|
Они подползали спереди и сзади. Пустыня прятала их разбег. Ана Мурадов! У нас в отряде Десять человек и восемь человек. Мы обернулись вполоборота. Мы соскочили с коней. И смерть вылетала из пулемета, Как я приказывал ей. Они стреляли спереди и сзади. Две пули прошли сквозь мое плечо. Ана Мурадов! У них в отряде Десять раз десять и шесть еще. Ана Мурадов! Печален взор твой. Слеза тяжела твоя. Среди десяти и семи мертвых Лежал полумертвый – я. И когда закричали шакалы в ночи, За первой следя звездой, Лицо мое облили басмачи Теплой и мутной водой. И когда загорелись мои глаза Отраженьем ночных огней, Самый старший из них сказал Моему пулемету и мне: – Змея свистит, расстилаясь как нить, Шакалы кричат молодые. Ты близок от смерти, но хочешь жить, Пулеметчик Ораз Гельдыев. Ты в Красную Армию пошел служить, Слать родине пули литые. Ты смерти достоин, но хочешь жить, Комсомолец Ораз Гельдыев. Тело твое в ранах и язвах. Тобою проигран бой. Но Чаары Яр Кули Ниязов, Наш вождь, следит за тобой. Он господин твой, и конь его резвый Господин коню твоему. Ему подчиняются люди Хорезма И желтые волны Аму. Сила его не ушла, не уснула, Разбитый – ведет он борьбу. Он из глухой чайханы Кабула Глядит на твою судьбу. Он видит: лежит пулемет, немее, Чем тело начальника твоего. Никто из нас управлять не умеет Смертельным дыханьем его. Но если ты с нами, если он станет В руках твоих полыхать в бою, – Чаары Яр из Афганистана Дружбу пришлет свою. Ты вычисти пулемет для нас. Ты выстрели из него для нас, Ты наших врагов убей. Ты молод, как утренний ветер, Ораз. Ты настоящий туркмен, Ораз. Пустыня зовет тебя – гей! Звезды горели, круглы и тверды. Взгляд басмача был ясен. Я повернулся, выпил воды И ответил, что я согласен. Ана Мурадов! Гневен взор твой! От этих слов моих – мир затих. И застонали семнадцать мертвых Лучших братьев моих. И раны мои от этих слов Стали больнее и горячей... На трех кострах подымался плов, Торжественный плов басмачей. О Чаары Яре нам спел бахши1. Сон пришел после плова. И не осталось кругом ни души, Кроме бахши – часового. Он пел б-всадниках неизвестных... Я саблю добыл, я подполз, я вскочил!.. Он мертвым упал. А голос, а песня Еще колыхалась над ним в ночи... И чтоб пулемет мой навеки замолк, Чтоб силу его моя хитрость стерла, Я вырвал из тела его замок, Как язык из горла. Лихая погоня за мной гналась, Не жалея своих коней. Но я сказал себе: «В добрый час! Ты молод, как утренний ветер, Ораз. Ты комсомолец Туркмении, Ораз. Пробейся, пройди, сумей!» Сутки бежал я и сутки еще. Меня догоняла жажда, Меня предавало мое плечо, Простреленное дважды. В ночах два раза взлетал десок, Луна совершила два оборота. Но в полк я пришел и принес замок – Язык моего пулемета. Но в полк я пришел. Не появится снова Чаары Яр в стране моей молодой, Потому что держу я красноармейское слово, По-туркменски произнесенное мной. И будет сужаться врагов моих мир. А мой – охвати, сумей-ка! Ана Мурадов! Мой рапорт прими Как секретарь ячейки.
1 Бахши – певец-музыкант, сказитель.
1932
|