Мы мучимы припоминаньем
Настойчивого слова – мир,
Где моря думчивая няня
Оденет музыкою дни.
Но что бы он ответил, прошумевши
Загадкой влажною дождя,
Но чтобы он сказал нам в полдень этот,
Свой путь пройдя в родимой синеве?
Ну, как бы он нас встретил в день осенний
Шумливой кровью в дымном багреце,
Румяным яблоком упавши на дорогу,
Иль паутинкою повиснув на лице...
Все тот же сев, и древний и упорный,
Его мы узнаем во всем,
Мы дышим осени прозрачным полднем
И видим, как бежит мелькающее колесо.
Торопится упасть, взлетит – и, червонея,
Ложится знаменем, простреленным в боях,
И, утро победив, уже уводит тени,
Как пленных в дальние лога.
И есть согласие меж лирою и луком,
И все, что бодрствуя мы видим пред собой
То смерти дань и переход порукой,
Что, зренье потушив, увидишь свет иной.
И мы в межах той неизбытной встречи
Что делать с ней? Ее не утаишь –
Она со мной лучом в обыкновенный вечер
Настойчивей, чем память говорит.
А вслушайся в ее скороговорку,
То падает зерно на теплые гряды,
Беседует огонь, земная млади поросль,
Где двух миров войны участниками – мы.
1925
|