба на этом перевале Хоть раз дала мне тоже постоять. Вот весь рассказ, услышанный на Инде, Изложенный простым стихом моим, О красных же холмах за Равальпинди В другой уж раз еще поговорим. 1951
|