Сердитый взор бесцветных глаз.
Их гордый вызов, их презренье.
Всех линий – таянье и пенье.
Так я Вас встретил в первый раз.

В партере – ночь. Нельзя дышать.
Нагрудник чёрный близко, близко...
И бледное лицо... и прядь
Волос, спадающая низко...

О, не впервые странных встреч
Я испытал немую жуткость!
Но этих нервных рук и плеч
Почти пугающая чуткость...

В движеньях гордой головы
Прямые признаки досады...
(Так на людей из-за ограды
Угрюмо взглядывают львы.)

А там, под круглой лампой, там
Уже замолкла сегидилья,
И злость, и ревность, что не к Вам
Идет влюбленный Эскамильо,

Не Вы возьмётесь за тесьму,
Чтобы убавить свет ненужный,
И не блеснёт уж ряд жемчужный
Зубов – несчастному тому...

О, не глядеть, молчать – нет мочи,
Сказать – не надо и нельзя...
И Вы уже (звездой средь ночи),
Скользящей поступью скользя,

Идёте – в поступи истома,
И песня Ваших нежных плеч
Уже до ужаса знакома,
И сердцу суждено беречь,

Как память об иной отчизне, –
Ваш образ, дорогой навек...
А там: Уйдем, уйдем от жизни,
Уйдем от этой грустной жизни!
Кричит погибший человек...

И март наносит мокрый снег.
1914