Он вошел, склонясь учтиво.
Руку жму. – Товарищ, сядьте!
Что вам дать? Автограф? Чтиво?
– Нет. Мерси вас. Я – писатель.
– Вы? Писатель? Извините.
Думал – вы пижон. А вы...
Что ж, прочтите, зазвените
грозным маршем боевым.
Вихрь идей у вас, должно быть.
Новостей у вас вагон.
Что ж, пожалте в уха в оба.
Рад товарищу. – А он:
– Я писатель. Не прозаик.
Нет. Я с музами в связи. –
Слог изыскан, как борзая.
Сконапель ля поэзи́.
На затылок нежным жестом
он кудрей закинул шелк,
стал барашком златошерстым
и заблеял, и пошел.
Что луна, мол, над долиной,
мчит ручей, мол, по ущелью.
Тинтидликал мандолиной,
дундудел виолончелью.
Нимб обвил волосьев копны.
Лоб горел от благородства.
Я терпел, терпел и лопнул
и ударил лапой о́б стол.
– Попрошу вас покороче.
Бросьте вы поэта корчить!
Посмотрю с лица ли, сзади ль,
вы тюльпан, а не писатель.
Вы, над облаками рея,
птица в человечий рост.
Вы, мусье, из канареек,
чижик вы, мусье, и дрозд.
В испытанье битв и бед
с вами, што ли, мы полезем?
В наше время тот – поэт,
тот – писатель, кто полезен.
Уберите этот торт!
Стих даешь – хлебов подвозу.
В наши дни писатель тот,
кто напишет марш и лозунг!