Услышим завтра мы: мотор над крышей воет.
Не Чкалов ли летит в чудесный перелет?
Нет, не поднимется он больше над Москвою
И песню в высоте не запоет.

Не прозвучит средь нас его живое слово.
Не засмеется он, беседой увлечен.
Нет, не пожмет он руку Байдукова,
Нет, Белякова не обнимет он.

Его любил народ за славные победы.
За сердце, полное огня, веселья, сил.
За то, что Сталину он был безмерно предан
И беззаветно родину любил.

Я знал его живым. Плечистый, коренастый.
Ветрами дальних странствий обожжен.
Все двери перед ним распахивались настежь.
Повсюду был желанным гостем он.

Его видали горьковские села,
Камчатка дальняя гордилась им.
Как наш народ он был, – радушным и веселым.
Как наш народ, – крылатым, боевым.

Сидели как-то мы под дружескою кровлей.
Рассвет огни ночные погасил.
Смогу ли я забыть, с какой любовью
В ту ночь о Сталине нам Чкалов говорил!

Как он любил, вернувшись из-за тучи,
С детьми без устали, без удержу играть.
Я знал его живым, стремительным, могучим.
Как мне о мертвом Чкалове сказать?

Нет, вечно будет жить Валерий Чкалов.
И чкаловская воля не умрет
В отважном летчике, сидящем у штурвала,
В безвестном мальчике, стремящемся в полет.

Настанет час, – взлетят над облаками
Товарищи его. Помчатся в грозный бой.
Друзья! Пусть имя Чкалов между нами
Звучит отныне клятвой боевой.

Проходит скорбь над Волгой и Курою,
И над сибирским бором вековым.
В московский Кремль слетаются герои.
Чтоб горе разделить с отцом своим родным.

И ветер знамя красное колышет,
И черная кайма нам говорит о том.
Что слово Чкалова мы больше не услышим,
Что руку Чкалова мы больше не пожмем.
1938