Равнинный жар успел нам щеки выжечь,
В Москве снежком уж любовались мы
Пять дней назад, а вот сегодня вижу
За Равальпинди красные холмы.

И красноты такой необъяснимой,
Причудливостей полные таких!..
А вот мы их проедем молча мимо
И где-то после мельком вспомним их.

Чудес природы этим не обидим,
Я лучше расскажу про перевал.
Про перевал, который я не видел,
Но о котором горец рассказал.

Тот перевал – он в Гиндукуше где-то,
Тур из камней отметил высоту,
И каждый путник в тишине рассвета
Добавить должен камень в этот тур,

Как в благодарность, что достиг он цели...
...Шел караван сквозь вьюги пенный вал,
Снег до колен, все горы побелели,
Таким никто не помнил перевал.

И говорили горцы: «Поглядите,
Случилось что-то, знак большой беды!»
Керван-баши халатом пальцы вытер,
Края огладил красной бороды.

И, бросив есть, все горцы замолчали,
И он сказал: «Лег снег поверх камней!
Вы правы, люди, – это знак печали,
И снег пришел нам рассказать о ней.

Издалека мы весть одну имели,
Через Вахан, Рошан, через Памир
Она пришла и к нам, на дно ущелий!
Великий вождь оставил этот мир!

На севере, В Мескеви, умер Ленин,
Чрез горы мрака он людей привел
На перевал для многих поколений,
Путь указал, чтоб мир за ним пошел.

Так мудрость мира он для всех умножил.
И, с перевала нынче уходя,
Пусть каждый здесь своей рукой положит
Отдельный камень – памяти вождя!»

...Года идут. В скалистой темной раме
Кипят снега и в зимнем стынут сне,
И каждый путник добавляет камень
На перевале в дикой стороне.

И я хочу, – но сбудется едва ли,
А может быть, и сбудется,
Как знать, – чтобы судьба на этом перевале
Хоть раз дала мне тоже постоять.

Вот весь рассказ, услышанный на Инде,
Изложенный простым стихом моим,
О красных же холмах за Равальпинди
В другой уж раз еще поговорим.
1951