|
Извечен желтизны и сини – земли и неба договор... А я живу на Украине с рождения и до сих пор. От материнского начала светила мне её заря, и нас война лишь разлучала да северные лагеря. В её хлебах и кукурузке мальчишкой, прячась ото всех, я стих выплакивал по-русски, не полагаясь на успех. В свой дух вобрав её природу, её простор, её покой, я о себе не думал сроду, национальности какой, но чуял в сумерках и молньях, в переполохе воробьёв у двух народов разномовных одну печаль, одну любовь. У тех и тех – одни святыни, один Христос, одна душа, – и я живу на Украине, двойным причастием дыша... Иной из сытых и одетых, Дав самостийности обет, меж тем давно спровадил деток в чужую даль от здешних бед. Приедет на день, сучий сыне, и разглагольствует о ней... А я живу на Украине, На милой родине моей. Я, как иные патриоты, петляя в мыслях наобум, не доводил её до рвоты речами льстивыми с трибун. Я, как другие, не старался любить её издалека, не жив ни часа без Тараса, Сковороды, Кармелюка. Но сердцу памятно и свято, как на последние рубли До Лавры Киевской когда-то крестьяне русские брели. И я тоски не пересилю, сказать по правде, я боюсь за Украину и Россию, Что разорвали свой союз. Откуда свету быть при тучах? Рассудок меркнет от обид, но верю, что в летах грядущих нас Бог навек соединит... Над очеретом, над калиной сияет сладостная высь, в которой мы с Костенко Линой, как брат с сестрою, обнялись. Я не для дальних, не для близких сложил заветную тетрадь, и мне без песен украинских не быть, не жить, не умирать. Когда ударю сердцем обземь, а это будет на заре, я попрошу сыграть на кобзе последнего из кобзарей. И днём с огнём во мне гордыни национальной не найдёшь, но я живу на Украине, да и зароете в неё ж. Дал Бог на ней укорениться, все беды с родиной деля. У русского и украинца одна судьба, одна земля. 1992
|