В избушке маленькой, в ночи глухой, угрюмой,
Сидели мы вкруг старого стола.
Беседа прервалась, и каждый думал
О чем-то о своем, и ночь тревожно шла.

В углу при тусклом, беспокойном свете
Боец читал под орудийный гул.
Я подошел к нему, он не заметил.
Из-за плеча я в книгу заглянул.

То Горький был. Читал водитель танка
О том, как люди к солнцу шли вперед,
Как путь в лесах отыскивал им Данко,
И как он сердце отдал за народ,

Как факелом оно в ночи пылало
И освещало путь, звало уставших в бой.
И в этот миг слепой кусок металла,
Стеная и урча, промчался над избой.

Но к вою мин, к свинцовой грозной песне
Привык боец в походах и в борьбе.
Он все читал о юноше чудесном,
Читал о Данко, словно о себе.

В ту ночь мы ни о чем не говорили.
К чему слова, когда сердца близки!
Бойцы шинели на пол постелили.
Во тьме мерцали трубок огоньки.

Я рано встал. Но где ж водитель танка?
Он затемно еще ушел в снега, в мороз,
Уехал он на фронт и книжечку о Данко,
Легенду Горького, в сражение повез.

Фашисты рвут, сжигают книги эти.
Забудь о вольных песнях, человек!
К чему читать о солнце и о свете
Тем, кто рабами должен стать навек.

Мечты запрещены. Глупы, жестоки,
Враги сжигают все, не ведая о том,
Что строки пушкинские, горьковские строки
Мы сквозь огонь сражений пронесем,

Что мы покончим с вражеским застенком,
Что наш народ на бой суровый встал
За землю, о которой пел Шевченко
И о которой Горький тосковал.

За то, что он любил: за русские равнины,
За песню волжскую, за Ильмень голубой,
За тихий Дон, за степи Украины,
Ведем мы бой, жестокий, смертный бой.

Безумство храбрых в битвах вспоминаем,
Когда идут разведчики во тьму.
Любовь к России мы соединяем
С любовью к человечеству всему.

О, слава Горького, ты стала нашей славой!
Как радостно нам знать: он между нами жил,
По нашим селам шел, по нашим рекам плавал
И с Лениным и Сталиным дружил.

Грохочет бой. Где ты, водитель танка?
Куда тебя закинула война?
Быть может, ты убит и книжечка о Данко
Твоею кровью, друг, обагрена?

Нет, верю я: ты мчишься, брови хмуря,
Сквозь талые весенние снега,
Ты мчишься в бой, как вестник нашей бури,
Сметающей кровавого врага.
1942