I

Нас больше европейцев – на двадцать сто.
Землею больше, чем Запад,
Но мы – азиатщина, мы – восток.
На глотке Европы лапа.
В Европе женщины радуют глаз.
Мужчины тают в комплиментных сантиментах.
У них манишки, у них газ.
и пушки любых миллиметров и сантиметров.
У них – машины. А мы за шаг,
с бою у пустынь и у гор взятый,
платим жизнью, лихорадками дыша.
Что мы?! Мы – азиаты.
И их рабов, чтоб не смели мычать,
пером обложил закон многолистый.
У них под законом и подпись и печать.
Они – умные, они – империалисты.
Под их заботой одет и пьян
закон: «закуй и спаивай!»;
они культурные, у них аэропланы,
и газ, и пули сипаевы.

II

Буржуй шоферу фыркнет: «Вези!»
Кровь бакинских рабочих – бензин.
Приехал. Ковер – павлин рассиянный –
ему соткали рабы-персиане.
Буржуй садится к столу из пальмы –
ему в Багдадах срубили и дали мы.
Ему кофейку вскипятили: «Выпейте,
для вас на плантациях гибли в Египте!»
Ему молоко – такого не видано –
во-всю отощавшая Индия выдоена.
Попил; и лакей преподносит, юрок,
сигары из содранной кожи турок.
Он сыт. Он всех, от индуса до грузина,
вогнал в пресмыкающиеся твари,
чтоб сияли витрины колониальных магазинов,
громоздя товар на товаре.

III

Гроза разрасталась со дня на день.
Окна дворцов сыпались, дребезжа.
И первым с Востока на октябрьской баррикаде
встал Азербайджан.
Их знамя с нами – рядом борются.
Барабаном борьбы пронесло
волю веками забитых горцев,
волю низов нефтяных промыслов.
Сила мильонов восстанием била –
но тех, кто умел весть,
борьбой закаленных, этих было –
26.
В кавказских горах, по закавказским степям
несущие трудовую ношу –
кому из вас не знаком Степан?
Кто не знал Алешу?
Голос их – голос рабочего низа.
Слова́ – миллионов слова́.
Их вызов – классу буржуев вызов,
мысль – пролетариата голова.
Буржуазия в осаде нищих.
Маузер революции у ее виска.
Впервые ее распухшую пятернищу
так зажала рабочая рука.

IV

Машина капитала. Заработало колесо.
Забыв и обед и жен,
Тиг Джонсу депеши слал Моллесон,
Моллесону писал Тиг Джонс,
Как все их дела, и это вот
до точки с бандитов сколото.
Буржуи сейчас же двинули в ход
предательство, подкуп и золото.
Их всех заманили в тюремный загон
какой-то квитанцией ложненькой.
Их вывели ночью. Загнали в вагон.
И всем объявили: – заложники! –
Стали на 207-й версте,
на насыпь с площадок скинув.
И сотен винтовок огонь засвистел –
стреляли в затылок и в спину,
– Рука, размахнись, раззудись, душа!
Гуляй, правосудие наше!
Хрипевших били, прикладом глуша.
И головы к черту с-под шашек!
Засыпав чуть приличия для,
шакалам не рыться чтоб слишком, –
вернулись в вагон и дрались, деля
с убитых в крови барахлишко.

V

Буржуи, воздайте помогшим вам!
(Шакал помог покончить.)
На шею шакалу – орден Льва!
В 4 плеча погончик!
Трубку пасти каждой в оскал!
Кокарду над мордою выставь!
Чем не майоры? Чем не войска
для империалистов?!

VI

Плач семейный – не смочит платочки.
Плач ли сжатому в боль кулаку?!
Это – траур не маленькой точки
в карте, выбившей буквы – «Баку».
Не прощающим взором Ганди –
по-иному, индусы, гляньте!
Пусть сегодня сердце корейца
жаром новой мести греется.
Тряпку с драконом сними и скатай,
знамя восстания взвивший Китай!
Горе, ливнем пуль пройди по праву
по Сахарам, никогда не видевшим дождей.
Весь трудящийся Восток, сегодня – в траур!
Ты сегодня чтишь своих вождей.

VII

Никогда, никогда ваша кровь не остынет, –
26 – Джапаридзе и Шаумян!
Окропленные вашей кровью пустыни
красным знаменем реют, над нами шумя.
Вчера – 20. Сегодня – 100.
Завтра миллионом станем.
Вставай, Восток! Бейся, Восток –
одним трудовым станом!
Вы не уйдете из нашей памяти:
ей и века – не расстояние.
Памятней будет, чем камень памятника,
свист и огонь восстания.
Вчера – 20. Сегодня – 100.
Завтра миллионом станем!
Вставай! Подымись, трудовой Восток,
единым красным станом!