|
В рейде покоится сто якорей. В сумерках – синие косы морей. Встанет дымящийся поутру крейсер, Весь он забрызган червонною песней, Весь он умыт и осыпан зарей – Вот он красуется перед тобой! Килем кичится серебряным он, Или играет с танцорами волн. Вскинет лучами прорезанный вымпел – Знает команду в сиреневом дыме. Трубами траур оденет лазури, Пасмами бури как будто бы курит. Утро на рейде. И золото рей. В сумерках – сини дозоры морей. Звонкий свисток, как сквозь сон у матроса – Чаек качается белая россыпь. С хлябями думными буйно обнимется Наших морей молодая любимица. Ластицы вьются у черноморца. Ветер в лицо. И соленое солнце. С песнею выйдем в открытое море, В песню оденемся на буревое. Слышишь сирен штормовую балладу? С этою гостьей наш крейсер поладит! Ближе и крепче морской разговор – Силу у топок калёных утрой. Пышет, шуровано, жаркое ложе. В норы ныряет блистательный поршень. Теплая кровь разлилась по машинам – Нам не страшны буревые ложбины. Слышишь, как дышат спокойно моторы? Видишь, как ход волнорезом проторен? Этих ветров стоголосую раду Крейсер, разрезав, винтами затравит. Жерла прожорливых пушек наставив, В дыме маневров мы даль расстреляли. Вечер на рейде – над вахтою рей. В сумерках – синие письма морей. Ластицы бьются у черноморца – Ветер в лицо. И вечернее солнце. 1925
|